Одна семья, расколотая тайнами, предательствами… и баскетболом.
Хотя так было лучше. Я могла положиться на маму. Она не заставляла меня быть тем, кем я не являлась, и, в отличие от папы, не сравнивала меня с Каллумом все детство.
– Я останусь в Бэй-Вью и буду ездить туда и обратно на занятия, – добавила я.
СУ был всего в тридцати минутах езды по пробкам. Я планировала остаться дома на первом курсе и устроиться работать на неполный рабочий день, чтобы накопить немного денег на собственную квартиру.
Развод был грязным. Мама работала усердно, чтобы у нас была крыша над головой и еда на столе. Я тогда по выходным работала помощником в магазине фотоаппаратов в центре города, чтобы внести свой вклад.
– Ты уверена, что это правильное решение? – Мэдисон пошла за мной, когда мы оплатили наш обед и нашли свободный столик. – Ты могла бы получить стипендию и жить в кампусе.
– Со всеми этими людьми? – я притворно вздрогнула.
– Не все такие плохие, как Тилли. Кроме того, это универ, шанс расправить крылья и все такое.
– Я не хочу расправлять крылья, – я процитировала ее же слова вслух.
– Это университет, Калли. Не апокалипсис. Ты найдешь там своих людей.
Потому что одному богу известно, что я точно не нашла их здесь.
– У меня есть мои люди – это ты, – я улыбнулась ей, откусывая кусочек яблока.
– Я рада, что ты так думаешь, потому что я... – она заколебалась, на ее лице отразилось чувство вины. – Я-вроде-как-сказала-Финну-что-мы-пойдем-на-вечеринку-Ночи-Дьявола.
– Что ты сделала? – озадаченно спросила я.
Финн был хорошим человеком. Они с Мэдисон знали друг друга целую вечность, и хотя он играл в баскетбол за «Гадюк Бэй-Вью», Финн не был похож на большинство других парней в команде.
Я была почти уверена, что это как-то связано с тем фактом, что он был влюблен в мою лучшую подругу с восьмого класса. Как раз в то время, когда она избавилась от ретейнеров2 и начала отращивать сиськи.
– Ты должна пойти, – ответила я, игнорируя тот факт, что она сказала о нас двоих.
– Нееет, Калли. Ты должна пойти. Это выпускной год, наш последний год, чтобы создавать воспоминания, – она надулась. – Каждый ребенок, окончивший Бэй-Вью, хотя бы раз был на вечеринке Ночи Дьявола. Мы должны пойти.
Вечеринка в честь Ночи Дьявола была ежегодным мероприятием, проводимым в ночь перед Хэллоуином в доме Трэверса, старом заброшенном пляжном домике на окраине города. Ходили слухи, что парень, который жил там в семидесятых, убил свою жену и детей, прежде чем выстрелить в себя из дробовика. Но они так и не нашли их тела, только пистолет и пятна крови. Это была местная загадка и отличный повод, который нужен детям для вечеринки.
– Я не могу поверить, что они все еще не снесли этот дом.
– Ни за что. Это местная достопримечательность для туристов. Люди живут ради этого. Кроме того, вечеринка не в доме, а на пляже. Только храбрые могут войти внутрь, – она приподняла брови. – Держу пари, благодаря ему ты могла бы сделать несколько убийственных фотографий для твоего портфолио.
Я вскинула голову и прищурилась.
– Ты играешь нечестно.
– Я знаю, – она ухмыльнулась. – Но я правда хочу пойти на вечеринку, и знаю, что единственный способ заставить тебя пойти туда – это если ты принесешь с собой своего верного маленького друга.
Когда она так сказала, то это действительно прозвучало странно. Но за эти годы я поняла, что лучшие снимки получаются, когда их меньше всего ждешь. На некоторых из моих любимых фотографий были люди, занимающиеся своей повседневной жизнью. Пара, сидящая на скамейке в парке и любующаяся утренним солнцем; человек, выгуливающий собак и наслаждающийся прогулкой по пляжу до появления толпы; или люди, идущие по своим делам. В повседневности было так много красоты.
– У меня достаточно снимков для портфолио, – я солгала. В нем все еще чего-то не хватало. Я вложила в него свое сердце и душу за последние несколько месяцев, и все же чувствовалось... чего-то недоставало.
Мистер Гомес, мой куратор, предложил мне отказаться от склонности фотографировать случайных людей и взглянуть на свою жизнь интроспективно. Через мой опыт.
– Искусство – это форма выражения, – сказал он. – Приемная комиссия захочет получить представление о Каллиопе Джеймс из твоего портфолио.
Я знала, что он был прав.
Даже если было отстойно признавать это.
– Калли, прием, – Мэдисон раздраженно выдохнула. – Ты знаешь, куча людей всегда в конечном итоге входит в дом. Ты могла бы пробраться внутрь и сделать несколько снимков.
– Никто не захочет, чтобы я была на вечеринке.
– Это когда-нибудь останавливало тебя? Кроме того, люди любят жаловаться из-за того, что ты околачиваешься с камерой, но втайне им это нравится. Каждый хочет провести свои пять минут в центре внимания.
Я закатила глаза, услышав это.
– Я подумаю об этом.
Вечеринка дала бы мне редкую возможность сфотографировать дом на фоне безрассудного подросткового духа. Это могло бы стать идеальным дополнением к моему портфолио.
– Да! – Мэдисон хлопнула ладонью по столу, слишком довольная моей уступкой. – Будет весело, вот увидишь. Кто знает, может быть, ты даже найдешь симпатичного парня, чтобы...
Я смерила ее тяжелым взглядом. Это было последнее, чего я хотела.
– По крайней мере, если Зак все-таки появится, он будет знать, что ты больше не скучаешь по нему.
– Я не скучала. С чего ты вязала?
– Скучала, совсем немного, – выражение ее лица смягчилось, в словах появилась нотка грусти. – Но это было полностью оправдано. Он был засранцем.
– Мне действительно плевать на Зака, – я слегка пожала плечами. – Мы были просто детьми, а теперь он живет своей жизнью. Он, наверное, даже не помнит меня.
Но когда я произнесла эти слова, мое непостоянное сердце сжалось.
Закари Мессия, возможно, и забыл обо мне.
Но я никогда не забуду его предательство.
Глава вторая
Я ненавидела школьную атмосферу.
С раннего возраста, когда стало очевидно, что я не собираюсь становиться спортсменом, как мой брат, я начала считать институт ненужным. Может быть, это было отвращение к большим толпам или шуму, или просто тот факт, что я не выносила богоподобного поклонения, воздаваемого моими одноклассниками парням, которые могли бросать/пинать/вести мяч.
На протяжении многих лет Тилли и ее друзья говорили, что я вела себя так из-за ревности. Будто я была озлоблена из-за того, что никогда не привлеку внимания игрока. Мой отец говорил, я веду себя так, потому что никогда не пойму, каково это быть профессиональным спортсменом. Что я не смогу понять уровень мастерства и решимости, необходимых для этого.
Потому что изучение фотографии, очевидно, было все равно что простой прогулкой по парку.
Может быть, я была озлоблена и ревновала. В конце концов, я провела все свое детство, соревнуясь со своим братом и его природной способностью играть в баскетбол. Наш папа пропускал концерты, танцы отца и дочери, родительские собрания, он даже пропустил мою первую выставку в местной галерее, и все это для того, чтобы поддержать Каллума в его мечте однажды сыграть в НБА.
Трудно было любить ту вещь, которая была постоянным напоминанием о том, что ты никогда не будешь достаточно хороша.
Дети не понимали фотографии; они понимали выступления группы поддержки и вечеринки, празднование последней победы своей команды или сочувствие сокрушительному поражению. Школа Бэй-Вью была домом могучих «Гадюк», все поддерживали их, и если вы этого не делали... Ну, тогда вы были никем.
Мэдисон тихонько вскрикнула, когда команда вбежала в спортзал. Я бросила на нее злорадный взгляд.
– Что? – она поморщилась. – Трудно не сорваться. Это важный год для Финна.
– Да, знаю, – даже я понимала, что у «Гадюк» есть шанс пройти весь этот сезон. И Финн заслужил это, он заслужил, но мне все равно было больно сидеть здесь и слушать речь директора Гарта о том, что «Гадюки» были гордостью нашей любимой школы.
