— Помнится мне, вы сами попытались сблизиться со мной и походатайствовали, чтобы я был допущен до теста препаратов, — напомнил ему я.

— Издеваешься? Больно надо было мне это делать⁈ — сокрушённо воскликнул он. — Тебя выбрали в совете директоров задолго до того, как я сам узнал о списке терапевтов-испытателей. Потому что все прекрасно знают, какой ты принципиальный! Неподкупный, чёрт бы тебя подрал!

Это многое объясняет… Поэтому они и выбрали нас с Кондо Кагари. Потому что уже не раз убеждались, что мы не играем по тем же правилам, что и другие терапевты.

Ягами Тэцуро больше ничего не сказал. Он, не спеша, покинул ординаторскую, не закрыв за собой дверь, и вскоре звуки его шагов затихли.

Я тяжело выдохнул.

Да уж… Как говорится: «Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу!».

Если бы Эитиро Кагами не поспешил сюда, а у меня уже не были готовы все отчёты… Вряд ли бы нам удалось повлиять на Ягами.

Я набрал номер заведующего. Мне не терпелось выяснить, как прошли переговоры с фармакологами.

— Да, Кацураги-сан, я сейчас в небоскрёбе, — ответил Эитиро. — Что-то случилось?

— Спрашиваете ещё? — усмехнулся я. — У меня только что был Ягами Тэцуро. Его вызвал к себе Ямамото-сама. Ваших рук дело?

— Сам Ямамото Мифунэ⁈ — удивился Эитиро. — Я всего лишь передал ваш отчёт директором, ответственным за разработку «Онкокура» и… намекнул на саботаж клинических испытаний со стороны Ягами Тэцуро. Раз информация уже дошла до генерального директора, значит, ваш отчёт был достаточно убедительным. Отличная работа, Кацураги-сан. Вы сделали всё, что могли. Дальше — дело за мной. Возвращайтесь домой, отдохните. Скорее всего, с понедельника и корпорацию, и клинику постигнут большие перемены.

— Если понадоблюсь — звоните, — сказал я. — Держите меня в курсе всех событий.

— Хорошо, Кацураги-сан, — ответил заведующий. — До скорого.

Бесконечная ночь подошла к концу. Оба выходных я потратил на длительный качественный отдых. Я ожидал, что отдохнуть мне не дадут. Но за двое суток мне не позвонил ни один человек. Ни Эитиро Кагами, ни главный врач, ни сотрудники «Ямамото-Фарм». Хотя я был уверен, что меня привлекут к внутреннему расследованию.

В понедельник я вышел на работу, не догадываясь о том, какие изменения мне предстоит увидеть. Но никаких экстренных планёрок и сообщений от Эитиро Кагами не последовало. Мы с Огавой Ханой начали приём в стандартном режиме.

И первые новости дошли до меня лишь во второй половине дня.

Ко мне зашёл Кишибэ Банджо — онколог. Он тактично попросил следующего пациента подождать, а сам запер дверь изнутри.

— Добрый день, Кацураги-сан, — поклонился он. — Могу я поговорить с вами наедине?

— Конечно, Кишибэ-сан, — кивнул я. — Огава-сан, оставите нас?

Огава Хана, привычная к тому, что в моём кабинете чуть ли не каждый день происходят такие встречи, с пониманием вышла в коридор.

— Я был приглашён на закрытый совет, который состоялся на этих выходных в «Ямамото-Фарм», Кацураги-сан, — начал онколог. — Там рассматривался ваш отчёт о работе препарата и определялась дальнейшая судьба… Одного сотрудника нашей клиники.

Судя по всему, Кишибэ Банджо только что аккуратно намекнул, что речь шла о главном враче.

— Вы не представляете, как я был шокирован, Кацураги-сан… — вздохнул онколог. — Они скрыли от меня такой препарат! Доверили его испытание терапевтам. Нет, вы не подумайте, я ни в коем случае не хочу сказать, что вы плохо справились. Как раз наоборот — вы сделали всё именно так, как надо. Вовремя остановили испытания.

— Вы согласны со мной, что препарат необходимо отправить на доработку, Кишибэ-сан? — спросил я.

— Да, на все сто процентов, — кивнул он. — Подробности нашего заседания я обсуждать с вами не стану. Если Эитиро-сан посчитает необходимым, он сам введёт вас в курс дела. Я пришёл к вам не за этим. Дело в том, что я по вашей просьбе осмотрел трёх пациентов, которых госпитализировали в инфекционное отделение в ночь с пятницы на субботу.

— В частности, меня беспокоил Бьякуя Шино, — сказал я. — У него была очень мощная опухолевая интоксикация. Препарат слишком быстро разрушал новообразование.

— Не то слово, Кацураги-сан, — подтвердил Кишибэ Банджо. — И что самое главное, мы стали свидетелями чуда. Тот факт, что Бьякуя Шино пережил такую интоксикацию — это попросту невероятно. У меня большой опыт, Кацураги-сан. Я с уверенностью могу сказать, что он должен был погибнуть за сутки до госпитализации. На его месте любой другой пациент не выдержал бы. Именно поэтому «Онкокура» рано пускать на следующие этапы.

— Но почему, по вашему мнению, он смог справиться? — спросил я.

— Всего две причины, — ответил Кишибэ. — Первая — вы назначили ему очень грамотный курс препаратов для защиты печени и дезинтоксикационную терапию ещё до того, как он был госпитализирован. Вторая — у Бьякуи Шино воистину очень сильная воля. Учитывая его анамнез заболевания… Он долго держался. Мало кто способен столь длительное время бороться на терминальной стадии рака.

— Как вы полагаете, что теперь с ним будет? — спросил я. — Мы ведь можем провести ещё один онкоконсилиум. Найти способ вылечить его, ведь…

— Кацураги-сан, расслабьтесь, — улыбнулся Кишибэ Банджо. — Онкоконсилиум провели сегодня утром. По результатам последней позитронно-эмиссионной томографии, «Онкокура» растворила все его метастазы. Дальнейшее лечение этим препаратом он бы не пережил — это точно. Зато теперь мы можем удалить опухоль прямой кишки хирургическим путём.

— Я хотел предложить вам этот вариант, но был уверен, что никто из онкологов не согласится пойти на такой манёвр после лечения сомнительным препаратом, — сказал я.

— Согласен, но я готов рискнуть. Вот увидите, Кацураги-сан, мы ещё реабилитируем вашего пациента, — улыбнулся Кишибэ.

— Кстати, а как обстоят дела у двух других? У пациентов Кондо-сан и Куренай-сан?

— С ними ситуация проще, — ответил Кишибэ Банджо. — Было принято решение провести несколько курсов химиотерапии, а после — удалить новообразование. Но прогноз для этих двоих, на мой взгляд, неплохой. В отличие от Бьякуи Шино эти пациенты с самого начала имели шансы на восстановление.

— Спасибо, что рассказали мне, Кишибэ-сан, — поклонился я. — Я сделал всё, что мог, чтобы сохранить жизнь Бьякуи Шино. Очень надеюсь, что вы сможете довести это дело до конца.

— Не беспокойтесь, Кацураги-сан. Теперь он в моих руках. Я отнесусь к нему с особым вниманием. Тем более, мне теперь поручено обследовать его ещё очень длительное время, чтобы обнаружить наличие отдалённых побочных эффектов «Онкокура».

Кишибэ Банджо покинул мой кабинет, а я принял оставшихся пациентов, после чего завершил приём и направился в профилактическое отделение, чтобы скоординировать работу и там.

Однако по пути я наткнулся на Кондо Кагари. Парень выглядел так, будто только что пробежал полумарафон.

— Кацураги-сан, — тяжело дыша, произнёс он. — Я вас везде ищу. Мне только что звонил отец. Вы в курсе, что сейчас происходит?

— О чём вы, Кондо-сан? — спросил я.

Я подозревал, что речь пойдёт о переменах в руководстве. Но Кондо Кагари выглядел чересчур ошарашенным даже для такой необыкновенной новости.

— Кацураги-сан, главного врача уволили, — произнёс он. — Ягами Тэцуро и его жена покинули клинику сегодня утром. Говорят, что и Мурата Сатоши последует вслед за ними.

Я предполагал, что всё это коррумпированное семейство в итоге исчезнет после происшествия с «Онкокура». Но Кондо Кагари хотел сказать что-то ещё.

— И это — не самое главное, Кацураги-сан, — продолжил он. — Ямамото Мифунэ созвал совет директоров. Он покидает пост генерального директора корпорации.

— Что? — удивился я. — А он-то зачем это делает? Ведь его вины в произошедшем нет!

— Погодите-погодите с вопросами! Это ещё не всё… — вздохнул Кондо.

— Кондо-сан, вы решили вывалить на меня всю собранную информацию разом? — перебил его я. — К чему такая спешка?