С тех пор, если бог хотел кого-то наказать, превращал их в фуфу – чтобы хозяйки своими пестиками день и ночь перемалывали им кости вместе с вареными овощами. Притча также намекала на вредность эмоций, которые мешали видеть суть вещей.

– Очень благородно с твоей стороны, – задумчиво проговорила она. – Только Бенун не согласится с этой жертвой. Тем более, что есть другой путь. Посмотри вокруг и скажи, что ты видишь.

– Огонь. Живой. Как живой.

Юджина заворожило удивительное зрелище: то, что он назвал огнем, было похоже на огненные ленты, раздуваемые ветром, они покачивались ритмично в звездной пустоте, гипнотизируя и пробуждая желание соединиться с этим безусловно живым существом, «накормить» его, «отдаться» и очиститься.

Мать Теней услышала мысли Юджина и кивнула:

– Ты правильно почувствовал. Но ты должен сам решить, как тебе поступить.

– Если ради спасения нужна моя жизнь, пусть огонь заберет ее!

– Не спеши. Это с виду окорува такой смирный и ласковый. Стоит тебе прикоснуться к нему, ты сгоришь, как на обычном костре. Смерть будет мучительной и долгой. Окорува примет тебя за «добровольную жертву» и будет наслаждаться ею столько, сколько захочет.

– Это спасет Бенун?

– Да, но…Остановись! – Мать Теней едва успела воздвигнуть защитный барьер, который он не смог преодолеть. – Смерти ищешь? Так она и так уже на твоей шее, ждет, когда ты совершишь какую-нибудь глупость, и Бенун будет вечно терпеть власть этого чудовища. Она никогда не смирится с твоей смертью.

Мать Теней хотела сказать еще много неприятного этому пылкому юноше, который чуть было не испортил обряд, но, ощутив его отчаяние и любовь, остановилась:

–«Он рвется ее спасти, своя жизнь ему не дорога. Думает только о ней. Как такое возможно? Или это хитрый расчет, который лишь маскируется под безрассудство влюбленного? Там, где Абику, нельзя ничего исключать».

–Начнем сначала. Ты знаешь, что такое окорува?

–Ты сказала, что он спасет Бенун!

–Я это сказала? Или это ты так все упростил потому, что ни о чем, кроме Бенун, думать не хочешь?

Юджин страдал от своей беспомощности и непонимания. Ему казалось, что он все делал правильно, иначе ему бы не показали этот огонь, у которого такая власть.

Мать Теней чувствовала, что не права в своем гневе и презрении к белому, но одна мысль о том, что этот юноша мог все испортить, сердила ее. Она начала снова. На этот раз в ее голосе чувствовалась доброта и даже нежность.

– Юджин, – она назвала юношу по имени. – Окорува – не просто огонь, посмотри на его пламя, видишь, оно не мечется хаотично, а танцует. Не надо мешать ему, попробуй уловить ритм и дай понять, что хотел бы соединиться с ним, как с совершенством. Попроси его о близости. Будь искренен. Если окорува поверит тебе, пламя не сожжет тебя, а очистит. Ошейник демона исчезнет. Нам останется сообщить об этом Бенун. Если демон поймет,что мы его перехитрили, он воздвигнет вокруг Бенун защитную стену и скроет ее от меня.

– Вдруг окорува мне не поверит?

–Тогда ты сгоришь.

– Ну и ладно… Я хочу, чтобы Бенун была свободна. Она уже дала понять мне, что мы не можем быть вместе… – «Когда успела? Я вижу другое», – Мать Теней не стала перебивать юношу, понимая, что ему надо собраться с силами. Он поверил в свою смерть и сейчас хотел понять – так ли сильна в нем его любовь. Она решила дать ему время. У обреченных на казнь редко бывает такая милость. Что ж, это в ее силах. Пусть говорит. Возможно, это его последнее объяснение в любви, пусть и ошибочное, кто знает.

Дик Трейси пребывал в отличном расположении духа, поскольку до плантаций оставалось всего ничего даже тем темпом, на какой он был обречен с «этой строптивой девкой».

– «Не хочет идти! Делает вид, что устала, хотя могла бы ехать верхом. Я предлагал! Но эта жалкая тварь предпочла держаться от меня подальше. Я ей противен, видишь ли. Что есть, то есть, выгляжу омерзительно. Но это ненадолго. Как только выполню все условия моего тайного покровителя, смогу принимать любой облик. Однажды стану Юджином, – бесформенное тело Дика Трейси исторгло довольное бульканье. – Жозефина не заметит подмены, а когда сообразит, будет поздно, соитие произойдет по ее воле и мое семя окажется в ней».

Мечты приятно пощикотали и отступили под натиском сомнений, вдруг и его надуют, используют, а потом оставят ни с чем. Дик самолично, а потом при помощи преданного ему негодяя, Уилкинсона, неоднократно проделывал подобные фокусы с наемными работниками, которые регулярно возникали на границах его фазенды по поводу сезонного заработка.

Несмотря на обилие рабов, рабочие руки всегда были нужны. Но хитрая бестия, Уилкинсон, всякий раз отвечал ленивым отказом, мол, не требуется. Доведенные до отчаяния люди начинали умолять, ссылаясь на свое бедственное положение.

Дождавшись, когда все семейство уже выстроилось перед ним на коленях, соглашался с условием, что заплатит перед окончанием срока подряда и после того, как вычтут все, что было потрачено – кров, еда, инструменты. Надо ли говорить, что с окончанием найма люди уходили с грошами в карманах. Исключение делалось для тех, у кого были дочки. Девиц просили напоследок прислужить хозяину за обедом. Уилкинсон, предлагая накинуть деньжат в обмен на эту услугу, никогда не смотрел в глаза, чтобы не выдать себя.

– «Благодаря таким глупцам, мне под крылом моего безумного хозяина живется неплохо».

Получив согласие, девицу немедленно уводили, а ничего не подозревающие родители получали небольшую прибавку и радовались, что им, по сравнению с другими, еще повезло. Еще бы: слух об обмане разносился быстро, а те, кто получал надбавку за дочерей, предпочитал поскорее убраться с плантаций и своей бедой ни с кем не делиться. Потому конвейер, который придумал Уилкинсон, работал исправно, пополняя кошелек Дика Трейси и удовлетворяя его безудержную похоть..

– «Как бы и меня вот так не попользовали. Хотя, я ж не девица, какой с меня толк?»

Дик неоднократно задумывался над тем, зачем он сдался своему загадочному наставнику, но ответа так и не нашел. Пока его все устраивало, кроме изменений внешности и связанных с этим неудобств, да и то, если верить обещаниям, проблема была временной, можно потерпеть.

Чтобы развлечься, он снова несколько раз подергал за нить, ожидая, что та отзовется судорогами Юджина, чья шея была надежно зажата в тисках живого ошейника. Нить сразу ожила и повела себя довольно странно: отвечала на его подергивания, но не мгновенно, а с едва заметным запозданием. Несколько раз пауза затягивалась настолько, что Дик хотел было призвать на помощь того, кто снабдил его такой «замечательной удавкой», но не успел – нить запульсировала, наполнилась кровью, которая устремилась в его необъятное тело, насыщая своей жизненной энергией. Безобразное чудовище довольно хрюкнуло и снова погрузилось в приятные воспоминания.

Тем временем, в пещере, где Мать Теней готовилась провести Юджина через окорува, происходили следующие события.

Юджин не сразу согласился на ритуал, пришлось потратить время на его убеждение. Страх перед близкой смертью боролся с желанием отдать свою жизнь за Бенун. Мать Теней терпеливо ждала, понимая, что Юджин еще очень молод. Желание пожертвовать собой могло быть сиюминутным, а последствия неоднозначными.

Рано или поздно на смену горячности молодости и пылкости придут рассудительность и осторожность. Тогда многое из будущего покажется глупым, напрасным и безрассудным. Только окорува мог оценить искренность того, кто осмелится соединиться с ним.

Мать Теней заглянула в будущее и не увидела ничего, что придало бы ей уверенности, что она поступает правильно. Будущее Юджина и Бенун рождалось из надежд и поступков здесь и сейчас. Ей больше нечем было подбодрить человека, который мог погибнуть, доверившись ей. Тревожные мысли, однако, не помешали вовремя заметить вибрацию нити. Колебания становились все сильнее, напоминая судорожные сокращения мышц тела змеи, которая намеревалась поохотиться.