— Странно, — протянул Селим перед тем, как я с подносом покинула кухню и двинулась в сторону кабинета.

Не знаю, обсуждали ли что-то перед этим бабушка и господин Ламберт, но стоило мне открыть дверь, появившись в кабинете, как оба молча принялись наблюдать за тем, как я с невозмутимым видом расставляю на столе чашки.

— А что вы здесь делаете, госпожа Мурай? — неожиданно поинтересовался господин Инквизитор.

Подняла голову, окинув его недовольным взглядом из-под ресниц и односложно ответила:

— Живу.

Господин Ламберт нахмурился, не сводя с меня глаз, и задал следующий вопрос:

— Но, вы же говорили, что отправитесь в столицу к вашей бабушке. Так почему же вы вместо этого поселились в доме госпожи Грэхэм?

Я поджала губы, не зная, что ответить и не желая отвечать вообще. Вот бы сейчас молча покинуть кабинет, но сомневаюсь, что мне позволят это сделать.

— Потому что Элаин уже находится в доме своей бабушки, — ответила вместо меня бабуля.

И весь ее серьезный вид давал понять, что родственница не шутит.

Лицо господина Ламберта снова вытянулось. Он переводил неверующий взгляд с меня на бабушку и обратно. А затем покачал головой и произнес:

— Разве это возможно?

— И что же невозможного вы находите в нашем родстве? — холодно поинтересовалась бабуля.

— Но ведь все ведьмы носят имя рода, которое передается по женской линии, — начал господин Ламберт, — Вы Грэхэм, а Элаин — Мурай.

— Элаин решила отойти от традиции и взять имя рода своего отца. В память о погибших родителях и для того, чтобы к ней относились непредвзято, а не как к внучке Верховной ведьмы, — невозмутимо произнесла бабушка, пожав плечами, — И если мы разобрались с нашими родственными связями. Будьте добры поведать, для чего же вы явились в мой дом?

Господин Ламберт вновь поднял голову, и наши взгляды встретились, отчего я непроизвольно вздрогнула. Я меньше всего была готова сталкиваться с проницательным взглядом карих глаз.

Но мужчина, словно, и, не заметив моей реакции, продолжал серьезно на меня смотреть. После чего, не отводя от меня взгляда, соизволил ответить на вопрос бабушки:

— Я хотел у вас узнать, где могу найти госпожу Мурай. Но необходимость в этом вопросе отпала, — спешно добавил господин Ламберт.

А после он резко поднялся, с шумом отодвигая тяжелый стул.

— Вынужден меня простить, но у меня остались еще кое-какие незаконченные дела, — господин Ламберт поклонился и с непроницаемым видом покинул кабинет.

— А ты поняла, зачем он приходил? — тихо поинтересовалась я у родственницы, когда за мужчиной закрылась дверь.

— Я поняла лишь то, что кому-то не хватает смелости, — хмыкнула себе под нос бабуля и тут же подняла на меня недовольный взгляд, — Так, ты чего тут встала? Или, по-твоему, пирог сам себя выпечет?

М-да, когда твоя бабушка Верховная ведьма, тут особо не забалуешь. Все еще находясь в смешанных чувствах, я поплелась обратно на кухню. Там меня ждал фамильяр, который к этому моменту уже сгорал от нетерпения.

— Ну, что он сказал? Зачем приходил? — начал засыпать меня вопросами Селим, ответить на которых не было никаких моральных сил.

— Оставь девочку в покое, — осадила кота появившаяся на пороге кухни бабушка, — Вроде фамильяр, а где твоя эмпатия? — покачала она головой.

Заканчивала приготовление черничного пирога я заученными движениями, пребывая глубоко в своих мыслях. Так, что даже не сразу заметила, что во входную дверь снова постучали. И лишь когда бабушка отлучилась открыть дверь, тоскливо подумала, что это, должно быть, Джефри на этот раз принес свежую почту.

Все еще размышляя над тем, зачем же меня искал господин Ламберт и почему так спешно ушел, я достала пирог из печи и развернулась, собираясь опустить его на стол. Но так и замерла на месте, удивленно хлопая глазами.

— Госпожа Мурай, — произнес господин Инквизитор, который стоял посреди бабушкиной кухни с букетом цветов в одной руке и коробочкой с кольцом в другой, — Согласны ли вы, наконец, выполнить данное вами обещание, и отправиться со мной в городскую ратушу, чтобы зарегистрировать брак?

Черничный пирог выпал из моих рук, но никто уже не обратил на него внимания.

Эпилог

Сегодня была ровно пятая годовщина со дня нашей поспешной свадьбы с господином Ламбертом. Собственно, с того самого дня мне и пришлось перестать называть его так, привыкая к имени Оливер. Потому как новоиспеченный супруг не любил свое первое имя, которым его обычно называли в свете, и предпочитал второе.

События того дня, когда бывший Инквизитор Иствиля явился в дом моей бабушки, чтобы потребовать от меня выполнения данного когда-то обещания, промелькнул перед глазами, словно это все было вчера.

Я помню, как согласилась, все еще не веря в происходящее. Помню, как Оливер обнимал и целовал меня, заверяя, что приворот ничего не значит, и его чувства никуда не делись. Помню и тяжелый недовольный взгляд своей родственницы, которая смерила будущего зятя холодным недовольным взглядом и строго приказала:

— В мой кабинет, господин Ламберт.

Уж не знаю, как там его мучила бабушка и чем грозила, но вышел Оливер из ее кабинета вполне довольный жизнью.

— Я поговорю с отцом, и скоро он нанесет вам визит, — заверил бабулю бывший Инквизитор Иствиля, после чего озорно мне подмигнул, коротко поцеловал и с сожалением попрощался.

Долго себя ждать отец господина Ламберта не заставил. И уже через месяц после его визита к бабушке, мы с Оливером зарегистрировали брак в столичной ратуше. Несмотря на все уверения последнего, имя рода новоиспеченного супруга я наотрез отказалась брать.

— Род Мурай на мне не прервется, — упрямо заявила ему тогда я прямо в ратуше.

И Оливер, проявив настоящую мудрость, отступил, позволяя мне придерживаться выбранного решения.

И вот, с того дня пролетело уже целых пять лет. Многое в нашей жизни за это время изменилось, а многое осталось прежним. Мы остались жить в столице, переехав в свой собственный дом. Оливер продолжал служить в столичном отделе внутренней безопасности Совета Инквизиции. А я открыла лавку неподалеку от дома и постепенно готовилась к тому, чтобы занять пост бабушки во главе ковена.

От мыслей меня отвлек грохот на втором этаже, а следом по лестнице сбежал босоногий мальчик лет четырех, держа в руках толстого пушистого кота и улыбаясь широкой беззубой улыбкой.

— Мама, а Лесли дергала Селима за хвост, и он так смешно ругался, — сдал сестру и их пушистую няньку Аарон.

Я посмотрела на фамильяра недовольным взглядом, забирая его с рук четырехлетнего сына, который сам только недавно стал чуть больше фамильяра.

— Селим, сколько раз я тебя просила при детях не выражаться? — обманчиво ласковым тоном поинтересовалась я у кота.

В целом, стоит признать, что с рождением Аарона Селим перевоспитался. Стал более серьезным, ответственным, любил проводить время с малышами и старался их оберегать. Но иногда, когда они принимались сильно его мучить, пара крепких словечек из уст фамильяра все же пролетала.

— Лесли только исполнилось два года, а хватка у малышки такая, что я думал, хвост мне оторвет, — пожаловался Сел.

В тот день, когда Лесли только появилась на свет, бабуле хватило одного взгляда на новорожденную правнучку, чтобы тут же вынести вердикт:

— Родилась светлая ведьма.

Поэтому был нисколько не удивителен ее повышенный интерес к фамильяру.

Из кабинета выглянул Оливер, у которого сегодня был выходной, окинул заинтересованным взглядом нашу разношерстную компанию, подхватил сына на руки и поинтересовался:

— А что здесь опять за шум?

— Твоя дочь чуть не оторвала хвост моему фамильяру, — пожаловалась я супругу, поглаживая кота по спине.

— Твоему фамильяру просто следует держать хвост при себе, — весело фыркнул в ответ Оливер, звонко чмокнув Аарона в лоб.

— Мама, а Селим не хочет со мной играть, — раздался в это время капризный голос с лестницы, откуда на меня взирал белокурый ангелок в розовом кружевном платье с такими же карими глазами, как и у ее отца.