— Так быстро? — удивилась Стаханова. — Впрочем, спешка ваша мне понятна. Сейчас все сделаем.

Доктор отставила стакан с напитком на стол (Вяземский скривился, увидев что стакан оказался не на подставке, а на лакированной поверхности), полезла в сумочку.

— Сейчас проведем необходимые процедуры.

Стаханова извлекла на свет небольшой камешек, прозрачный, похожий на стекляшку.

— Возьми, — протянула его мне.

Я принял кристалл, глянул на него. Ровные, но какие-то не пропорциональные грани, ребра разной длины. Видимо ювелир был пьян, когда делал его огранку. Внутри виднелись вкрапления красного цвета.

Стаханова закрыла глаза, махнула руками, словно написав в воздухе восьмерку. И в тот же миг прямо перед ней возник сияющий круг, по внутреннему периметру которого виднелись иероглифы и разные непонятные мне знаки.

— Прекрасная печать! — не смог сдержать восхищения Вяземский.

Я как зачарованный смотрел на необычное явление и с трудом верил своим глазам.

Стаханова тем временем продолжала водить в воздухе руками. Ее пальцы, изящные, тонкие, двигались плавно, почти гипнотически. Я вдруг увидел как между ними проскользнула искорка, одна, другая, третья. А потом и вовсе вспыхнуло пламя. Только было оно явно необычным, потому что не обжигало Стахановой руки.

Огонь зазмеился и начал перетекать в сияющий круг, наполняя его оранжевым свечением.

— Подойди, — шепнула мне Стаханова. — Ближе!

Я сделал шаг, еще один.

— Ближе!

Сияющий магический круг оказался над самой моей головой. Камень, который всучила мне доктор, стал теплым, почти горячим.

Стаханова резко вскинула руками и созданная ей конструкция обрушилась на меня.

От неожиданности я даже зажмурил глаза — показалось, что меня сейчас больно стукнет по голове. Но касание было едва ощутимым, словно по макушке прошелся сквозняк. Но вот внутри…

Внутри меня будто вспыхнул пожар. Теплота разлилась по телу, а разум на долю секунды отключился.

— Все, можешь выдохнуть, — с насмешкой произнесла Стаханова и я открыл глаза.

— Я поставила блок на его базу, — пояснила Стаханова. Вид у нее был уставший. — Хороший блок, надежный. Так что никто не сможет посмотреть. Если вдруг возникнут вопросы, просто скажите, что так посоветовала сделать лечащий врач, чтобы избежать расшатывания ауры. Это нормальная практика, в заключительном акте на пропуск в школу я уже написала об этом.

— Предусмотрительно, — улыбнулся Вяземский. — Неужели вы все знаете наперед?

— Конечно! — рассмеялась врач. — Я же сказала, что очень давно вас знаю и не сомневаюсь в вашей разумности. Поверьте, ваши деньги не потрачены напрасно, ни единый коин.

— Я знаю, — серьезно ответил Вяземский. — И спасибо вам за это.

— За что?

— За доверие, за помощь. За все.

Стаханова кивнула. Потом глянула на часы. Произнесла:

— Что-то я запозднилась. Мне пора.

— Может, останетесь? — с надеждой спросил Вяземский. — У нас есть прекрасная комната для гостей.

— Нет, спасибо большое за приглашение, но мне правда пора.

— Жаль, — произнес отец, глянув на Стаханову как-то по особенному.

Доктор махнула нам рукой вышла из кабинета.

— Что ж, — сказал Вяземский после долгой паузы. — Будем прощаться. До первого семестра не свидится — запрещено Уставом школы.

Я хотел что-то возразить, попросить отца отсрочки, чтобы повидаться — хотя бы на одно мгновение с Агнетой, — но двери кабинета словно по команде открылись и к нам зашли два охранника.

— До встречи, — бросил отец и направился к бару с алкоголем.

Ко мне подошли охранник и беспардонно потащили на улицу к выходу, где уже ждала машина.

— Подожди! — одернул я руку.

Охранник вопросительно глянул сначала на меня, потом на Вяземского старшего.

— Попрощаться дай с отцом, — пробурчал я.

Охранник ослабил хватку, но полностью не отпустил, видимо ожидая разрешения Вяземского.

Но и этого мне хватило.

Я рванул руку и пока все не успели опомниться, рванул в дверь.

Такой прыти от меня никто не ожидал.

— Стоять! — только и успел бросить мне вслед охранник.

Но я уже выбежал на улицу и рванул в кусты. Маршрут был один — идти через пост Николая Васильевича, — слишком рискованно, но улизнуть как-то иначе не было возможности.

Идти насильно в какую-то непонятную школу у меня не было никакого желания, еще не понятно что там ждет. Наверняка какой-нибудь аналог тюрьмы особо строгого режима.

А мне же хотелось свободы. Пробыв в шкуре сына аристократа совсем недолго, я уже ощущал удушливую хватку ошейника. Мне уже не важны были ни богатства, ни прочие прелести элитной жизни. Признаться честно меня тошнило от всего этого. Каждая улыбка здесь была фальшивой, каждое действие, на первый взгляд искреннее, таило только одно — жажду выгоды. И Званый ужин только укрепил мои убеждения. Нет, это точно не для меня.

И потому я бежал.

Николай Васильевич был как всегда на месте. Увидев меня, встревожился.

— Ваше светлость! Сегодня же Званый ужин!

— Уже прошел, — стараясь дышать не так часто, чтобы охранник не подумал что я бежал, ответил я. — Разъехались гости.

— А вы что же… — растеряно посмотрел на меня охранник.

— Решил прогуляться, — ответил я, делая такой безмятежный вид, будто любуясь на звезды. Сам же мысленно молился, чтобы за спиной не раздались крики.

— Понимаю, — кивнул тот. — Только не могу я, Максим Петрович, пропустить вас.

— Почему? — напрягся я.

— Строгий приказ — следить за всеми выходами и входами КПП, «красный» уровень. Только что по рации получил.

— Николай Васильевич, мне правда надо! Семья уже вся спать улеглась. Все будет в порядке. Я просто… просто к девушке хотел сходить.

— Эх, Максим Петрович, поймите же! — грустно вздохнул охранник. — Мне и за первый раз может влететь так, что мало не покажется.

— Понимаю, — кивнул я, доставая кошелек, который успел прихватить с собой, когда еще был дома.

План побега я планировал еще до Званного ужина и только искал подходящее время. Вот и захватил с собой денег, чтобы дать Николаю Васильевичу небольшую сумму для прохода.

— Триста коинов могут сгладить все ваши тревоги?

Николай Васильевич занервничал сильнее. По его лицу было видно, что деньги его заинтересовали, но нарушать устав — уже в который раз, — он тоже не горел желанием.

— Четыреста, — добавил я, показывая охраннику карточку. — Пятьсот!

— Я ведь… — начал Николай Васильевич и осекся.

Вдали закричали:

— Закрыть все выходы! Побег! КПП! Задержать!

Николай Васильевич аж подскочил на месте. Потом, глянув на меня, понял все без слов.

Я рванул прямо на охранника, планируя того сбить с ног и удрать, но не получилось.

Николай Васильевич хоть и выглядел слабым, таким на самом деле не оказался. Его на удивление крепкие руки схватили меня и отбросили в сторону.

— Ваша светлость, простите пожалуйста! Служба такая! — начал слезливо повторять он, с остервенением хватая меня и заваливая на пол.

Я рванул его руки, пытаясь вырваться. Не удалось.

— Премного извините!

Выглядело это все со стороны, наверное, очень глупо — охранник швыряет меня как щенка и извиняется при этом.

— Не дать уйти! — раздался уже ближе голос другого охранника.

Я понял, что попал. Нужно было как можно скорее выкручиваться, но вот что сделать?

— Николай Васильевич! — прошипел я. — Отпустите! Иначе…

Охранник вновь швырнул меня. Но допустил оплошность — перестарался. Я отлетел в траву, больно ударился обо что-то твердое. Поливочный кран, будь он неладен! Кажется, сломал вентиль. Да, так и есть, вода хлещет в спину.

Стараясь не терять драгоценного времени, я поднялся и вновь попытался пробиться через охранника КПП. Тем более охранник уже не держал меня и можно было юркнуть, скажем, тому между ног.

Николай Васильевич, как оказалось, не зря ел свой хлеб. Казавшийся раньше мне через чур мягким, жадным до денег, сейчас он показывал все свое мастерство, на которого только способен пятидесятилетний мужик. Или это просто так на нем сказываются крики начальника, который вот-вот появится тут?