Через четыре полные луны старый царь отправился к духам. По праву наследования Тешупа стал новым предводителем киммерийцев. С того времени его не покидали мысли о походе на юг. Сложно было сказать, что его привлекало больше: богатая добыча, слава или возможность найти легендарный Источник великой силы – но мысли о походе на юг возникали все чаще и чаще. Единственным, что его останавливало, было сопротивление вождей кланов, которые не хотели сниматься с насиженных мест. И вот теперь эта преграда, похоже, устранится сама собой. В их земли с востока вторгся народ скифов, гораздо более многочисленный и сильный. Он хочет поглотить его племя и пойти войной на Ассирию, чтобы найти Источник. Вступать в войну со скифами было равносильно самоубийству. Вливаться в их племя означало потерять власть над своими людьми. У царя оставался один тяжелый, но сулящий много выгод путь – снять свой народ с обжитых степей и пойти на юг через Колхиду, через Урарту и дальше, к границам Ассирии. Там, на юге, искать для племени новую судьбу. И заветный Источник.

Перед тем как принять такое важное решение, нужно было обратиться к жрецам, чтобы те испросили благословение богини-матери. На этот раз они были более усердны. В жертву принесли десять быков. В честь богини-матери был устроен пир и зажжен священный костер, у которого жрецы всю ночь возносили молитвы. Наутро, выбившись из сил, они заявили, что боги не хотят явить миру Источник. Чтобы использовать последний шанс, верховный жрец предложил Тешупе взойти на курган праотца, встать в центр пентаграммы, выложенной из белого камня, и окропить центральный идол своей кровью, чтобы воззвать к богине-матери и к духу великого предка.

Жертва своей крови была самым сильным обрядом в архаичной религии киммерийцев и исполнялась только в крайнем случае. Принесший ее человек связывал себя священной клятвой перед богиней-матерью и был обязан выполнить ее даже ценой своей жизни.

Об этом страшном ритуале Тешупа размышлял всю ночь. Если он окропит пентаграмму своей кровью, богиня-мать может призвать дух праотца. А тот может явить ему свою волю, которую он должен будет выполнить. Какой будет его воля? Что пожелает дух его великого предка. Может, совсем не то, на что он рассчитывает.

Наутро вождь призвал жрецов и приказал готовиться к ритуалу. Вечером на закате шесть тысяч всадников из клана Тешупы с факелами выстроились вокруг подножья кургана, где был захоронен праотец, почти четыре столетия назад ходивший на юг в земли хеттов и пирамид.

От верховного жреца молодой вождь принял чашу священного напитка, освобождающего дух и наполняющего тело силой. Чувствуя, как мир вокруг стал более ярким и контрастным, Тешупа в одной набедренной повязке в сопровождении жрецов начал медленное восхождение на курган. Дойдя до вершины, он остановился в центре пентаграммы у небольшого каменного идола, на котором было выгравировано изображение сокола – символа его племени. Жрецы с факелами, тихо бубня понятные только им одним заклинания, встали на вершинах лучей.

Когда край солнца, сверкнув над степью раскаленным углем, исчез за горизонтом, Тешупа обратил свой взор на восток и громко произнес:

– О богиня-мать. Родительница всего сущего. Дарующая свет, тепло и воду. Справедливая и милосердная. Покровительница и защитница. Я Тешупа, сын Кушуары, взываю к тебе. Яви мне свою милость. Открой великое предназначение. Биться ли нам насмерть со скифами? Стать ли нам частью их племени? Или идти за море и там найти себе славу и новые земли? Какую судьбу ты выберешь для твоих сыновей? О Великая! Прими мою кровь. Пусть она послужит тебе священным даром и знаком того, что твоя воля будет исполнена.

Еще не закончив фразу, царь достал острый кинжал и полоснул себя по левому запястью. Не чувствуя боли, он некоторое время смотрел на глубокую рану. Вот появилась первая капля густой, в сумерках кажущейся темной крови. Вот она стекла по смуглой коже и на секунду зависла перед тем, как сорваться вниз. Тешупа протянул руку, чтобы капля упала на идола. В этот момент рана стала обильно сочиться кровью, которая широкой струей потекла из пореза по запястью, окропляя выбитый на камне барельеф сокола. Вождь с надеждой обратил взор на юг. Легенды гласили, что Источник находится где-то там, в песках пустыни. Если он примет его жертву, то подаст сигнал и явит ему столб света, бьющий в звездное небо.

Но горизонт был чист. Только несколько ярких вечерних звезд мерцали в вышине, словно подмигивали ему, посмеиваясь над неудачей.

Священный ритуал не привел ни к чему. Царь разочарованно вздохнул, стер правой рукой кровь с запястья и развернулся спиной к идолу. Повинуясь неясному желанию, он накрыл ладонью амулет с пентаграммой, висящий на шее. Кровь соединилась с медью. В груди возник очаг тепла. Мир перед глазами помутился. Пентаграмма из белого камня, выложенная на вершине холма, вдруг поднялась, нависла над курганом и обрушилась на него всей своей тяжестью.

Ошеломленный видением Тешупа застонал, упал на колени и повалился на бок. Жрецы как ни в чем не бывало остались стоять каждый на своем луче пентаграммы, с интересом наблюдая за происходящим.

Закатная заря на западе почти погасла. Темный летний небосвод усыпали тысячи звезд. Души предков взирали с небес на лежащее у идола тело молодого царя. Когда факелы почти догорели, он пошевелился, пошатываясь, привстал и осторожно потрогал рукой грудь. Потом взглянул на ладонь и на рану на запястье, из которой все еще сочилась кровь.

– Я видел, – чуть слышно прошептал он. – Я видел ее.

Опершись на две руки, вождь, пошатываясь, поднялся на ноги, снял с шеи амулет с пентаграммой и, подняв его высоко над головой, прокричал:

– Я видел! Священный амулет открыл мне великое предназначение! Волей богини-матери! Волей великих предков! Мы идем на юг!

– Мы идем на юг! На юг! – заорали тысячи всадников, стоявшие у подножья кургана. Завывая и улюлюкая, они повернули коней и, размахивая факелами, пустили их резвой рысью вокруг кургана, образовав в темноте ночи огненную карусель.

– На юг! – еще раз прокричал Тешупа и обессилевший упал на руки подоспевших к нему жрецов.

Наутро, когда верховный жрец осматривал царя, он обнаружил у него на груди несильный ожог в форме пентаграммы. Такой же был на левой ладони, которой Тешупа прижимал амулет к телу. Старинный артефакт, тысячелетиями защищавший степное племя, ожил и оставил свой след. Это было великое знамение, подтверждавшее, что богиня-мать сказала свое слово и теперь царь связан клятвой крови. Он должен исполнить ее волю или умереть.

Когда встало солнце, восстановивший за ночь силы молодой царь собрал у своего шатра всадников и вышел к ним, чтобы поведать волю богини-матери. Торс его был обнажен, так чтобы все могли видеть печать пентаграммы на груди.

– Слушайте и внимайте, доблестные всадники степей, – он тронул уздечку своего коня и шагом направил его вдоль строя. – Вчера на вершине кургана на меня снизошло благословение богини-матери. Они явила мне дух нашего праотца. Того, кто много поколений назад покорил южные царства. Того, кто, овеянный славой, вернулся с богатой добычей. Того, о ком мы слагаем легенды и поем песни на пирах. По воле богини-матери моя кровь пробудила его дух, и он открыл мне новое предназначение нашего народа. Богиня не хочет, чтобы мы проливали кровь в войне с нашими братьями-скифами. Она уготовила нам иную судьбу. Мы идем на юг! Мы идем за море, чтобы покорить новые земли, покрыть себя славой и получить богатую добычу. Мы идем туда, чтобы найти Источник великой силы, которая сделает наш народ непобедимым. Воля праотца и богини-матери скреплена моей кровью и священной печатью пентаграммы, – царь стукнул себя кулаком в грудь рядом с хорошо видным ожогом. – Мы идем на юг!

– На юг! На юг! – подхватили тысячи всадников, потрясая луками.

Тем же утром в степные кланы киммерийцев отправились гонцы с вестью о том, что на молодого царя снизошло благословение богини-матери. На кургане праотца он принес жертву своей кровью и дух явил ему новое великое предназначение. Теперь Тешупа собирает вождей кланов, чтобы поведать о нем.