Из леса мы вышли утром, не ранним – солнце уже пробивалось сквозь деревья, но было еще достаточно свежо, а первый населенный пункт показался к вечеру, когда уже начинался закат. Рассчитав свои силы, я решила пропустить этот пункт и доехать сразу до следующего, чтобы, если преследователи всё-таки двигались за мной, то немного сбить их с ориентира. Есть хотелось, но в целом не помню в жизни голодных дней, а миллионы людей голодают ежедневно, а кто-то даже еженедельно, поэтому посчитала, что смогу пережить еще ночь. Погода была хорошая, и этим надо было воспользоваться – ночь обещала быть безоблачной и спокойной.

Наверное, я себя переоценила – всё-таки отдохнуть было бы неплохо – это я поняла чуть позже полуночи. Тело уже изнывало от усталости, хоть я и останавливалась, но старалась делать это редко. Думалось, что какое-нибудь поселение вот-вот появится вдалеке, но его не было и не было. Какое-то отчаяние и усталость стали брать верх, я уже нервничала и раздражалась, но всё-таки думала о том, что кому-то может быть ещё хуже, чем мне, поэтому старалась смиряться и терпеть. Хоть соблазн остановиться и переночевать в лесу был сильный, я решила, что еще высплюсь и наемся в другие дни жизни, а сейчас надо бежать. Я осталась одна, возможно, от меня многое зависит, я просто обязана сделать над собой усилие, хотя, надо сказать, давалось мне это очень сложно – наверное, я была достаточно изнежена к условиям жизни.

В этих рассуждениях, казалось, в полной безнадежности, когда плот уже перестал походить на что-то стоящее и почти не держался на плаву сам, я понимала, что скоро придется что-то придумывать дальше, и наконец-то увидела несколько огоньков. Ура, я куда-то приплыла. Сломала до конца плот, чтобы скрыть улики, и, вымокшая до нитки, накинула на себя плащ.

Передо мной стояло несколько домов. По памяти при изучении карт я запомнила это поселение – оно было маленькое, но достаточно развитое, поэтому я не стала ломиться в первый дом, а прошла еще около получаса пешком по тропе и была уже в центре, где нашла гостевой дом.

Отдала еще одну сережку, забрала сдачу, поужинала, помылась, постирала одежду и легла спать.

Не знаю, сколько я проспала, но чувствовала себя разбито, прямо ноги не тащили – такая была уставшая. Но делать было нечего, пришлось думать дальше, как поступать. Еще раз помылась, отделаюсь и собралась идти вперед. Перед выходом своей маленькой комнаты оглядела её – небольшая комната, наверное, четверть от моей, небольшая односпальная скрипучая кровать с пружинным матрасом у стены, над которой было окно. Обычное, прямоугольное, со шторами, но без решеток, несмотря на второй этаж. На первом были еще комнаты, но на время моего приезда они оказались заняты, эта – единственная свободная. Обычная постель – хлопковая ткань без узоров и рисунков, но чистая, а это самое главное, и импровизация летнего душа с кадушкой воды за стенкой. Маленький стул и столик у двери, где я сейчас и сидела.

Мысли лениво крутились в голове, я не хотела думать о происходящем, но тоска и одиночество нагоняли – мне казалось, что я всё могу и всё преодолею, и вообще нельзя вешать нос, а надо узнать, что происходит в Зеленограде, что случилось с родителями и самое главное – открыт ли главный королевский секрет, ведь если так, тогда я бессмысленно прячусь.

Спустилась на первый этаж в плаще, но без капюшона, ведь сколько людей на самом деле видели меня в жизни, особенно в таком виде? Заплетенная тугая коса, никаких украшений, синяки под глазами и несчастный взгляд может изменить внешность даже первой красавице мира. Попросила кашу, второе и компот – неизвестно, когда теперь еще придется поесть, хотя и объедаться, наверное, не стоило. Пока находилась там, прислушивалась к голосам и разговорам – судя по всему был полдень, народу собралось немало. Через несколько столов от меня сидели двое мужчин, достаточно крупных, судя по одежде, наверное, рабочие. У них были черные сапоги и серо-зеленее широкие штаны. У одного, что был с сережкой в ухе, имелся ремень с какими-то металлическими изделиями – и различными ключами, и маленькими ножами, и пулями, и еще какими-то предметами, о назначении которых можно только догадываться. Мужчины были близко наклонены к центру стола и о чем-то очень заинтересовано говорили между собой, словно обсуждая что-то важное. Но было достаточно громко, и их разговор я не слышала, да и послушать специально – дело так себе, хотя было очень интересно.

Отец всегда учил меня быть самодостаточной – не опускаться до слухов, не подслушивать и много чего еще, и если что-то нужно, надо открыто спрашивать и верить тому, что говорят, а если сказанное окажется ложью, то просто прекращать общение и ставить точку. Доедая обед, я стала расплачиваться и спросила у женщины, обслуживающей меня, о последних новостях.

«Девушка, Вы откуда тут взялись?» – раздался голос с нотками сарказма за моей спиной, – «волосы длинные свои спрятали, руки ухоженные, явно Вы не из наших – не из рабочих, а таких элементарных вещей не знаете». Я резко повернулась и посмотрела на этого человека – дерзкого и саркастичного. Такие люди всегда вызывали во мне симпатию, наверное, потому что сама я этих качеств лишена, ровно, как и чувства юмора, к большому сожалению. На самом деле он был абсолютно прав – сложно найти человека, по крайней в нашем государстве, где бы люди не знали новостей – везде по приказу короля обязательно выделяли бюджет на газету с новостями и самыми выдающимися событиями. Если быть откровенной, эти газеты доставили отцу немало хлопот, ибо с приобретением печатной техники сразу появились люди, которые под видом работы халтурили и использовали оборудование по своему назначению в огромных масштабах – конечно, для личных мелких задач всегда разрешалось пользоваться оборудованием, как и в любом деле, но были и те, кто печатал ту же самую газету и продавал её за определённую плату, хотя отец выпускал газету для людей бесплатно. Мало того, что газету продавали, так некоторые еще и за большое вознаграждение вывозили издания за границу – туда, куда оно не должно было попасть. Тогда ввели серьезные рамки на выпуск газеты и взяли это дело под строгий контроль – выпускали определенное количество газет на город или поселение, и оставляли в общественных местах, чтобы люди могли ознакомиться с новостями, и, надо сказать, что в таком ключе, когда тираж был ограничен и не так доступен, его стали больше ценить. Теперь все интересующиеся могли ознакомиться с материалом сегодняшнего дня, а завтра точное количество поставленных газет должно было вернуться обратно в издание, а новое прибыть на то же место, где люди опять смогут с ним ознакомиться. В связи с этим, газета стала иметь меньшее количество страниц и только важную информацию – никакой рекламы и анекдотов. Надо сказать, что значительно сократился расход ресурсов на изготовление газеты, потому что её перерабатывали и использовали повторно, и в нашей стране стали лучше идти дела, потому что утечь информации стало гораздо сложнее – когда газету одной страны читает король другой, ему становился многое понятно, а для простых людей понятно из этих газет совсем другое. А вот когда какой-то человек передает информацию из уст в уста, это получается сарафанное радио, и сложно точно оценить, что и как происходит.

В этих размышлениях я стояла и молча смотрела на своего собеседника. Он, кажется, уже перестал мной интересоваться, но, как только я собралась уйти, он тут же повернулся и попытался продолжить беседу.

«Куда держите путь? Могу проводить, подсказать и рассказать о делах в стране» – со сладкой улыбкой сказал он, и я подумала, что в целом это было бы неплохо, но что-то внутренне меня останавливало. Женщина, которая меня обслуживала, всё это время смотрела на нас и ни слова не произнесла, только наблюдала. Это равнодушие вернуло меня в чувство, я решила никому не доверять, а идти одна, хотя, признаться, давалось это непросто – в королевстве всегда можно было посоветоваться с кем-то, было много преданных слуг и родители, с мыслями о которых пришла небольшая грусть – они бы точно этого не одобрили. Поблагодарив обоих участников моего позднего завтрака, я вышла на улицу, чтобы осмотреться и не медлить, а продолжать путь.