Все время, всю нашу историю нас «долбал» и «долбал» черный миф. И множество людей теряло истинное представление о происходящем. Им искренне начинало казаться, что страна действительно спилась, и что «такого нет больше нигде».

А это очень опасное заблуждение.

Еще товарищ Андропов почувствовал необходимость радикальных перемен в организации народной жизни. Опять заскрипели общественные «гайки», но не закрутились. Резьба, вероятно, сорвалась, а может быть, товарищ с гаечным ключом преждевременно нас покинул.

Есть серьезные основания полагать: дал бы Бог Андропову больше лет на земле, многое могло бы измениться и без шизофренического вырубания виноградников.

Так что интуиция у «форосского узника» Горбачева была отменная! Бороться с пьянством и алкоголизмом было нужно. Вопрос – как? За дело «молодой» генсек взялся с отменным энтузиазмом. До сих пор любопытно, какую пластическую операцию над социализмом он собирался проделать, чтобы добиться у него человеческого выражения лица.

Так ведь и говорил с трибуны: «Социализм с человеческим лицом». Особенно забавно этот «перестроечный штамп» читался нами, студентами, изучающими чешский язык, когда мы встречали в чехословацких газетах: «Socialism s lidskou tvafi» – как дословно переводили бойцы чехословацкого идеологического фронта.

Если произнести «по-русски», то получится: «социализм с людскою тварью». «Вот такая тварь для людей – этот ваш социализм» – посмеивались в кулуарах друзья-студенты из Чехословакии.

Что же за физиономия до этого-то у него была, недоумевали слушатели. «Перестроимся и станем жить цивилизованно! – обещал Михаил Сергеевич. – Заграница нам поможет!»

Циники хихикали. Перестройка началась неожиданно, как всякая неприятность. Понемногу главной бедой и причиной прежней неважной жизни оказался алкоголь во всех его видах и обличиях. Народу предложили не пить, а для того чтобы отказа не последовало, ввели талоны и прочие жесткие ограничения. По телевизору дикторы с «кефирными» лицами рассказывали про безалкогольные свадьбы и юбилеи. Корпоративная, как нынче говорят, жизнь замерла. Сидение на морковном соке не вдохновляло, а употребление алкоголя было чревато, ибо у нас всегда кто-нибудь кому-нибудь настучит. Не разделять линию партии и правительства и вовсе невозможно никому никогда и нигде.

В качестве утешительного приза массам стали сулить развитие физкультуры и спорта, кружки по интересам и вечера «Кому за…» Народу предложили, но он отказался, в результате чего мы получили отечественное бутлегерство. «…У нас не Чикаго, у нас покруче будет», – как говорят в любимом народном сериале. И действительно, было «покруче».

Давили теток в очередях, скупали талоны у живых и мертвых, пили такое, что употребляться не может принципиально. Сказочные старушки в ночных сквериках сколачивали прибавку к пенсии. Непьющие, жесткие люди наживали состояния.

Так, с фальстарта начался забег в капитализм. «Социализм с человеческим лицом» тихо и незаметно умер, не родившись. Младенца никто не пожалел.

Все происходившее с 1991 года по масштабам подвижек напоминало перемены после Гражданской войны 1917–1920 годов. Для начала исчезла стабильность.

Еще совсем недавно в нашем общем социалистическом государстве для подавляющего большинства граждан существовал неписаный закон: «Одна семья – одна специальность – одно рабочее место». Многоженцев обсуждали (и осуждали!) на парткомах и профкомах, а людей, часто меняющих работу, называли «летунами». Уважение вызывала стабильность: пришел на завод рабочим, проводили через сорок лет на пенсию рабочим, бригадиром или директором (это уж, как сможешь).

Идеал карьеры – героиня Веры Алентовой из гениального фильма «эпохи развитого социализма» «Москва слезам не верит». Безусловно, не все любили свое дело, не все старательно ему обучались, но со временем поневоле накапливался и опыт, и знания. Уж если «…зайца можно научить играть на барабане», то человек за долгие годы сидения на одном и том же месте в целом осваивал необходимые навыки.

Радикальные перемены обществом не одобрялись, они нарушали поведенческие нормы: ну не переходили хирурги в краснодеревщики, не шли учителя в штукатуры! Единичные случаи «большой перекраски» всегда вызывали подозрение и пахли диссидентством. Так что, хочешь не хочешь, а была Эпоха Стабильности. Была и кончилась.

Перестройка обрушилась, как вселенский потоп, сметая на своем пути все установленные нормы и порядки, и началось наше постсоветское «Великое переселение народов». Прежние знания и специальности становились ненужными, они переставали кормить и поить своих обладателей.

Каждый готов был хвататься за любую работу, перебегать с места на место, пробовать себя в самых неожиданных ролях, лишь бы не потонуть в смутном времени. В «забеге», надо заметить, участвовали представители разных поколений – от 20 до 70 лет.

Способность воспринимать новые знания в зрелом возрасте присуща далеко не всем, а частые смены сфер деятельности сводили к ненужности понятие «специальность».

Началось время Дилетанта, которое и продолжается по сей день. Особенно большой урон был нанесен гуманитарной сфере, куда хлынули все кому не лень. Не имея профессиональной подготовки, опыта работы и нравственных критериев, вновь прибывшие поняли свою работу как необходимость нравиться толпе. Ни в коем случае не усложнять, не говорить неприятное! Иначе место потерять можно. Во многом помогла модная сегодня ориентация на американский китч, свобода, понимаемая не как исконно русская «воля», а как «диссидентски-анархистская» вседозволенность. Такое впечатление, что вся наша страна с криком «Вау!!!» «отрывалась по полной» от культуры, от своих корней и здравого смысла.

Сначала быстро похоронили антиалкогольную компанию.

О каких искусственных госограничениях может идти речь, когда свободный рынок на дворе? Потекли алкогольные реки, быстро набирая глубину и мощь. Самым милым занятием оказалась торговля, а какая же торговля без двигателя?

В рекламный бизнес вложили много труда и разных денег. Страна с пугающей инфляцией, обвалом в экономике, толпами безработных граждан стала с любопытством и недоумением каждодневно получать с экранов телевизоров самые манящие предложения. Мы узнали много нового и интересного о разнообразных марках «виски» и «джина», «вермута» и отечественной белоголовой «на бруньках». Каждый вечер ковбой Мальборо заскакивал к нам на огонек. Пиво – целая энциклопедия! Оказывается, пиво бывает не только «большим» или «маленьким», по размеру кружек в ларьке. Пиво бывает баварским, чешским, английским, французским… По этикеткам можно учить историю с географией.

Показывали, конечно, еще машины фантастического облика и возможностей, берега нездешних морей с виллами и гостиницами, но эти радости душу не задевали. При доверительном сообщении: «Вы этого достойны! Всего…тысяч долларов!» для большинства наших сограждан интерес становился сугубо платоническим. А вот на пиво или иной привлекательный напиток наскрести вполне реально. Наскребали, наскребали! И по усам текло, и в рот попадало. В советские времена некоторые кокетливые хозяйки держали в кухнях пустые заморские бутылки, а также жестяные банки из-под «импортных» напитков в качестве украшения интерьера. Предполагалась допустимая и вкусная связь с заграницей, особые возможности в организации быта.

В девяностых же годах прошлого уже века измусоленные бомжи выбрасывали на помойки такой экзотический «хрусталь», что прежде и в глаза никто не видел. «Зеленый змий» широко расправил крылья, а реклама становилась все зазывнее и зазывнее, когда где-то в депутатских верхах созрело законное возмущение.

Как же так, господа дорогие? Курить – вредно, пить, вообще-то говоря, – тоже, а в каждой российской семье круглосуточно при детях гонят по телевизору привлекательную рекламу страшных пороков!