Я закрываю дверь у нее перед носом.
Затем я жду с другой стороны, пойманный в ловушку тошнотворного чувства, что мой собственный дом превратился в трясину. Я уже сожалею обо всем, что сказал, и обо всем, что сделал.
Но это старое чувство, к которому я чертовски уверен, привык.
Я слышу, что Реми тоже не двигается. Я чувствую, что она стоит по другую сторону двери, нерешительная, сбитая с толку…
Через минуту она поворачивается и медленно бредет обратно через двор к своей машине.
Глава 26
Реми
Остаток октября проходит в мрачном унынии. Дни стоят мрачно-пасмурные, что делает меня несчастной самым извращенным образом, потому что я продолжаю думать обо всех забавных вещах, которые мы с Дейном могли бы сделать под покровом облаков.
Я работаю каждую свободную минуту, чтобы отвлечься от непрекращающейся работы моего мозга.
Что, если ты ошибаешься?
Я не.
Но что, если это так?
Я нет!
Ты обвинила его, как и все остальные…
Потому что он чертовски виновен! Где дым, там и огонь, а вокруг Дейна всегда дым…
Но что, если…
ПРОСТО ЗАТКНИСЬ УЖЕ!
Единственное, что меня подбадривает, это то, насколько эпично начинает выглядеть Гримстоун, когда город готовится к «мести Жнеца».
Независимо от того, что говорит Эмма, я с нетерпением жду этого. Я чертовски люблю Хэллоуин, и было бы здорово взять выходной после нескольких недель изнурительной работы.
Даже Джуд воспрянул духом. Он работал над костюмом, костюмом скелета, сделанным светящейся в темноте флуоресцентной краской.
Том Тернер приходит в дом на костылях, чтобы показать мне, как подключить последние несколько элементов на электрической панели. Момент истины, когда мы наконец-то можем нажать на выключатель и наблюдать, как загораются люстры в бальном зале — это не что иное, как волнующе, впервые Блэклиф начинает выглядеть как настоящий дом, а не просто мавзолей.
Том празднует вместе с Джудом, Эммой и мной, но не принимает участия в нашем тосте с шампанским.
— Я сократил потребление, — говорит он, неловко опираясь на левую ногу.
— Это так? — говорит Эмма, довольная и удивленная.
— Да, — Том пожимает плечами. — Подумал, что я тоже могу, врачи все равно заставили меня пройти детоксикацию в больнице.
Я миллион раз благодарю его за всю его тяжелую работу и еще раз приношу извинения за несчастный случай.
— Рискованная работа, — говорит Том, но я замечаю, что он не задерживается дольше, чем нужно, и за все время своего визита не подходит ко мне ближе чем на десять футов.
Похоже, он меня боится.
Что заставляет меня думать, что Том подозревает, что Дейн приложил руку к его несчастному случаю, так же сильно, как и я.
* * *
В ночь перед Хэллоуином я отправляюсь в Гримстоун за новыми припасами, сначала заезжая в хозяйственный магазин, чтобы купить еще тиковых планок. Я работала над своим маленьким сайд-проектом украденными минутами то тут, то там.
Когда я заканчиваю ходить по магазинам, еще только восемь часов, а мне некуда идти. Я направляюсь в «Резак тумана» выпить, надеясь набросать следующий этап своего проекта в маленьком блокноте, где я храню все свои дизайнерские идеи.
Один напиток превращается в шесть, пока я борюсь с точными размерами моего дизайна. Клиенты приходят и уходят вдоль стойки, и я едва замечаю, когда симпатичная рыжеволосая женщина садится рядом со мной, пока она не заглядывает через мое плечо на эскиз.
— Вы художник?
— Нет... — я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закрыть блокнот в смущении. — Это дизайн беседки.
— О, хорошо... — она наклоняет голову, чтобы получить полный обзор. — Ты собираешься ее построить?
— Таков план — это немного сложнее, чем я ожидала. Я пытаюсь переплести планки, чтобы получился узор...
Я переворачиваю книгу, чтобы показать ей, думая, что она кажется мне знакомой, хотя я не уверена откуда, не думаю, что мы встречались раньше.
— Ну, это будет действительно красиво, когда будет готово, — любезно говорит женщина. — Я должна нанять тебя, чтобы ты сделала такой же для моего дома.
— С такими темпами, как у этого, я буду свободна на следующее Рождество.
Она смеется.
— Наверное, тогда я смогу себе это позволить. Кстати, меня зовут Энни.
Она протягивает руку. Я пожимаю ее, замечая, что костяшки ее пальцев сильно потрескались.
— Не обращай на это внимания, — говорит она. — Это не заразно. Я работаю в офисе коронера, и у меня аллергия на некоторые химические вещества, которые мы используем. Я весь день мажу руки защитным кремом, но все же…
— Ты сестра Ронды! — кричу я, пугая ее.
— Ну да, — говорит она, и ее улыбка медленно возвращается. — Но как ты узнала?
— Она как-то упоминала тебя, — мой мозг работает как сумасшедший. — Я хожу туда постоянно, в хозяйственный магазин, я имею в виду.
— Бедная Ронда, — хихикает Энни. — Лу заставил ее открыть это заведение, и она так и не простила его. Она хотела открыть цветочный магазин. Для меня это не имело бы значения, потому что у меня тоже аллергия на цветы. Мужчины все равно всегда дарят их мне, что похоже на принуждение. Иногда я...
Она продолжает в том же духе в течение минуты, дружелюбно болтая. Судя по пустым бокалам из-под вина, стоящим перед ней, я бы предположила, что Энни уже пару часов как отпросилась с работы.
Я едва дышу, потому что только что поняла, что это та самая сестра, которая показала Ронде отчет коронера Лайлы Коветт и заронила ей в голову мысль, что Дейн сфальсифицировал постановление.
Мне ужасно хочется спросить ее об этом, но я не хочу ее отпугивать — я почти уверена, что она потеряла бы работу, если бы кто-нибудь в HIPPA11 узнал, чем она поделилась со своей сестрой.
Итак, как я могу заставить ее снова вывалить всю грязь?
— Позволь мне угостить тебя выпивкой, — говорю я, жестом предлагая бармену налить еще.
— Не знаю, стоит ли, — хихикает Энни. — Я уже выпила немного. А, ладно, выкручивай мне руки...
Спустя еще три бокала шардоне она поет как птичка, глаза у нее такие затуманенные, что она едва держится на своем барном стуле.
— Ну, — шепчет она, ее дыхание щекочет мне ухо. — Первое, что я заметила в отчете, это то, что в нем было всего две страницы, что было странно, потому что обычно подобные дела были бы намного толще. Чего-то не хватало, бланков, тестов и полного официального отчета. Коронер сказал мне не беспокоиться об этом. Но я также заметила, что у папки на корешке была наклейка неправильного цвета — мы используем цветовые коды для обозначения типа смерти, а у этой была синяя наклейка, хотя она должна была быть розовой.
— Итак, что произошло на самом деле? — спрашиваю я, наклоняясь ближе, мое сердце бьется болезненно и неровно. — Как на самом деле умерла его жена?
— О, это была не жена, милая, — Энни делает большой глоток вина и медленно моргает, как будто это поможет вернуть все размытое в поле зрения. — Отчет, который они изменили, касался его маленького сына.
— Оу, — такое ощущение, что пол под моим стулом опустился на несколько футов. — Что с ним случилось?
— Ну, я точно не знаю... — Энни тихо икает. — Но вот что я скажу, если бы у этого ребенка действительно был менингит, в папке был бы образец вируса и розовая наклейка на корешке. Но поскольку они использовали синий... Я предполагаю, что он утонул.
— Утонул?
— Верно, — она твердо кивает. — Как и жена.
* * *
У меня кружится голова, когда я выхожу из бара, и не только потому, что я присоединилась к Энни и выпила слишком много.
Я пытаюсь решить, что делать с тем, что она мне только что сказала, и должна ли я ей верить.
И если я ей верю, то что, черт возьми, это значит?
Если ребенок Дейна утонул, почему он сказал мне, что умер от менингита?
