Он был до неприличия хорош собой и прекрасно об этом знал. Уверена, разбил не одно девичье сердце одним своим дьявольским обаянием.

Моё внимание привлёк крупный бриллиант в его ухе, сверкающий холодным огнём. Эта деталь лишь подчёркивала едва уловимую угрозу, исходящую от Марко. Словно хищник, клеймивший свою территорию роскошью и блеском.

Чёрный сюртук идеального кроя обтягивал его широкие плечи, струился по мускулистому торсу, точно вторая кожа. Серебряная вышивка на груди вилась причудливым узором, гипнотизируя и завораживая. В вырезе воротника виднелась полоска загорелой кожи, будя в моём воображении совершенно неподобающие картины.

Смутившись собственных мыслей, я попятилась, чувствуя, как его близость и аромат пробуждают во мне странное волнение.

— Я… я не то имела в виду, — пробормотала я, пытаясь совладать с мыслями. — Но вы не вправе распоряжаться моим наследством!

— Вашим наследством? — переспросил Марко, вскинув бровь. — А вы уверены, что знаете, что именно вам досталось, дорогая Элизабет?

— Объяснитесь, синьор Альвизе, — потребовала я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — И немедленно!

Марко усмехнулся, но в его глазах мелькнула искра раздражения.

— Послушайте, синьорина Эштон, — сказал он, доставая из внутреннего кармана сюртука конверт, — будем откровенны. Вы — чопорная англичанка, которая совершенно не вписывается в жизнь Палаццо Контарини. А я — человек, который знает, как управлять этим… скажем так, предприятием.

Он распечатал конверт, и я увидела толстую пачку банкнот.

— Вот что я вам предлагаю, — продолжил Марко, небрежно помахивая деньгами перед моим лицом. — Вы подписываете бумаги, передаёте мне Палаццо, а взамен получаете эту сумму. Поверьте, её достаточно, чтобы безбедно жить в Лондоне и забыть о существовании Венеции.

Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Возмущение обуяло меня с новой силой.

— Вы… вы пытаетесь подкупить меня? — воскликнула я, отступая на шаг. — Как вы посмели! Я не продаюсь, синьор Альвизе!

Марко закатил глаза, явно теряя терпение.

— Не будьте наивной, синьорина. Вы понятия не имеете, во что ввязываетесь. Палаццо Контарини — это не просто дом, это…

— Мне всё равно, что это! — перебила я его. — Это наследство моей тётушки, и я не позволю вам его украсть!

Он стиснул зубы, его глаза опасно сузились.

— Элизабет, — голос его смягчился, стал почти ласковым. — Подумайте, прежде чем принимать опрометчивые решения. Вы ведь понимаете, чем рискуете, оставаясь здесь?

Марко шагнул ещё ближе, нависая надо мной всем телом. Его тёмные глаза прожигали насквозь, от их пронзительного блеска мурашки бежали по коже. Жёсткие пальцы скользнули по моей щеке, убирая за ухо выбившийся локон. Его прикосновение, даже такое мимолётное, обожгло, будто клеймом отметило.

Сердце зачастило, грозя пробить грудную клетку. Я судорожно сглотнула, пытаясь совладать с бешеным пульсом. Всё вдруг стало слишком острым, слишком ярким. Свет резал глаза, звуки оглушали, ароматы дурманили. Реальность дробилась на части, складывалась в причудливый калейдоскоп.

По спине пробежала дрожь, рассыпаясь искрами вдоль позвоночника. Марко был так близко, что я чувствовала жар его тела. Магнетический взгляд пригвождал к месту, лишал воли. Каждый вздох давался с трудом, воздуха отчаянно не хватало. Голова шла кругом то ли от страха, то ли от странного, постыдного предвкушения.

Всё нутро напряглось, словно перед прыжком в неизвестность. Незнакомый трепет зарождался в самой глубине, прорастал сквозь страх и смятение. Тело будто становилось чужим, отзывалось на близость Марко совершенно неподобающе. Жаркая волна прокатилась по животу, ударила в пах, вышибая остатки здравомыслия.

Я тонула в урагане нахлынувших ощущений, захлёбывалась в круговерти противоречивых эмоций. Гнев и страх, стыд и желание, любопытство и смятение — всё смешалось в тугой клубок. Хотелось сбежать, скрыться от пронзительного взгляда… и вместе с тем остаться, понять, разгадать тайну, кроющуюся в янтарных глубинах.

— Оставьте свои нелепые грёзы о рыцарях и замках, Элизабет, — процедил Марко, обдавая жарким дыханием мою шею. — Здесь вам не Англия с её ханжескими правилами. Управлять весёлым домом — не для нежных барышень. Так что подписывайте бумаги и убирайтесь восвояси, пока не стало слишком поздно.

Грубость его слов отрезвила, точно пощёчина. Злость вскипела внутри, придала сил оттолкнуть Марко. Пошатнувшись, он отступил на шаг и расхохотался.

— Надо же, какие мы пылкие! Даже любопытно стало… Ладно, Элизабет, как знаете. Поиграем по вашим правилам. Посмотрим, как вы запоёте, когда вся Италия, а потом и Лондон будут судачить о ваших похождениях.

— Это не ваше дело, синьор Альвизе, — процедила я сквозь зубы. — Я сама властна над своей судьбой и честью. И не позволю ни вам, ни кому-либо ещё меня шантажировать!

— Что ж, — протянул он, прищурившись, — похвальное упорство… для юной мисс. Поглядим, надолго ли вас хватит.

Он неспешно скользнул взглядом по моему трепещущему, полуобнажённому телу, словно лаская и раздевая догола. Жар ещё сильнее опалил щёки, во рту пересохло.

— Неделя, Элизабет. Всего неделя — и вы сами приползёте ко мне на коленях. Моля избавить от наследства. Если раньше не сбежите с воплями ужаса.

Марко небрежно смахнул пылинку с безупречного сюртука и криво усмехнулся.

— О, и будьте любезны одеться, синьорина. Здесь вам не будуар.

С этой насмешкой он, наконец, покинул мои покои, оставив меня задыхаться от праведного гнева вперемешку с диким смущением.

Я без сил рухнула обратно на постель, чувствуя, как безумно колотится сердце. Боже, во что я влипла? Неужели Марко прав? Неужели я и впрямь совершаю роковую ошибку, цепляясь за это треклятое наследство? Готова ли я пожертвовать незапятнанным именем, мечтами о семье и уважении в обществе ради упрямства и женской гордыни?

Соблазн малодушно сбежать был так велик. Плюнуть на всё, вернуться домой… Нет! Я не поддамся на провокации этого негодяя Марко! Элизабет Эштон не привыкла пасовать перед трудностями!

— Ханна, хватит трястись! — громко позвала я. — Мы должны успеть к нотариусу до полудня. Нечего рассиживаться.

Ханна растерянно моргала, пытаясь осознать услышанное. Её чепец съехал набок, а пальцы судорожно теребили край одеяла.

— Господи помилуй, мисс Элизабет! — пролепетала она. — Так мы что же, прямо в этот страшный дом и поедем? Где давеча видели столько непотребства и греха? Я там со страху помру, вот помяните моё слово!

Я поджала губы и нетерпеливо взмахнула рукой. Ещё не хватало, чтобы служанка впала в истерику и сорвала мои планы!

— Нет, Ханна, в Палаццо мы отправимся позже. Для начала нужно заехать к нотариусу и подписать бумаги о вступлении в права наследования. А уже после я решу, как поступить с этим змеиным гнездом.

— Но зачем вам вообще туда ехать, мисс? — не унималась Ханна, всплескивая руками. — Ну какая из вас хозяйка весёлого дома, прости Господи? Репутацию не жалко? Да в приличном обществе вас и на порог после этакого не пустят!

Я невесело усмехнулась. Не очень-то меня и жаждали в этом приличном обществе. Сплетен и косых взглядов хватало и без всякого борделя. Но Ханна, конечно, права — оставаться в Палаццо Контарини я не собиралась. Даже на одну ночь.

— Успокойся, никто из меня мадам не сделает. Но осмотреть владения я просто обязана. В конце концов, тётушка не зря оставила мне наследство. Вот разберусь что к чему — и тут же всё продам. Вместе с домом разврата. И поминай как звали.

— Ох, мисс Элизабет, может и правда продать Палаццо синьору Альвизе? — робко предложила Ханна. — Он ведь знатную сумму сулил, живи — не тужи. И от треклятого дома враз избавитесь. Зачем вам чужие грехи на душу брать?

Я скрипнула зубами. Будь проклят этот наглый проходимец Марко! Ещё чего удумал — подсунуть мне отступного, точно уличной девке! Да за кого он меня принимает⁈ Решил, раз юна и неопытна, так можно вертеть мной как вздумается?