Этому методу меня научил один мрачный замкнутый алхимик – лет семь назад – когда на городском фестивале-ярмарке я случайно удивил его своим зельем сновидений. После пробы он нашёл меня на следующий день, назвал зелье дурманом и обменял рецепт на свои знания о сшивании живых тканей. Одежду-то штопать я и так умел, но с живой плотью оказались свои тонкости.

На прощание он со своей обычной хмуростью вручил мне эти самые инструменты: моток ребристых нитей, иглу и щуп. Я был восхищён и очарован настолько, что практикой его знаний вызывал ревностное и яростное одобрение бабки Каши. Она поощряла моё стремление к знаниям и учениям, хоть и гоняла за то, что я принимал их от кого-то кроме неё. А того алхимика я запомнил – Шагáл из Мирáфиса. Хотелось бы с ним ещё встретиться. Я ведь теперь путешественник, и кто знает, возможно, это случится.

Я затянул узелки и срезал нить. Накрыл обновлённой припаркой шов и крепко обмотал листья кожаным шнуром, обвивая его вокруг ноги, немного потревожив конечность. Отметил про себя, что худоба и лёгкость тела – это всегда преимущество.

Закончив с этим, я нанёс остатки регенерирующей смеси на ссадины на теле девушки и погрузил пустой флакон в котелок.

Только после всех этих действий я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, позволяя себе расслабиться. Отодвинулся к древесной стене, спиной откинувшись на её тёплый мягкий под мхом край и прислонившись к нему головой. Ясный летний день в моих глазах помутнел, сердце гулко ухало, пальцы задрожали, но все эти ощущения меркли от одинокой спокойной мысли:

«Я сделал то, что было в моих силах».

Из состояния отрешённого отдыха меня выдернуло возмущённое бульканье котелка. Я обратил на него внимание, отлипая от тёплого дерева. Поверхностная плёнка почти растворилась, сделав своё дело – очистив всё, что в нём было. Эта удивительная соль – одна из тайн и результат долгих экспериментов бабули, о которых она рассказывала уже в крайние годы моего обучения. С её помощью можно очистить почти любой материал, но для живых само сухое вещество опасно. Да и раствор внутрь стоит принимать только при надобности в сильном слабительном или использовать его для отваживания назойливых недоброжелателей. По-своему полезное средство.

Я снял котелок с огня, ставя на землю и бросив ручку – действие заговора закончилось и горячий металл ощутимо обжёг кожу.

Длинным щупом доставал ткань и, распрямляя, раскладывал на траве. Остальные инструменты выуживал по одному, насухо вытирая последним чистым сухим лоскутом и убирал по своим местам.

Девочка-проводница всё это время молчала, сидя под боком дремлющей лисы и из-под тени своей шляпы наблюдая за мной, показывая это лёгкими поворотами головы.

Вокруг стояла успокаивающая лесная тишина, сквозь которую далёкое эхо приносило с собой птичьи трели, раскатистый треск ветвей и редкие постукивания, перемешивая все эти звуки шелестом тревоженной порывами ветра листвы.

Вытащив всё из котелка, вернул его на огонь, чтобы остатки воды и соли почистили и его самого, иначе приготовленная в нём еда будет абсолютно безвкусной – помню, как же, сам пробовал.

Повернулся к девушке, осматривая её: дыхание, как и прежде, ровное и глубокое. Озёрные сёстры справляются, держа спящую далеко от тела и его боли. Свет лампы показал подсыхающие листья кувшинки. Это значит, что скоро их действие перестанет усиливаться, но на остаточном эффекте пройдёт ещё несколько часов. Я поднял голову к небу, стараясь за листвой углядеть хотя бы примерные положения солнц, но нет – кроны слишком плотные. Взгляд блуждал в поисках других подсказок, чтобы хоть как-то определить скорость течения времени, но чýждая мне местность давала мало понимания. Я пересилил смущение по поводу того, каким глупцом могу оказаться в глазах проводницы, и спросил:

– Где мы находимся? На каком континенте?

– Такот, – коротко ответила она, без проявления каких-то явных эмоций по этому поводу – как будто ей очень часто приходится направлять потерявшихся путешественников. Мне от такой реакции даже лучше, можно сосредоточиться на подсчётах.

Только вот… Такот… Сомневаюсь, рад ли я этому – о северном континенте я знал из книг и из того, что было на слуху во время посещения городов и среди охотников. В основном, говорилось о том, что это суровое место, со своими порядками и весьма необычными опасными обитателями. Каша о нём всегда молчала, но я чувствовал жуткое напряжение, стоило только его упомянуть.

Я размышлял: в этом году начинается новый континентальный цикл. Это значит, что до Хаафала все материки будут на своих первоначальных местах. И Такот – как полагается, в северной части. Из этого следуют довольно короткие дни, затяжные закаты и длинные ночи.

По моим подсчётам получалось, что человек проснётся к заходу третьего солнца или чуть позже – в глубоких сумерках. Этого времени будет более чем достаточно регенерирующему зелью окончательно восстановить рану; ссадины уже почти полностью затянулись. Тогда же я уберу припарки – после завершения процесса надобность в обезболивании в таком объёме закончится и можно будет ограничиться настоями восстановления и притирками по необходимости. Подумал, что стоит сделать все заготовки заранее, чтобы к моменту пробуждения человека я смог наглухо закрыть чемодан.

За него я себе внутренне выписал бабкину оплеуху – нужно быть осмотрительней, а то раскрыл свой тайник перед первым встречным. А каковы могут быть последствия? Заспорил мысленно сам с собой: ведь обстоятельства важнее тайн. Получалось весьма убедительно, особенно когда приправил всё тем, что попирание секретности в этой ситуации сберегло много времени и, возможно, спасло чью-то жизнь.

В любом случае, стоит держать при памяти, что примерно через час нужно проверить состояние самой раны и в случае необходимости принять меры.

Для этого мне пригодится часовая лучина – мы с Кашей их использовали, когда нужна была точность в приготовлениях. Часы у нас отсутствовали, она наотрез от них отказывалась, зато были ресурсы леса и видимые небеса со светилами. По ним и жили.

В боковом креплении внутри чемодана находился удлинённый кожаный мешок, наполненный одинаково ровными тонкими палочками, пропитанными смесью масла из шишек и пыльцой желтоголовов – цветов, всегда следующих за солнцами. Запалив одну от костра, закрепил её в маленькой чаше с воском. Лучина зачадила, добавляя в воздух слабый хвойный аромат. Я поставил чашу в полость, рядом с девушкой, чтобы выдержать нужную скорость, защитив от порывов гуляющего вокруг ветра. Вольный Дезий дал о себе знать: время затишья прошло, и его стихия явно окрепла.

Встал, потягиваясь и разминаясь. Снова думал о том, что организм в случае сильных повреждений теряет много крови и энергии. Восполнить это помогли бы снадобья на основе животных внутренностей, лучше всего из печени или сердца. Но такие ингредиенты у меня с собой отсутствовали, даже в законсервированном или сушёном виде. Брать их с собой в путешествие означало привлекать запахами хищников и тёмных сущностей, а мне это уж точно ни к чему.

Я взялся приводить в порядок остальное место работы: начал с собирания вещей и очередного заталкивания их в свой куль. Посмеялся сам про себя – что-то мне это напоминает.

«Меньше дня прошло, а я снова собираю вещи – не привыкнуть бы к жизни такой», – внутренне шутил я, набираясь храбрости привести своё внимание к волнующим меня вопросам. Хоть и отмахивался тем, что не стоит лишний раз докучать проводнице – ей и без этого тревожно, судя по длительным взглядам в сторону девушки – но ответы мне уже нужны. Только вот… с чего начать?

– Почему вам отказались помогать? – вырвалось первое из отодвинутого ситуацией и действием интереса. Да, именно эта тема больше всего лишает меня покоя и теребит душу, настолько трудно было поверить в равнодушие местных обитателей.