Обернувшись, я отметила, что прислуга приняла к сведению мои предпочтения, в том числе есть на свежем воздухе, поэтому накрыла стол для завтрака на балконе. Поправлять служанку и требовать называть меня Викторией не стала, ведь повелитель еще не известил народ о «награде» для дочери – пожаловании второго имени. Поэтому бесстрастно кивнула и вернула внимание небу и огромной сияющей луне. Яркое утро, а она по-прежнему видна и сияет…

После моего освобождения, выхода из подземелья, прошло три дня, которые, князь с Хорном, по всей видимости, дали мне, чтобы окончательно прийти в себя и вернуть надлежащий княжне вид. Первым делом я отмылась от запаха тлена, тюремной грязи и, принимая ванну, в какой-то момент поймала себя на том, что прямо-таки со всей дури терлась тряпкой, которой здесь вместо русской мочалки мыли княжну. Самостоятельно! В общем, неосознанно пыталась содрать с себя чужую шкуру. Пришлось жестко брать себя в руки, а то служанки в панике таращились на эти самые покрасневшие, исцарапанные княжеские руки. Наверняка раздумывая: подойти и предложить свои услуги или позвать лекарей и стражей?

Ну да, отпускать контроль чревато. Жизненно важно вести себя привычно для других. В моем случае – походить на холодную, бесстрастную статую. К тому же маги смерти вынуждены контролировать все свои чувства и эмоции, в противном случае кто-то умрет. И самолично уничтоженные крысы в подземелье – явное тому доказательство.

Не объяснять же всем, что отныне я другая – измененный маг смерти, душу и сердце которого до сих пор защищает и согревает свет двух самых любимых мной людей. Теперь я не просто поверила, я абсолютно уверилась: Анхелла – настоящая ведьма и провела настоящий обряд, а значит – мы с подругами получили двойную магию, удачу и любовь. И наши с Машей и Женькой души теперь навечно связаны. И никакие грани и чужие миры не смогут разорвать эту связь. Ведь я темная, но в моей душе горит их свет, я умерла, но живая… Уверена: они тоже живы! А раз существует магия, значит, есть надежда, что когда-нибудь, может, в другой жизни, мы снова встретимся.

Придержав подол легкого домашнего платья лазурного цвета, я села завтракать. Эх, вот несмотря на изящество этого милого утреннего одеяния, оно не сравнится с русским домашним халатом, родным и уютным. Удивляться количеству еды тоже перестала: несколько видов сыра, мяса и рыбы, тарелочки с вареньем и сметаной, блинчики и яйца – все это гастрономическое изобилие тоже приелось. Только тяжело вздохнула, вспомнив наши с Машей и Женькой жалкие потуги научиться готовить. Однако нахмурилась и с досадой на себя тряхнула головой. Уныние – грех, ведь ты потерял веру в бога и себя. Значит – побежден. А наша компания – Шпала, Томат и Шапокляк – даже в беспросветно унылый день всегда гордо задирала подбородок и улыбалась, ну, подумаешь, улыбка иной раз походила на злобный оскал приговоренного.

Итак, я на Хартане восемнадцатый день. Правда, «на воле» лишь четвертый. Однако сегодняшним утром в привычный эмоциональный фон, который ощущала от окружающих, затесалась непривычная нотка. К общему страху, любопытству, неприязни я привыкла, а вот к тоненькой интонации пугливого ожидания и странного нетерпения – нет. Поэтому держала толпу прислуги в поле зрения, а то вдруг кто-то задумал отомстить.

Мне добросовестно прислуживали за столом: подливали чаю, меняли тарелки. Тем временем чье-то нетерпение становилось гуще и раздражительнее, будто кто-то подгонял: либо меня есть быстрее, либо остальных, наконец, оставить княжну в одиночестве. Чтобы что? Убить?

Теперь даже последний солкатский нищий в курсе, что супруга князя, маг смерти из Фейрата, оказалась предательницей и пыталась убить мужа, чтобы захватить власть и стать единоличной повелительницей княжества. Катрия унаследовала от матери не только магию смерти и внешность, но и жажду власти. Уж я-то знаю, поскольку все ее воспоминания перешли ко мне.

Хуже того, на том роковом балу каждый видел: пока Халзина покушалась на мужа, Катрия пыталась убить Хорна – преданного княжеского пса и верного защитника. Только вышло совершенно иначе: подозрительный Себ Хорн убил Катрию и Халзину. И лишь благодаря вмешательству высших сил, которые позволили, а может и помогли мне попасть на Хартан и занять тело Катрии, убийца и его жертва остались живы.

В результате возникла дилемма: Катрия вроде и предательница, а вроде и спасительница. Кому как удобно, тот так и посчитал.

После завтрака меня привели в должный вид: переодели и причесали. Вновь подойдя к балюстраде, я жестом отпустила слуг и приготовилась к тому, что должно произойти дальше. Обострившиеся чувства подсказали, что прислуга с облегчением покинула мои покои, осталась только одна женщина, заправлявшая покоями княжны. Попросту, старшая горничная.

Едва слышный щелчок закрывшейся двери – и я невольно напряглась, глядя вдаль, при этом краем глаза следя за ирой Реамр. Эта симпатичная брюнетка лет сорока не маг, соответственно срок ее жизни не больше ста лет. Старшая горничная приблизилась почти бесшумно, ее выдал лишь шелест платья у меня за спиной, но на моей коже приподнялся каждый волосок. Вспышка тревоги, неуверенности, страха и трепета – и наконец я услышу то, о чем мне хотели поведать с того момента как проснулась. Реамр очень приглушила голос, обратившись с просьбой:

– Эрэта Катрия, позвольте обратиться к вам?

Медленно обернулась к ней, глядя свысока и холодно, так, как всегда, делала Катрия, и кивнула. Странное дело, моя высокомерная холодность ее успокоила и позволила с большей уверенностью сказать:

– Эрэта Катрия, мне поручено передать вам, что преданные вам люди не опустили руки. И не изменили планов. Просто теперь трон Солката можете занять вы… если согласитесь на ряд условий.

Я лишь вскинула бровь в немом вопросе. И женщина поняла мой жест правильно, перейдя на шепот:

– Вам помогут занять трон, и на все ключевые места в княжестве вы назначите тех, кто поможет вам свергнуть тирана…

С трудом сохранив бесстрастное лицо, мысленно я насмешливо хмыкнула, услышав про тирана. Даже на территориях, где сильны светлые источники энергии, влиятельные маги не похожи на рыцарей без страха и упрека, несущих справедливость и равенство в народ. Вон наш сосед Ирмунд уже тридцать лет воюет со светлым Байратом, а причина в том, что светлые подло убили почти все семью нынешнего повелителя темных.

Вся история Хартана – это череда войн; и не важно: светлые вы или темные. Разница между ними исключительно в восприятии и усвоении магической энергии. Это отличие и на отношения между людьми и полами влияет. Светлые легче влюбляются, расстаются и даже порой предают друзей и родных. У темных все на порядок сложнее и труднее, они проходят несколько стадий в своих привязанностях. А доверяют лишь тем, с кем связаны кровью. Семье или друзьям, давшим клятву на крови.

Хотя с привязанностями еще хуже. Сперва у них возникает интерес к приглянувшемуся человеку, сильное любопытство, страсть или кратковременная похоть. Предаться этой страсти или похоти не является чем-то запрещенным или порицаемым. Не проблема при обоюдном желании создать временную интимную связь. Если объект привязанности интересен, возникает жажда обладания. Появляется ревность, желание защитить от других, делать подарки, заботиться о сохранности. У всех по-разному, в силу характера и щедрости натуры. Хотя темный и щедрость – понятия мало сочетаемые.

Последняя стадия привязанности – одержимость. Как и темная энергия, она приходит неспешно, но накрывает неотвратимо и беспощадно. И навсегда! Дальше, как повезет: если кто-то в паре с одержимым не любит, попадет в клетку.

Узнав об особенностях темных, могу твердо заявить, что нынешней мне дважды повезло. Во-первых, я связана с князем кровью родства: дети для темных – святое. Это та самая кровная связь, которую я тоже ощутила с первых мгновений попадания на Хартан. Она не позволила разъяренному князю убить пришелицу из другого мира, захватившую тело его дочери. А меня вынудила вырвать нож из его груди, несмотря на страх перед темными эманациями, что тянулись от него к руке мертвой женщины. Кровь, как говорится, не водица…