Кира запрокинула голову и расхохоталась:

– Заманчивую перспективку ты мне изобразил! Действительно, куда я теперь уйду от миски с рисом! И кого же, интересно, ваш гадский папа прочит мне в мужья? Уж не тебя ли?

Лю-сяо покраснел:

– Вовсе нет! Поперёд старших меня не женят. Да и вообще…

– Ну? – смеющимся голосом поощрила Кира мальчишку.

– Я бы не хотел на тебе жениться…

– Слушай, обидно даже! – удивилась потенциальная невеста. – Я сейчас, вроде, не в самой плохой форме. Хоть и не в самой, правда, хорошей…

– Ты не сердись, ладно? Больно уж ты некрасивая: ростом здоровенная, ноги большие, нос выдающийся, лицо загорелое, и волосы… не красивого чёрного цвета, а… какие-то… будто линялые… Старшие-то, может, и послушаются, коли отец прикажет. А я – так ни за что! Лучше из дома сбегу!

Кира помолчала, переваривая неслыханные доселе комплименты, потом прокашлялась и подчёркнуто сосредоточенно перевязала тряпки на руках, уговаривая себя не обижаться.

– Ладно, – наконец выдавила она. – Если у твоего папаши подобные планы на меня, не стану лезть к нему с просьбами. Сама убегу. Покажешь дорогу?

Мальчишка скривился:

– Не… – помотал он головой. – Отец прибьёт меня, если узнает…

– Да он не узнает!

– Как же не узнает? Дорога в Цзюдухэ долгая, не смогу я без его ведома так надолго отлучиться…

– Да не отлучайся! Никто тебя об этом не просит! Объясни только – а там я сама вдоль реки дойду!

– Вдоль реки не получится – не пройдёшь там: дорога через лес, очень путаная. Ежели сама пойдёшь – заблудишься и пропадёшь!

– Вот блин! Всё не слава богу у тебя! Что ж делать прикажешь?

По взгляду парнишки было понятно, что самым разумным и правильным он считает не делать ничего. Куда девке рыпаться? Да и зачем, когда ей тут и прибежище, и уже почти замужество готово? Радовалась бы…

– Ну чего молчишь? – Кира рассердилась. – Чего гляделками блымкаешь? Всё равно я тут не останусь! Убегу одна, без твоей помощи, а если из-за этого погибну – на твоей совести будет!

Паренёк растерянно шмыгнул носом.

– Буду по ночам тебе являться, – коварно добавила злая девка, – костями греметь и своими некрасивыми, «линялыми» волосами потряхивать…

– За что? – расстроился младший Лю. – Я ж ничего тебе не сделал!

– Вот именно! – фыркнула Кира и сердито зашагала к своей мотыге.

От злости и негодования у неё даже голова прошла. Тем лучше. Надо подумать – и подумать хорошенько! – как из этого спасительного болота ей теперь выбираться.

* * *

Первым порывом было всё рассказать Мейли, посоветоваться, попросить помощи в деле уламывания несгибаемого братца, но… Здесь она вовремя опомнилась. Помощи? Вот уж вряд ли девчонка ринется помогать ей с побегом. Она так довольна тем, что наконец-то заимела себе подружку, что, скорее, наоборот, приложит все старания, чтобы теперь её удержать. Несмотря на всё своё прекраснодушие.

Тогда что? Тогда как? Старших Лю в качестве помощников она даже не рассматривала: их каменные, хмурые лица совсем не ассоциировались с её представлениями о сострадательном порыве. Выход был один – дожимать младшего.

Поэтому на следующий день, вновь откомандированная на тыквенное поле, Кира приступила к дожиманию, а именно: села в борозду и зарыдала, поглядывая сквозь пальцы на копошащегося неподалёку мальчишку.

Тот растерялся. Потом нахмурился. Утёр рукавом нос. Потоптался на месте и нехотя двинулся в её сторону.

– Ну чего ты..? – вопросил он с отчаянием. – Было бы о чём…

– Ты не понимаешь! – вдохновенно рыдала Кира. – Там, на корабле, мой бедный младший братишка Му-сяо – он болен и слаб! Он бредит ночи напролёт, зовёт меня, корчится в страшных припадках! Никто-никто в целом свете, кроме меня, не позаботится о нём – кому он нужен? Бедняжка Му погибнет без ухода… И что тогда останется мне, кроме тоски, горя и угрызений совести?

Лю вздохнул и присел подле. Он молчал. Кира отняла руки от лица и покосилась на него осторожно, не забывая достоверно хлюпать носом.

– Врёшь ты всё, – сказал он спокойно.

Убитая горем «сестрица» хлюпать перестала:

– Вру, – призналась она.

– Почему на самом деле хочешь уйти?

– Интересный вопрос, – Кира хмыкнула, достала припасённую ветошь и принялась заматывать ладони. – Уместнее спросить, есть ли у меня хоть одна причина остаться…

Братец Лю покосился на неё с опаской, словно на умалишённую.

Кира вздохнула:

– Пойми, – она дотронулась до его локтя, поймала взляд, – я ведь не из воздуха у вас тут материализовалась. У меня до этого была своя жизнь. И в этой жизни планы. А у этих планов задачи. И главная из этих задач – вернуться домой. И отменять её я не намерена!! Мне нужно – очень нужно! – вернуться домой! Понимаешь? Мне не нравится здесь… в этих сказках…Здесь у меня всё так запутано, всё неправильно и… и как-то так болезненно, будто… будто обожгла я не только ладони, а… а что-то внутри и… только стала обрастать тонкой чувствительной кожей, которую всё время что-то царапает… Не знаю, как лучше объяснить… Впрочем, это всё лирика. Неважно. Я просто хочу домой –там всё ясно, понятно и привычно. Там оставит меня всё то, что терзает здесь и я… я, наконец, снова стану собой. Заживу легко и весело, как раньше, и кожа… кожа моя тоже заживёт. Ты понимаешь меня?.. А! – Кира махнула рукой и встала. – Не понимаешь ты ни черта, пацан! Потому и помогать не станешь. Да я, собственно, и сама мало что понимаю, чувствую только… этими самыми ожогами… очень остро.

Мальчишка посмотрел на неё снизу вверх очень серьёзно и внимательно:

– Ты поэтому так стремишься попасть снова к тем людям, что бросили тебя на берегу умирать? Тот корабль отвезёт тебя домой?

Кира задумалась – в самом деле…

– Нет, – произнесла она неуверенно. – Домой… Пожалуй нет. Если только в промежуточную точку…

– Тогда, может, ты хочешь отомстить тому, кто ударил тебя по голове?

Кира пожала плечами:

– Да я бы не сказала, что меня терзает жажда мести.

– Тогда зачем тебе туда?

Он смотрел на неё испытующе, напряжённо. И Кире почему-то показалось, что от её ответа сейчас будет что-то зависеть. Она задумалась – что сказать? Надо бы что-то веское, убедительное… Но в голову ничего не приходило. И она сказала правду, признавшись не столько ему, сколько себе:

– Там… человек, которого я люблю.

Младший Лю почему-то покраснел и резко поднялся.

– Идём, – велел он и, ухватив её за забинтованную руку, поволок за собой.

Спотыкаясь, подворачивая ноги на комьях земли и неровностях пахоты, Кира доволоклась, вслед за своим буксиром, до кромки поля и нырнула под сень леса…

– Постой, – пропыхтела она, – мы куда? В Цзюдухэ? Ты говорил, дорога дальняя, может… стоило то-сё… запастись провизией, к примеру и…

– Нет, – оборвал её провожатый. – Мы здесь, недалеко…

Он затормозил у старой, уже почти облетевшей осины, присел на корточки и принялся копошиться в развилке её корней. Не без труда извлёк оттуда свёрток. Отряхнул его бережно от земли и лесного сора, осторожно размотал тряпицу, открыв взорам… небольшую оранжевую тыковку.

– М-м-м… – выдавила из себя Кира. – Тыква? Прикольно…

Мальчишка зыркнул на неё негодующе.

– Это не простая тыква! – проговорил он внушительно. – Это волшебная тыква, исполняющая желания!

Кира издала хрюкающий звук и тяжко плюхнулась на вздыбленный корень осины.

– Ну конечно, – вздохнула она устало.

– Это правда! – возмутился Лю-сяо обидным недоверием. – Я нашёл её в прошлую луну – бабка послала привезти к обеду раннеспелок. Смотрю – лежит, яркая такая, хоть и малышка. Сорвал да поволок в котомке. А у котомки лямка возьми да оборвись! Тыквы покатились, грибы, что насобирал по пути, посыпались – ужасть! Расстроился я, значит, заругался, как положено… Стал пытаться ту лямку хоть как-то приладить – ничего не выходит. Вот, говорю, проклятая сумка! Сама умела порваться, сама и чинись! И кинул её в сердцах на землю. Смотрю вдруг: тыква засветилась, словно солнышко, чпокнула и – лежит сумка цела и невредима!