Становилось очевидно, и от понимания этого леденела кожа на спине и подступала тошнота к горлу, что душным августовским вечером, в своей мастерской, лежал мертвым художник Шмидт.

Следующие несколько минут прошли в полной тишине, лишь иногда с улицы доносился конский топот. Из оцепенения Крягу вывел звон посуды, прозвучавший как будто прямо за ухом! Бедняга вздрогнул и в испуге обернулся. За спиной конечно же никого не было, но только сейчас его воспаленный ум стал понимать, какая опасность подстерегала его!

За стеной пристройки располагались жилые комнаты художника, и скорее всего в эти минуты прислуга накрывала ему ужин. Крягу знал, что как минимум одна женщина приходила несколько раз в неделю к недавно овдовевшему Шмидту помогать тому по хозяйству. Прибирала, стирала и готовила кушать.

Он видел ее мельком, когда явился сюда в самый первый раз. Наверняка это она сейчас гремела плошками на кухне!

Обычаев и вечерних распорядков Шмидта Крягу конечно же не знал, но что, если помощница войдет сюда позвать хозяина ужинать?!

Струи пота стекали со лба, потрясенный Крягу встал с колен и тут только понял, как тяжело ему дается каждый шаг!

Подойдя вплотную к двери, которая вела в покои, он прислушался. Действительно, из глубины дома порою доносились шаги и другие звуки. Крягу осмотрел замок и немного успокоился: в него был вставлен ключ, и дверь была заперта. Видимо Шмидт не терпел, чтобы в рабочие часы его внезапно прерывали.

Впрочем, облегчение продлилось недолго. Следующая мысль сразила молнией пытавшийся восстановить ясность рассудок! Что если Крягу был не последним посетителем художника на сегодняшний вечер?! С учетом всех его злоключений уже минуло больше часа, а вдруг кому-то было назначено явиться сюда в семь вечера?!

В ужасе кинулся Крягу к входной двери и обнаружил, что она была все это время приоткрыта! Он завалился внутрь после тщетных поисков по базару в полном смятении, и сам Шмидт тоже позабыл задвинуть засов! В любую секунду происходившей здесь борьбы и последовавшей смерти художника с улицы мог зайти кто угодно!

От страха лязгая зубами, со второй попытки Крягу задвинул засов. Затем, обхватив голову руками, попятился вглубь мастерской.

Едва он попытался перевести дух, как в дверь снаружи постучали! Крягу прошибло ледяным потом, он перестал дышать и уставился на дверь.

Стук повторился, и чуть погодя дверь пару раз подергали за ручку. Очевидно, что явился посетитель, однако прямо в сию минуту Крягу был в относительной безопасности. Вопрос заключался только в том, насколько настойчивым окажется пришедший и не пойдет ли справиться о Шмидте прямо в дом?!

Лихорадочно соображая, что ему делать в том случае, если посетитель отправится к главному входу и попытает счастья достучаться до Шмидта через прислугу, Крягу ощущал лишь полное бессилие что-либо предпринять. В эти мгновения он понимал, что целиком предназначен своей судьбе, и вся его философская высокопарность и бравада ничтожны и не значат ровным счетом ничего!

Оставалась одна надежда на то, что прислуге было строго-настрого запрещено беспокоить Шмидта во время его работы в мастерской.

Не в состоянии адекватно отмеривать прошедшее время, Крягу покорно ждал, что будет дальше. На улице послышались шаги, и в дверь снова несколько раз постучали.

– Шмидт! – раздался мужской голос. – Эй, Шмидт! – вновь крик и дерганье двери за ручку.

– Да говорю вам, он трудился у себя, – зазвучал второй, женский голос. – Но видимо куда-то отошел.

– Смотри внимательно, Иляна, – говорил мужской голос. – Видишь щель между дверью и косяком? Так вот присмотрись. Засов-то закрыт изнутри…

Крягу не помнил, как в тот момент он не лишился чувств. Теперь-то он был точно обречен, и жизнь его зависела от настырности этого посетителя.

– Говорю вам, ваше благородие, уходите! Коли не открывает, значит, заняты там!

– Ой, молчи, дура! Да я ему задаток принес, как было оговорено, сегодня. Что ж в самом деле-то происходит?..

Голоса стали отдаляться. Судя по всему, женщине удалось убедить клиента, что раз мастер не отвечает, значит, на то есть веская причина.

Крягу вспомнилось, как в один из сеансов, поймавший музу Шмидт, работал с ним дольше, чем положено, а значит, подобное поведение было вполне свойственно художнику, и об этом знала прислуга.

Воспоминание вернуло Крягу к действительности. Кажется, прямо сейчас опасность миновала. Но что, если кто-либо еще вознамерился явиться нынче вечером к художнику?

Вопрос был логичным, и, кажется, Крягу знал наверняка, как на него ответить. У Шмидта должна была быть некая книга заказов, в которой тот вел учет клиентуры и все свои деловые записи.

Конечно, вот же она, толстая тетрадь, лежит себе раскрытой на столе! Крягу даже не пришлось листать страницы – разворот тетради отражал как раз сегодняшний день.

Молниеносно пробежав глазами по колонке посетителей, Крягу достиг конца списка, где увидел свою фамилию, напротив которой было словосочетание «полный расчет». Следом за ним на 7 часов вечера значился некто Ботезат и комментарий содержал одно лишь слово «аванс». За Ботезатом в списке более никого не было.

Стало очевидно, что это именно господин Ботезат чуть было не обнаружил убийцу на месте преступления всего-то несколько минут тому назад!

От этой мысли Крягу нервно затряс правой ручонкой в воздухе. Его язык не поворачивался назвать себя убийцей! Он даст свой философский комментарий случившемуся позже, а пока надо было убедиться в собственной безопасности!

Перевернув страницу, он увидел список посетителей на следующий день. Первой в 10 утра на позирование должна была явиться госпожа Маноле, а следом шло время славного богатого купца Агаке.

Да, среди клиентов Шмидта числились действительно не последние люди этого города. От понимания этого Крягу озлобленно стиснул зубы. Завтра не позже, чем в 10 утра, а того гляди и раньше, тело мертвого Шмидта обнаружат! С учетом знатного послужного списка мастера у дела будет самый широкий резонанс!

Фраза «полный расчет» напротив фамилии Крягу, показания Ботезата, который явился в назначенное ему время и не сумел застать Шмидта на месте, всё это явно складывалось не в пользу Крягу и вырисовывало страшное слово «приговор».

Первой мыслью было вырвать страницу с содержанием посетителей сегодняшнего дня. Но тогда бы он сам наталкивал следствие искать виновного среди ограниченного круга лиц.

– Нет… – зашептал Крягу. – Нет. Эту тетрадь никто никогда не обнаружит…

С этими словами он запихал тетрадь к себе в мешок, намереваясь впоследствии избавиться от нее.

Наверное, теперь он мог бы немного успокоиться. Посетителей на сегодня больше не предвиделось, Иляна не смела тревожить своего заработавшегося хозяина, и скорее всего сама уже собиралась восвояси.

Дыхание выровнялось, а капли пота испарились со лба. Крягу обвел взглядом все помещение и конечно же остановил его на самом главном. У стола в дурацкой позе сидел мертвец, а рядом с ним на полу плашмя лежала картина.

Тут только Крягу осознал, что с самого начала этого наваждения, с того момента, как он обнаружил, что у Шмидта не бьется сердце, он даже и не думал о том, чтобы самому доложить о происшествии. Нет, об этом не могло быть и речи! Доверяться правосудию было слишком опрометчиво! Не поймут, не будут разбираться. Им лишь бы поскорей закрыть очередное дело.

Несомненно, что он нисколько не виноват в смерти художника. Это несчастный случай, не более того! Но обстоятельства могут быть истолкованы неверно, а значит, следовало предпринять самую большую осторожность и умело замести следы.

Вера в себя и в свое предназначение стали возвращаться к нему. Нет, пострадать за непредумышленный проступок он не собирался. Шмидт сам виноват, что так случилось.

Какая-то неугодная мысль вновь полезла из подсознания, но, не желая тянуть ее на поверхность, Крягу нервно замахал рукой и занялся портретом.