– Тяжёлый день?

– Ужасный, – честно признался Роберт и сделал глоток. – Убили Ингрид Марлин.

Бармен выронил из рук бокал, который натирал полотенцем, послышался звон, видимо, разбился вдребезги. Музыка на мгновенье стихла, а затем послышался восторженный ропот. Роберт повернул голову к сцене, певица в изумрудном платье вышла к микрофону, провела по металлической стойке, на которой он крепился, пальцами, словно бы обнимая его. Тягучая грустная мелодия полилась в зал, надрывно запела виолончель, и густой, бархатистый голос приливной волной обрушился на зрителей. Певица покачивалась в такт мелодии, а её песня была похожа на зачарованный зов, заставляющий дрожать струны души.

Роберт сделал глоток коктейля, скользнул взглядом по залу, все зачарованно слушали песню. Девушка в серебристом платье и соболиной меховой накидке присела рядом с ним. Лебединая шея, горделиво вздёрнутый подбородок и потемневший взор голубых глаз. Роберт заметил ожерелье, две тоненькие золотые нити переплетались и держали в своих хрупких объятьях белые жемчужины. Буква «Лъ» была выгравирована на золотом листочке.

– Добрый вечер, – улыбнулся Роберт девушке. – Прекрасное украшение. Позвольте узнать, а где вы его приобрели?

– Это подарок, – многозначительно промолвила девушка, ещё минуту на него безучастно смотрела, а потом её зрачки расширились, значит, узнала. – Это ювелирная мастерская господина Леопольда. Скажите, Роберт, вы уже начали писать новую книгу?

– Да, – соврал Роберт,чуть склонив голову.

Музыка стихла, девушка улыбнулась и явно хотела что-то ещё спросить. Роберт положил деньги на барную стойку и поторопился уйти, сейчас душа просила одиночества и уединения. Он вышел на улицу и вновь оказался в полной власти тумана. Роберт побрёл домой, мимо пронёсся трамвай, звякнув колокольчиками, где-то в темноте громко вскрикнула чайка. «Она была прекрасна», – подумал он и перед мысленным взором появилась ослепительная нимфа.

Квартира Роберта располагалась на втором этаже и была угловой, что его очень радовало. Окна кухни и спальни выходили во внутренний двор, зажатый между тремя домами и заросший остролистными клёнами; из просторной гостиной и небольшой комнаты, служившей ему одновременно библиотекой и гостевой, открывался вид на улицу и проезжую часть, по которой в прошлом году проложили трамвайные рельсы. Две старых липы росли около дверей парадной, отчего ранней весной квартира Роберта наполнялась чудесным сладким ароматом.

Он вошёл в дом, дверь в каморку консьержа была приоткрыта и оттуда доносились хрипловатые голоса, динамики на радио барахлили и искажали звук. Роберт тихо прошёл к лестнице и понял, что находится в парадной не один. Он задрал голову и увидел свою соседку, девушка успела сменить серую шаль на лёгкий плащ нежного лавандового оттенка. Она медленно поднималась по лестнице, а её изящные, тонкие пальцы скользили по деревянной перекладине перил.

– Добрый вечер, – тихо произнёс Роберт, хотя и был погружен в печаль.

– Разве он добрый? – глаза девушки полыхнули изумрудными огоньками.

– Вы правы, – кивнул Роберт и снял шляпу. – Сегодня самый ужасный вечер, какой я мог только себе представить.

– Что же случилось? – поинтересовалась соседка, явно проявляя вежливость.

Роберт начал подниматься по ступенькам и, поравнявшись с девушкой, честно признался:

– Я потерял свою любовь. Я разочарован, я раздавлен…

Он не стал дожидаться ответа, подошёл к своей двери, отомкнул её и скрылся в квартире. Тишина встретила Роберта, он стоял в прихожей и долго не зажигал свет. «Ожерелье! – мелькнула мысль. – В том футляре было ожерелье». Роберт потянулся к выключателю, раздался щелчок, и над его головой вспыхнула лампа. Свет преломился сквозь стекло светло-зелёного абажура и тенями рассыпался по стенам и полу прихожей. Роберт снял плащ, повесил его на вешалку, шляпу положил на тумбочку, затем стянул ботинки и сунул ноги в кожаные тапочки. Он двинулся в гостиную, первым делом задёрнул шторы, а уже потом зажёг торшер, стоявший около письменного стола. Роберт взял чистый лист бумаги и записал: «Футляр из-под ожерелья, явно из ювелирной мастерской господина Леопольда. Подарок»?

– Что же ещё было в её гримёрке, – Роберт принялся массировать виски, вспоминая обстановку комнаты. – Две чашки, буфетчица пришла именно за ними, значит, кто-то приходил навестить Ингрид перед спектаклем. Друг или враг? Может быть, как и я, тайный поклонник?

Роберт закинул руки за голову и повернулся спиной к окну, кожаное кресло скрипнуло под ним. Его взгляд упёрся в диван, обитый благородным медно-коричневым бархатом, с подлокотниками из красного дерева. Две подушки, украшенные вышивкой, плед, сползший одним концом на пол, и забытая книга. Картина с лесным пейзажем висела над диваном, но тусклый свет абажура не давал разглядеть деревья и медвежат, резвящихся на поляне.

– Фотография! – вспомнил Роберт. – Кто же это мог быть? Надо будет завтра обязательно заглянуть к следователю Акулову. Чёрт! У меня же встреча с Авиэттой в кафейне «Лангуст». Интересно, что она мне расскажет?

Роберт выдернул лист бумаги из печатной машинки, скомкал его и бросил в урну под столом. Смерть прекрасной Ингрид была намного важнее его нового романа, который он ещё и не начал писать. Роберт поднялся с кресла и прошёлся по гостиной, грусть ни на мгновение не покидала его. Это чувство было сильным и всепоглощающим. И ночь обещала быть долгой и бессонной. Роберт заглянул на кухню, съел остатки салата и подкрепился тунцом из жестяной банки, привычно сварил кофе и вернулся в гостиную.

Он встал у окна, немного отодвинул плотную штору и взглянул на клубящийся туман. Чёрная тень выскользнула из тумана, одёрнула полы серого плаща и взглянула на окна дома. Тень от шляпы наполовину скрывала лицо, но Роберт сумел разглядеть волевой подбородок и крупные, плотно сжатые губы. Мужчина криво усмехнулся, заметив его в окне, чуть склонил голову и шагнул в темноту, уходя от рассеянного света фонаря. Роберт сделал глоток, провожая незнакомца взглядом. Потревоженный туман заполнил собой образовавшуюся пустоту. Завтра будет новый день, город станет оплакивать нимфу, а Роберт… Роберт отправится на поиски убийцы!

Ветер разогнал утренний туман, Роберт помассировал ладонью затёкшую шею. Вчера всё же удалось немного подремать, правда, устроился он на неудобном диване. Книга «Потерянный рай» лежала на полу с немым укором. Роберт как бы ни старался, никак не мог повторить свой прошлый успех. Возможно, если бы «Потерянный рай» не имел оглушительный успех, то он бы был к себе более милостив. Ведь тогда бы вперёд его вела путеводная звезда, обещая помочь написать самую лучшую книгу. Роберт грустно усмехнулся и направился в ванную комнату. Едва тёплая вода быстро привела его в чувства. Роберт облачился в домашний халат, потуже затянул пояс и двинулся на кухню.

Радио, отделанное красным деревом, со сверкающими, хромированными регуляторами громкости стояло на круглом столике с высокой ножкой. Роберт, проходя мимо него, воткнул вилку в розетку, динамики мгновенно ожили и радостно сообщили о погоде. Вроде бы намечался ясный день, но синоптики, как обычно, могли ошибаться. Вслед за сводкой погоды диктор стал читать последние вести города. Генерал-губернатор собирался дать бал для дебютанток. «Что же, хорошее событие», – подумал Роберт, чиркнул спичкой и поднёс её к газовой конфорке, вспыхнуло голубое пламя, и он поставил поверх чугунную сковороду. Мелко порубленный чеснок, сливочное масло и тонкие полоски вырезки из телятины, два яйца и кружочки вяленых томатов – вот и весь скромный завтрак Роберта. Ах да, ещё чашка крепкого кофе!

Роберт выбрал костюм оттенка грозового неба, белоснежную рубашку и галстук иссиня-чёрного цвета. Сегодня он хотел почтить память Ингрид Марлин, но в то же время произвести впечатление на Авиэтту Медоуз. Прихватив плащ и шляпу, Роберт покинул квартиру. Соседка Катарина уже ушла, а вот лёгкий, цветочный аромат её духов ещё витал в воздухе. «Надо бы пригласить её на чашечку кофе, – подумало Роберт, спускаясь по лестнице. – Из вежливости, только из вежливости». Яркое солнце на мгновение ослепило его, он сощурился, постоял минуту на крыльце, а затем двинулся в сторону трамвайной остановки.