Я рассматривала предложение банка о кредитовании, которое мне направили на электронную почту. Требования к заемщику и условия погашения кредита мне подходили: у меня был российский паспорт с пропиской, я могла предоставить справку о доходах за четыре месяца, и мне было, чем обеспечить кредит.

Но было одно «но». У меня уже был кредит в другом банке, и объем финансовых обязательств в случае моего согласия на новое предложение увеличивался почти вдвое. А при невысокой зарплате это сильно било по кошельку.

Но какие у меня варианты, чтобы этого избежать? Мне нужны деньги и придется ужать поясок потуже и перейти на одну гречку.

Как заклинание твердила себе, что должна помочь брату, и спасти последнего родного человека, который у меня остался.

Милый Жерар! Светлый и добрый мальчик, который однажды познакомился не с теми людьми. Они пристрастили его к наркотикам и к сегодняшнему дню его зависимость врачи-наркологи трактовали как «зависимость со стажем». Чтобы не попасть на наркодиспансерный учет с занесением в информационную базу, Жерар проходил лечение на платной основе, и я была готова платить любые деньги только, чтобы спасти брата от всех ограничений, которые накладывал такой учет. В государственной клинике лечение обходилось дешевле, чем в частной, но наш семейный бюджет все равно изрядно нищал. После того, как Жерар возвращался домой, он клялся, что больше не вернется к пагубному пристрастию, но срывался и все начиналось заново.

Из дома пропадали ценные вещи, бабушкина пенсия, а когда бабушки не стало – практически вся моя зарплата. И тот первый кредит я взяла, чтобы покрыть долги брата, за которые его безбожно били.

И вот я снова перед выбором. Хотя разве это выбор? Это неизбежность.

Я не хотела думать, что будет потом. Я жила сегодняшним днем и реальность такова – если не я, ему не поможет никто.

– Хотите взять кредит? – вдруг услышала я и резко подскочила со своего места, заслоняя собой экран монитора.

Передо мной стоял мой шеф, Роман Викторович Храмцов, от которого веяло дорогим французским парфюмом вперемешку с кубинскими сигарами, и это смешение ароматов всегда меня будоражило. Когда он приходил на работу и следовал в свой кабинет, еще минут десять после его ухода в приемной оставался благоухающий запах, и он бодрил меня лучше всякого кофе. Как я не учуяла его приближение на этот раз, непонятно.

Я испуганно таращилась на него во все глаза и не могла сосредоточиться на его вопросе. И так и не сумев собраться, вцепилась в бумаги на краю стола и протянула ему.

– Роман Викторович, вот документы, которые вы просили подготовить.

– Замечательно, – не вынимая рук из карманов брюк, сказал шеф. – Но они мне нужны утром. Занесите их ко мне перед началом рабочего дня.

– Да, конечно, – и я положила бумаги снова на стол.

Он напряженно смотрел в мои глаза. Чего он ждет? Почему не уходит?

– Вы мне не ответили, – сказал он. – Вам нужны деньги?

Храмцов склонил голову набок и сам подался в ту же сторону, заглядывая за мою спину.

– Простите, я не пользуюсь интернетом и личной почтой в рабочее время. Я только на секунду заглянула… Ведь рабочий день уже окончен.

– Лера, я спросил не об этом.

Я опустила глаза и стала щелкать ногтями.

– Нет… Да… – сбивчиво и торопливо сказала я. – Да, нужны.

– Зачем? Хотите куда-нибудь съездить отдохнуть? Или на тряпки потратитесь?

На тряпки? Что он имеет в виду? Одежду? Я что похожа на девушку, которую интересуют тряпки? О, или он намекает, что мне нужны новые?

И я перевела взгляд на свое небольшое пятнышко на юбке, которое тщетно пыталась вывести. Я стыдливо прикрыла его рукой и виновато пробормотала:

– Да, было бы неплохо.

Зачем я солгала? Почему не сказала ему правду? Но какую правду? Что мой брат наркоман, и я хочу его вылечить? Да Храмцов выгонит меня из компании в ту же секунду. Зачем ему сотрудники с родственниками сомнительного характера? Я и так здесь на птичьих правах, хотя и благодаря его протекции. Но всему же есть предел!

– Если вы закончили со своими прямыми обязанностями, – делая удаление на последних двух словах, сказала Роман Викторович, – то спускайтесь вниз к моей машине. Нам надо поговорить. Я буду ждать вас за углом у почты, и, пожалуйста, не задерживайтесь.

– Хорошо.

– Документы можете положить на мой стол.

– Да, конечно.

Через десять минут я вышла из офиса и направлялась к машине шефа. Из головы не выходили мысли, о чем он хочет со мной поговорить? Может быть решил меня уволить? За то, что посещаю интернет-сайты на рабочем месте. Или за то, что не соответствую установленному в компании дресс-коду. Или его служба безопасности разузнала о моем брате, и я представляю потенциальную угрозу интересам его фирмы. Ведь я имею прямой доступ к его подписи, а он редко перечитывает документы, которые я ему подкладываю. Жерар, конечно, нигде по базе не проходит, но мало ли какие у них источники информации? Или он нашел более ценного и опытного работника с высшим образованием и в моих услугах больше не нуждается.

Почему собственно он меня взял на работу секретаря, или как теперь принято называть, помощника руководителя? Просто около пяти месяцев назад я подвернулась ему на дороге, в прямом смысле этого слова, и он посчитал обязанным как-то загладить свою вину передо мной. Я шла на собеседование, сильно волновалась и в своих переживаниях не заметила машину, которая не собиралась останавливаться перед пешеходным переходом и затормозила только тогда, когда расстояние между нами было настолько мало, что не зацепить меня было невозможно. Я помню, как удар пришелся мне по бедру, меня отбросило на асфальт, и машина после этого еще какое-то время двигалась, а меня кувырком несло по дороге. Словно я пыталась укатиться от скользивших на меня колес. Была зима, и это в некотором роде спасло меня от серьезных травм. Правда, мой пуховик после этого пришлось выбросить.

Роман Викторович, но в то время я еще не знала, как его зовут, был сильно перепуган и вызвался отвезти меня в больницу. Я плохо соображала, ударилась головой, и соглашалась на все, что он предлагал. Я не стала писать на него никаких заявлений, признаваясь, что сама виновата, и следователь, получив от меня все необходимые подписи, оставил меня в покое.

Роман Викторович, но вначале он представился как Роман, навещал меня в больнице каждый день, и даже когда я отказалась от каких-либо компенсаций и не выдвигала никаких обвинений, все равно приходил, чтобы удостовериться, что со мной все в порядке. Он не всегда заходил ко мне в палату, иногда я узнавала о его визите от врача или медсестры, и смущалась, замечая их недвусмысленные взгляды, когда они говорили о проявлениях его заботы.

Но я не строила романтических иллюзий. Я успела разглядеть его дорогую одежду, учуять дурманящий аромат его парфюма и из окна видела ту самую машину, которая свела нас на дороге. Навряд ли такого мужчину могла заинтересовать тощая невзрачная девушка с фигурой подростка. Рядом с ним мне виделась высокая красивая женщина на шпильке с фигурой от бога (или от пластического хирурга) и одевающаяся в самом дорогом бутике города. И скорее всего не нашего.

Однако он приходил ко мне до самой выписки. Говорил мало и по существу, но очень проникновенно смотрел в мои глаза. И я знала, почему. Так уж вышло, что у меня врожденная гетерохромия, проще говоря, глаза разного цвета: правый – голубой, левый – карий, – и люди часто подолгу изучают их. Вот и Роман Викторович попался на этот крючок, и каждый раз смотрел на меня как впервые, и как будто бы удивлялся, что за сутки цвет одного из глаз не изменился, и они не стали одинаковыми.

В день выписки он отвез меня домой, и в машине мы заговорили о моих дальнейших планах. Он уже знал, что я пропустила собеседование и осталась без работы, и предлагал место в своей строительной компании. Ему как раз нужен помощник, и он готов взять на это место меня. Я не ожидала такого поворота событий.