Возможно – скорее наверняка – это простая реакция на то, что она едва не погибла. Это нормально. Вполне ожидаемо.
Девушки, поймавшие пулю, проходили через то же самое.
Правда, ножевой удар от воровки антиквариата накладывал на ситуацию оттенок абсурда. Как и… то, что она до конца жизни останется объектом острот про неудачное фехтование, во всяком случае до конца своей карьеры точно. Ну и что с того? Она вполне в состоянии пошутить в ответ. На самом деле, она сама является автором большинства из этих шуток.
Нет, просто требуется немного времени, чтобы разобраться в себе. Шейла прошла в кухню и открыла буфет, хотя прекрасно знала, что там увидит. Она немного преувеличила, рассказывая Шери, как прекрасно оборудована кухня. О, безусловно, тут было полно консервов, если вы не против жить на сердцевинах артишоков, грибном суп-креме и малиновом желе. Лучше всего начать с поездки в супермаркет. Надо бы наполнить холодильник, может, даже купить бутылку хорошего спиртного – через дорогу от супермаркета находился приличный винный магазин – вернуться и лечь в постель, чтобы как следует выспаться. Да, хороший план. Особенно в части сна. Если что и любила Шейла, так это хорошо продуманные планы. Памятуя о том, что покупки придётся самой тащить до дома, сначала Шейла проявляла покупательскую сдержанность. Купила стейк, несколько картофелин, упаковку салата… Затем вспомнила, что ещё ей понадобятся такие продукты первой необходимости как масло, хлеб, молоко, яйца и абрикосовый сок. В это мгновение, она решила послать всё к дьяволу, схватила две бутылки вина, коробку шоколадных конфет, пачку дешёвых и безвкусных “традиционных рождественских крекеров” и ёлочку размером с домашний цветок. Покупок получилось много, намного больше, чем ей разрешалось поднимать, но мысль о ещё одной поездке приводила в уныние. Ей бы не помешал гольфкарт, на которых ездили все вокруг, поскольку на Каталине обычные машины были практически запрещены, но она не так уж часто и не так долго бывала на острове, чтобы расходы на средство передвижения оправдались. Плюс, в обычных обстоятельствах она предпочитала ходить пешком. Ливень прекратился, и Шейла протащилась по проспекту Полумесяца, мимо витрин с гирляндами и красными бантами, потом по Кларисс-авеню, мимо необычных маленьких домов, украшенных рождественскими огнями, с венком на каждой второй двери и объявлениями о сдаче коттеджа на остальных. По дороге она пыталась угадать, отчего намокла кофта – от испарины или крови, и уже почти равнодушно думала о том, что может умереть в своей гостиной на полу, когда заметила, как на другой стороне улицы отдыхающая, балансируя на стремянке, цепляет красные огоньки на скат крыши. Для обычной арендаторши, приехавшей на праздники, она выглядела слишком трудолюбивой, хотя некоторые люди и правда относятся к Рождеству очень серьёзно. Но не Шейла. Что тут скажешь, ей нравились праздники, она любила свою семью, любила доводящие чуть ли не до комы пиршества, любила подарки, изредка ей даже нравилось их покупать, но положа руку на сердце, не могла вспомнить, когда последний раз покупала ёлку (не считая растения в горшке, оттягивающего руку) или писала поздравительные открытки. Многие годы она была слишком занята, чтобы открыть хотя бы те, которые присылали ей. Девушка на лестнице имела чистое лицо без макияжа и светлые длинные волосы. Высокая и мускулистая – подтянутое, тренированное тело – в облегающих штанах и полосатой футболке. У Шейлы, конечно же, имелись проблемы со здоровьем, но ей надо было бы умереть, чтобы не заметить такое красивое тело. Она выровняла дыхание, перестав дышать, будто маньяк в трубку телефона, и попыталась выпрямиться под грузом праздничных припасов. Женщина на лестнице повертела головой, кинула взгляд на Шейлу и, оглянувшись, опять едва не упала.
– Эй, осторожней, – подала голос Шейла. – Помощь нужна? – она надеялась на “нет”, потому что как бы привлекательна не была девушка, Шейле требовалось как можно скорее прилечь.
Бок дико разболелся, и стало ясно, что где-то между перетаскиванием чемодана с причала и переноской сумок из магазина она порядком перенапряглась. Если Шейла считала, что семья к ней придирается, то этому никогда не сравниться с симфонией позора, которая свалится на неё, если она загремит назад в госпиталь.
– Э-э, нет, – ответила девушка в бело-синей футболке. – Нет, благодарю, – она не смотрела на Шейлу, её голос звучал приглушённо, странно, но очень знакомо.
Шейла дошла до своего коттеджа, наощупь открыла дверь и бросила пакеты с покупками на диван. Руки её тряслись.
– Ты спятила, – пробормотала она.
Спустя два года она просто не может помнить, как звучал голос Нори. Сердце билось так сильно, что Шейлу замутило.
– Она даже не похожа, – возразила она сама себе, подошла к окну и, подняв жалюзи, выглянула на улицу.
У дома на другой стороне улицы, женщина на лестнице смотрела на коттедж Шейлы. Она не выглядела как Нори. Не такие волосы – волосы Нори всегда напоминали лохматый тёмный куст. Тело было… Нори всегда носила одежду свободного покроя… Шлёпанцы, кольцо, бусы… Но она была высокой и хорошо сложенной. Как девушка через улицу. Её лицо… Шейлу беспокоило, что ей трудно вспомнить, как выглядела Нори. Особенно потому, что её учили запоминать лица. Но всякий раз при попытке вспомнить черты лица, картинка получалась расплывчатой. Внешность Нори была обычной. Привлекательна, но эта привлекательность ничем особым не выделялась. У неё была красивая улыбка, и она всегда делала гримасы, когда шутила. Выразительное лицо, вот и всё. Настороженно-внимательный взгляд, бойкий нрав.
Пластичные черты лица. Женщина продолжала смотреть на коттедж Шейлы, не двигаясь и не улыбаясь, на самом деле, она могла смотреть из-за того, что Шейла сама за ней наблюдала.
Замкнутая? Либо Шейла сама это придумала? Но да, в миг тревоги либо неверия именно такое выражение лица – или, скорее, отсутствие выражения – у Нори и было бы. Закрыв жалюзи, Шейла вышла на улицу. Женщина на лестнице смотрела, как она переходит улицу. Движения на дороге не было. Ни гольфкартов, ни пешеходов. Никого в это туманное, серое утро, кроме Шейлы и… Этой девушки, кем бы она ни была. Шейла остановилась возле калитки в белом заборе, окружавшем коттедж Нори.
– Надо же, – сказала она. – Какой сюрприз.
– Да? Неужели? – огрызнулась женщина на лестнице.
Так и есть, голос определённо принадлежал Нори.
– Минуту назад ты выглядела удивлённой. Что ты тут делаешь?
– Я тут живу.
– Нет, не живёшь.
Взгляд синих глаз – как она могла забыть, что глаза Нори были ледяными и прозрачно синими? – стал жёстким.
– Не всё время, ясное дело. Я снимаю этот дом весной и летом.
Шейла слушала, но не слышала. Она была занята своими мыслями, изо всех сил пытаясь сдержать вулкан чувств, грозящий вырваться наружу. Она чувствовала себя… странно.
Эмоциональной. Она была смущена и зла, хотя не понимала причины. Обычно она была рациональна и прекрасно держала себя в руках. Это ей в себе и нравилось. Шейла верила, что именно такие черты характера делают из неё отличного агента. Цивилизованный человек. Взрослая женщина. Но сейчас весь контроль испарился. Она чувствовала… что у неё вот-вот взорвётся голова. Словно раскалённые камни сейчас проломят череп и разлетятся по округе, круша окна в домах.
– Это ведь ты, да? – спросила она. – Нори?
Если это не была Нори, значит её близняшка. Или двойник.
Женщина напротив помолчала, словно решая, что стоит говорить, и, по неизвестной Шейле причине, это вызвало ещё больший гнев.
– Я хочу сказать, что знаю – Нори не твоё настоящее имя. Это я поняла давно. Было бы неплохо узнать и всё остальное.
“Неплохо” не очень подходящее слово. Нори, вернее, не Нори сощурила глаза.
– Что ещё, по твоему мнению, ты поняла?
– Поняла, что ты какая-то следователь. Тебя наняло или Расследовательное Управление или семейство. И я даже догадываюсь, какое. Феллини. Чтобы следить за мной.