Маг уловил в честных наивных глазах Будур оттенок лукавой улыбки.

– А еще я буду у тебя прятаться от Мекха, он меня поит горькими травами и у меня от них болит язык, а здесь меня никто искать не будет. Побоятся.

Царевна подхватила накидку, приоткрыла дверь, прислушалась и, выходя, пообещала:

– Вечером приду учиться.

"Это что-же получается", – попытался подвести итоги Маг – "сегодня возле удачно взбаламученного пруда на берегу собралось целых три лягушки и одна цапля."

В общем-то, это было хорошо. Плохо было то, что в этой компании Маг чувствовал себя не мудрой цаплей, а пусть красивой, умной и сильной, но лягушкой. На всякий случай Маг посмотрелся в бронзовое зеркало на стене, но вместо умного и сильного красавца увидел слегка ошарашенного волшебника заурядной наружности.

Глава 3

Дворцовая баня Аграбы приятно удивила Мага. Это было разумное сочетание роскоши древней Хараппи и строгой целесообразности древнего Магриба. Тот, кто задумал и воплотил в камне это строение, понимал толк и в целительстве и в наслаждении. Маг опробовал и горячую парную, с теплыми, но не раскаленными мраморными лежаками и стенами из индийского сикомора, заполненную густым влажным паром, смешанным с благовониями и прохладный, бурлящий пузырьками бассейн и водопады теплой и холодной воды, льющиеся с потолка. И теперь, распаренный и довольный, он, завернувшись в простыню, вместе с лекарем Мекха сидел в просторной теплой мыльной на теплой мраморной лавке, опустив босые ноги с деревянный таз, наполненный согретой минеральной водой. Между ним и Мекха стоял поднос с фруктами и деревянный бочонок с превосходным белым вином. Слева от Мага располагалась жаровня, наполненная раскаленными камнями, и время от времени Маг, по совету Мекха, подливал на камни благовония, из любезно предоставленного ему лекарем набора. И каждый раз в воздухе разливался новый свежий аромат, а довольный Мекха подробно рассказывал, как благотворно именно это благовоние влияет на способности человека, и как именно это благовоние укрепляет здоровье. По его словам выходило, что вот так вот, необременительно и удобно, попивая между делом легкое вино можно вылечиться от любой болезни. И Маг поймал себя на том, что уже вполне верит этому и даже слегка завидует обитателям дворца, имеющим возможность воспользоваться услугами такого знающего лекаря и поэтому не опасающимся никаких хворей. Да и как вообще можно чего-либо бояться, если чувствуешь себя умиротворенно и расслаблено, всем телом поглощая разлитое в теплом воздухе спокойствие и здоровье, и в ответ невольно источая свое довольство и благожелательность.

–Воистину почтенный Мекха, ваш исключительный талант, ваша опытность создали удивительное средство избавления от недугов.

– Такая высокая похвала моих скромных достижений это несказанная честь для меня. И вдесятеро радостней слышать это от столь мудрого и искушенного знатока человеческой природы и всего мироздания.

Мекха наполнил вырезанные из красного дерева бокалы вином. Маг с удовольствием попробовал золотистую жидкость, и по лицу его расплылась блаженная улыбка.

– Как жалко, что принцесса Будур, видимо по неопытности, не прибегает к вашей несравненной мудрости и не использует столь верное средство для своего выздоровления.

– Нездоровье восхитительной царевны проистекает не из внешней болезни, а как бы сказать, из некоторых свойств душевной печали.

– Вот как?

Маг заинтересованно наклонился к Мекха, и тот, хлебнув из деревянного бокала вина начал сплетничать:

– Принцесса Будур некоторое время тому назад, что извинительно в ее возрасте, выказывала чисто дружеское расположение молодому десятнику гвардии, весьма приятному молодому человеку, полному всяких достоинств и, кстати, лучшему фехтовальщику гвардии, ну, и, само собой, разумеется, и Аграбы. Человек он был редчайшей скромности и добропорядочности, но гвардейская среда, вечеринки в тавернах, кто-то что-то сказал, кто-то не так понял и две луны назад, после пустой ссоры состоялся поединок и он трагически погиб, сраженный каким-то проезжим торговцем.

"Ну, кто-то сказал – это десятник решил похвастаться", – перевел про себя Маг, – "а кто-то не понял – это, скорее всего, наш знакомый Ашер не понял, зачем десятник болтает лишнее о том, чего говорить вовсе не надо. А дальше совершенно случайно появляется заезжий торговец, почему-то умеющий неплохо обращаться с саблей и лучший фехтовальщик Аграбы оказывается совсем не лучшим фехтовальщиком на Востоке".

– Неразумная молодость, – вздохнул Маг. – Огорчительное событие, а ведь несравненная царевна Будур кажется единственная наследница великого султана. Я, правда, слышал, что султан тоже любит посещать дворцовую баню и не один, а в окружении девушек, значит, есть надежда на наследника?

– Султан не может иметь детей – рассеянно произнес Мекха, но тут же дернулся и поправился.

– Хотя именно сейчас великий султан в полном расцвете сил и полон кипучей мужской энергией, а для любой подданной Аграбара нет большего счастья, чем подарить свою любовь великому султану и припасть к его стопам.

– И да подарят им боги и великий султан это счастье, – начал было Маг продолжать эту интересную тему, но Мекха обеспокоенно улыбаясь, воскликнул:

– Прошу прощения, почтенный Маг, но за приятной беседой в вашем изысканном обществе я совсем забыл о своих обязанностях, и чуть было не пропустил время для массажа. А массаж это вершина банных процедур, а правильный массаж это самое действенное средство оздоровления для души и тела.

Лекарь громко хлопнул в ладоши.

–Эй, принесите нам притирания для массажа.

Двое юношей, почтительно стоящие у дальней стены, в длинных до пят халатах с капюшонами и с закрытыми платками лицами, дабы не вводить в ненужное искушение посетителей, достали кувшинчики, слили из них маслянистые жидкости в бронзовую чашу, перемешали и пока один убирал посудины, второй торжественно понес притирание.

– Правильно составленное и верно нанесенное при массаже притирание доставляет радость телу, а искусство массажа заставляет вибрировать струны души, наполняя ее легкостью и энергией.

– Несомненно, несомненно, почтенный Мекха.

Маг наклонил голову, словно к чему-то прислушиваясь, потом потянулся, разминая руки, наклонился и, достав снизу деревянный таз с целебной минеральной водой, под удивленным взглядом лекаря поставил таз себе на колени.

– Вы, уважаемый Мекха, как всегда правы, именно притирание сейчас и необходимо.

Маг улыбнулся и выжидающе посмотрел на дверь, ведущую в зал отдыха. Дверь резко распахнулась, сбив с ног слугу, и пока тот, выпустив из рук чашу с чудодейственным притиранием, падал с возмущенным криком на пол, в теплую мыльную заскочили два крепких бойца в темных одеждах с обнаженными саблями и встали по обе стороны двери, настороженно глядя на Мага через прорези в масках, закрывающие их лица. Следом за ними, перепрыгнув через порог, влетел третий, держа в каждой руке по метательному ножу. Поперек его груди висела полупустая перевязь с метательными ножами. Еще в полете он выцелил взглядом спокойно улыбающегося Мага, но при приземлении угодил точно в масляную лужу разлитого притирания. Нога его тут же пошла вскользь, его повело в сторону и, пытаясь удержаться на ногах, он так нелепо взмахнул руками, что нож, зажатый в его левой руке, описал странный зигзаг и полоснул одного из бойцов по горлу. Метатель с трудом выровнялся и ошеломленно проводил взглядом падающее тело своего бойца. И только когда тело бойца, разбрызгивая струи крови, рухнуло на лежащего на полу слугу и тот истошно заорав, потерял сознание, а на полу зазвенела выроненная убитым сабля, метатель очнулся и яростно заорав, метнул с двух рук ножи. Маг резким движением выплеснул на жаровню из таза воду и вскинул таз, прикрывая себя и лекаря. Два ножа со стуком пробили деревянное днище и остались торчать в тазу. Метатель выхватил из ножен перевязи два ножа и гортанно крикнул оставшемуся бойцу и тот, выставив саблю, начал осторожно обходить Мага сбоку. В это время из жаровни с шипением ударил фонтан пара, мгновенно скрыв в густой пелене и Мага и лекаря. Маг вплел в канву грядущих событий простенькие узоры душ нападавших, перераспределил потоки удачи и швырнул сквозь облако пара пробитый ножами таз в разрез между метателем ножей и крадущимся к Магу бойцом. По странной прихоти то ли природы, то ли Мага, вслед за летящим тазом увязался плотный клок пара, причудливо повторяющий фигуру бегущего человека. Метатель, мгновенно сориентировавшись, метнул оба ножа выше и ниже летящего таза и, услышав вскрик, довольно ухмыльнулся. Таз с грохотом врезался в стену и развалился на части, пар поднялся вверх и исчез, а Метатель увидел падающую навзничь фигуру своего последнего бойца, убитого точными попаданиями метательных ножей в горло и живот. И снова по мраморному полу со звоном прокатилась сабля. Метатель медленно повернул голову и увидел все также спокойно сидящего на прежнем месте и улыбающегося Мага. Метатель слепо пошарил по перевязи и достал из ножен последний нож, а Маг, подняв деревянную кружку и постучав пальцем по донышку, ободряюще подмигнул. Метатель не выдержал напряжения, и с воем ужаса попытался выскочить за дверь, но опять подскользнулся в луже притираний, запнулся о порог, ударился правой рукой о косяк и уже падая, понял, что рука его не слушается и он падает на собственный нож.