Все в сборе! – Кира в сердцах пнула ногой мачту «Возка».

Что делать? Возвращаться? Неразумно. Куда она пойдёт? Да и поздно – страница новой сказки, почти ощутимо шурша зачитанной бумагой, перевернулась, открылась и… Маленький караван из трёх речных судов вышел из Колбасковской гавани и двинулся вниз по Большой в далёкие восточные земли.

Об экспедиции именно в таинственное Сяньское царство мечтал Никанорыч. Ибо взалкал купец шёлка, экзотики и сверхприбылей. А более того – славы первооткрывателя нового речного пути: по словам того самого северного торговца, случившиеся в прошлом году подвижки земной тверди заполнили водой пустой до сих пор каньон и перекроили сеть речных проток таким образом, что водный путь в доселе недоступные края стал вполне возможен. Теоретически. Оставалось опробовать на практике.

Хоть и обескураженная неудавшимся бегством, Кира постаралась примириться с неизбежным. И примирилась. Тем более, что жаловаться ей в первые дни и в самом деле было не на что: плыли все на разных кораблях и виделись только во время вечерних привалов на берегу. Да и там её друзья общением не донимали. Пепелюшка была всецело поглощена молодым супругом, а Медведь – своими обязанностями: Кира лишь мельком могла увидеть его издалека, мелькнувшим в утренней дымке видением на борту «Орлика», либо на заднем плане претенциозного пикника. Это её вполне устраивало. Хотя даже эти случайные явления заставляли сердце замирать и сжиматься болью. Но от непрошенных чувств она старалась отмахнуться. И, по возможности, получать удовольствие от затишья в череде бурных и нескончаемых приключений; от вернувшихся красоты и молодости; от красивых платьев, комфорта и одобрительных взглядов молодых мужчин. Особенно от последних. Как же её тщеславию не хватало их в старости!..

Всё было, в общем-то, неплохо. И о том, что будет дальше – думать не хотелось. Хотелось плыть и плыть таким макаром как можно дольше и ни о чём не париться. Но – «долго и счастливо» бывает в сказках лишь после финальной свадьбы. А до неё Кире, по всей видимости, было как до Сяньского царства пешком – отселе не видать. Короче, невидимый сказочник решил, что пришла пора подпихнуть замершее действие и соорудил предлог.

Пришла беда, откуда не ждали – с «Сигизмунда Великолепного»: высочественная чета вдруг принялась уговаривать наперсницу принцессы переселиться на королевский флагман.

– Её высочество истосковалась по вашему обществу, дорогая Кира, – доверительно сообщал принц, элегантно откидывая со лба каштановую чёлку. – И вообще, скучает. Путешествие такое длительное и однообразное… Не откажите, молю! – взывал он и картинно прикладывал руку к бархатной куртке.

Ни скуки, ни тоски в румяном облике Пепелюшки Кира не примечала – хоть убей! Даже сами эти состояния казались чуждыми её безмятежному и довольному образу. Но – не станешь же спорить с принцем! И отнекиваться без видимых причин. Тем более, если державная особа говорит «молю» и смотрит на вас коровьим взором.

Никанорыч засуетился, тут же откомандировав Дорофея с пожитками своей пассажирки на Колбасковский корабль. Следом выпихнул и её самоё.

Потянулись дни, наполненные неумолчным Пепелюшкиным щебетаньем, темой которого всегда и неизменно являлся возлюбленный супруг. Иногда удавалось её переключить на чтение Псалтыря вслух, и тогда Кире казалось, что слаще музыки, нежели заковыристые и малопонятные мантры молитвенника, она в жизни не слыхала – так ей опостылело слушать про принца.

Одно радовало: за рукоделием, неизменно сопровождающем их посиделки, она достаточно развила и усовершенствовала навыки вязания, постигнутые в Вышеграде. А ещё поняла, что причиной её переселения на королевский флагман стала вовсе не Пепелюшкина «тоска», а единственно и всецело – инициатива принца. Пресытившись, должно быть, докучливым и однообразным обществом своей супруги, он сообразил переложить на незадействованные плечи её подруги свой тяжёлый крест: теперь он с чистой совестью пил пиво у Никанорыча на «Возке», резался в карты с капитаном «Сигизмунда», фехтовал с Медведем на «Орлике» и вообще был вполне и абсолютно доволен найденным изящным решением.

Вечером принц заявлялся в приподнятом настроении, слегка навеселе и, перегнувшись через спинку кресла, чмокал жёнушку в щёку:

– Чудесная вышивка, дорогая! Я в восхищении!

Жёнушка таяла от счастья.

– А ваше вязание, пани, – склонялся он над Кирой, кося взглядом в её декольте, – выше всяких похвал. Вы делаете безусловные успехи!

– Вы тоже, – не выдержала Кира однажды. – Весьма успешно и всецело передоверив мне общество своей супруги. Судя по наметившейся тенденции, ночевать с ней тоже вскоре мне придётся?

Принц весело рассмеялся и ниже склонился к её плечу, жарко и винно дыша в ухо:

– Прелестница! – прошептал он. – Вы искушаете меня, коварная! – и игриво ущипнул прелестницу за бедро.

«Ну начинается…» – с тоской подумала Кира и покосилась на подружку: видела или нет?

Но та, поощрённая похвалой её рукоделию, самозабвенно орудовала иглой, вышивая любимому батистовые сорочки белым шёлком.

* * *

На Чанчуньских порогах волкодлаки ожидаемо не объявились. Зато объявились хмурые бурлаки с пеньковыми канатами, берущие за перетяг через несудоходное место по три медяка на брата, и ушлые, скользкие личности, предлагающие услуги толмачей.

Дефицита в предложении пока не было, но и спрос на означенные специальности рос на порогах день ото дня: новый водный путь уже разведали и обкатали. Не успел Никанорыч с первооткрывательством.

Впрочем, по этому поводу он расстроился несильно. Хоть и насупился на оживлённую, разросшуюся слободку, как сыч на хомяка в клетке: это ж надо, какие нонче все расторопные, ажно противно!.. Но мысль о том, что с дорогой, рискнув, он не обманулся, перед королём не лоханулся, а, следовательно, доплывёт куда надо, не вертаясь назад с позором – эта мысль его приятно согревала и утешала. Как и возросшие надежды на сказочные барыши и возбудившаяся любознательность бывалого путешественника.

Купец, почти не торгуясь, нанял переводчика – хмыря в стёганом халате, треуголке с пером и парчовыми онучами под липовыми лаптями. Смуглое лицо этого типа под кудлатыми чёрно-седыми лохмами являло собой хитрую рожу прожжённого негодяя неизвестной, неопределяемой народности. То, что доверять ему не стоит, свидетельствовали и его манеры – подчёркнуто угоднические и подобострастные. Но дело своё он знал. Как и места, по которым, преодолев переволок, проследовали корабли экспедиции.

– Провинция Шаньдунь, уезд Линьцзы, селение Синьдяньчжэнь, – вещал он через пару дней пути, широким профессиональным жестом обводя проплывающие за бортом холмы. – На восточном краю имеется небольшой храм со статуей юной девы Лу-гу. Что означает «Богиня Печи». Желаете осмотреть?

Принц с принцессой, естественно, желали. Корабли причаливали, пугая местных коз и овец, и многолюдная кавалькада волоклась по просёлочным улочкам к указанным достопримечательностям.

– Селение Цзиньлиньчжэнь, – рапортовал гид-переводчик на следующее утро, указывая на мазанки над речным обрывом. – Лежит у подножия горы Фениксов. В ней добывают чёрные камни, из коих выплавляют железо, лучшего во всём мире качества. Изделия из него можно приобрести здесь же, в местных лавках. Желаете ознакомиться?

Ну конечно желают! Какие могут быть вопросы!

Их высочества спешили на берег. Карабкались с туристическим азартом на крутой склон, чтобы поглазеть на робких крестьян в круглых соломенных шляпах и купить в лавке по подкове на счастье из лучшего в мире железа.

Никанорыча эти задержки слегка подбешивали – но куда деваться человеку маленькому? Только изображать живую заинтересованность и, в числе прочей свиты, тащиться вслед за новобрачными сперва на осмотр достопримечательностей, после – на пикник у речки.

– А эта поляна, – объявил толмач как-то, – то самое место, где знаменитый герой Пань Чу, проспавший в космическом яйце восемнадцать тысяч лет, вырвался на волю, разрубив стены своей темницы: всё прозрачное и чистое, как известно, поднялось наверх, став небом, а мрачное и тёмное опустилось вниз, превратившись в землю… Не желают ли их высочества, ступив на священную землю, приобщиться так сказать…