Патолого-анатом Паппенхеймер,производивший вскрытие, нашел, что сердце мальчика, кровеносные сосуды, почки хранили особые, очень характерные следы суставного ревматизма, но ни в одном из этих органов не было обнаружено ни одной микроскопической гремучей змеи. Если эти микробы действительно являются возбудителями такой губительной болезни, они должны были бы кишеть во всем организме и не исчезать одновременно с рассасыванием легкого восааления миндалин.
В то время среди некоторых бактериологов возникла мода видеть виновника ревматизма в кузене невидимой гремучей змеи - зеленом стрептококке. Было известно, что этот злобный, образующий зеленые колонии микроб разрушает сердце, являясь возбудителем совсем другой, но тоже смертельной болезни, называемой «острым бактериальным эндокардитом». Руфь Паули, женщина бактериолог, помощница Коберна, выделила этих зеленых убийц из крови людей, страдавших безнадежной болезнью сердца. Коберн наблюдал, как умирали эти больные, и не нашел у них ни одного симптома суставного ревматизма.
На бесконечном числе сложных питательных сред, изготовленных по особому заказу, Руфь Паули пыталась выделить этого зеленого микроба из крови больных суставным ревматизмом. Из двухсот поставленных ею опытов только в шести случаях был обнаружен зеленый микроб. Это была не более, как случайность. Он не был возбудителем.
Коберн никак не мог выбросить из головы картину слабости сердечной мышцы, так быстро последовавшей за легкой ангиной у этого итальянского мальчика. Коберн руководствовался исключительно фактами... К чорту все теории, все авторитеты, которые считают невозможным... Факты заключались в следующем: во всех ста шестидесяти двух случаях суставного ревматизма, печальное течение которых находилось под его особым наблюдением, болезнь - в легкой, тяжелой, смертельной форме - возникала после ангины. То же выяснилось и относительно сестер милосердия, находившихся на практике в Пресвитерианском госпитале и подвергавшихся частым инфекциям ангины. Многие из них заболевали ревматизмом, при чем у всех, кроме одной, - он являлся следствием ангины. То же можно было сказать и о болевших ревматизмом девочках, лежавших в загородном санатории в Пелхэм Маноре. Там им было гораздо лучше, чем в их бедных квартирках в городе, но, несмотря на уход, случайные эпидемии ангины вспыхивали среди них и вызывали обострение ревматизма, от которого некоторые из них погибали.
Пятьюдесятью тысячами точных бактериологических исследований Коберн и Паули показали, что полдюжины различных микробов могут вызывать ангину, не угрожая ничем иным.
Но как только в горле появляется гемолитический стрептококк, - за ангиной, почти нензбежно, следует какое-нибудь осложнение.
VIII
Когда Эльзи из Бронкса в первый раз притащилась в Пресвитерианский госпиталь к Коберну, дело ее было плохо. Что мог обещать ей Коберн? Как могла эта несчастная девушка из современного гетто, с врожденной чувствительностью к яду стрептококка, надеяться ускользнуть от этого свирепого микроба, на которого не обращают внимания счастливцы, родившиеся здоровыми?
Ей было всего семнадцать лет. В своей превосходной книге о ревматизме Коберн рассказывает, что она пришла к нему одетая как старуха, с платком на плечах; лицо ее было угрюмо.
«Это был просто мешок больных костей», - пишет Коберн.
С этого первого грустного дня болезнь швыряла Эльзи из больницы в ее жалкий домишко и потом обратно в больницу. Несмотря на почти непереносимые головные боли, на опасную сердечную слабость, Эльзи была в госпитале счастливее, чем дома. В госпитале все были с ней ласковы.
Как только она поправлялась настолько, что могла встать, она возвращалась к своим родным (большинство из них было не многим здоровее Эльзи) помогать им зарабатывать хлеб. В мае 1928 года она, едва вернувшись домой из госпиталя, снова простудилась. Сестра-обследовательница застала Эльзи, ее сестру Розу, ее отца - в кроватях. Они все лежали в одной комнате и мучались суставным ревматизмом. Особенно тяжело была больна Эльзи, и ее с ужасными болями в сердце увезли в госпиталь.
«Теперь, - пишет Коберн, - ее жизнь висела на волоске». Очнувшись от полубессознательного состояния, она посмотрела на нагнувшегося к ней Коберна...
- Если бы я только могла поехать на юг, - прошептала Эльзи. Коберн знал, что многие умирающие выживают, если у них есть, для чего жить. Если я попытаюсь объяснить, почему эта полумертвая девушка томилась по югу, я только впаду в мистицизм. Коберн обещал Эльзи поездку на юг, хотя не имел к тому никаких оснований. Все же это не были праздные обещания, сделанные в расчете на то, что неизбежная смерть девушки освободит его от их выполнения.
Уже давно врачам было известно, что время года от конца февраля, когда воробьи чириканьем предсказывают пробуждение весны, до конца мая, когда пенье лесных дроздов извещает нас о приходе лета, - самое опасное время для всех отмеченных печатью суставного ревматизма.
Коберн, уроженец южной Каролины, где под горячим солнцем жаворонки поют уже в феврале, знал, что там очень редки случаи суставного ревматизма. Но в Нью-Йорке, в месяцы, следующие за зимой, ревматизм поражает тысячи людей, пока лето не прогонит его.
Около Пресвитерианского госпиталя, в верхнем Манхэттене, жило много переселенцев из Порто-Рико, где никто и не слыхивал о суставном ревматизме. Но в Нью-Йорке в первую же весну после первой северной зимы многие из них были простужены и болели ангиной.
Потом у некоторых из этих многих начинались боли в суставах, в сердце...
Все это знал Коберн. Он слышал также о счастливцах, которые, оправившись от приступа суставного ревматизма, уезжали в Южную Калифорнию и Флориду и больше никогда не страдали своей ужасной болезыо. «Совершенно не убедительное, случайное совпадение»,- скажут ученые, и все же...
Что на юге (с коротким северным летом) охраняло людей от ужаса суставного ревматизма? Может быть, в этом неизвестном «нечто» была какая-то надежда. До сих пор для Эльзи и бесчисленных тысяч подобных ей не существовало ничего, кроме безнадежности.
Какая наука могла бы изменить основные химические свойства организма, которые природа дала этим людям с врожденной чувствительностью к гемолитическому стрептококку?
Как Эльзи и тысячи подобных ей могут ускользнуть от стрептококков, биллионы которых невидимо шныряют повсюду в конце зимы?
У Коберна появилась надежда. А Эльзи жила, чтобы он мог выполнить свое обещание.
IX
Коберн ждал целые годы, - он наблюдал. Теперь, наконец, он поставил эксперимент. Эльзи, тяжело больного мальчика Элиджио и еще восемь больных суставным ревматизмом он повез в Порто-Рико. Они выехали в январе 1929 года, когда опасность для них стала особенно грозной... Эксперимент был поставлен в очень небольшом масштабе и довольно примитивно. Это путешествие нельзя признать глубоко научным. На основании писем, разговоров с врачами Европы, на основании путешествия доктора Филей, жившего теперь в тропиках, казалось достоверным, что... ревматизм, свирепствующий на севере, исчезает при географическом продвижении на юг, и почти совсем не известен под тропиками Рака и Козерога.
Вот Коберн и повез десять находившихся под тяжелой угрозой пациентов в Порто-Рико, где, как ему говорили, не существовало суставного ревматизма. Когда они выехали, Элиджио почти умирал и был прикован к постели. Остальные тоже не могли без посторонней помощи взобраться на пароход. У восьми человек из десяти были зловещие симптомы болезни, почти у всех в горле скрывались гемолитические стрептококки. Все участники этой странной поездки были своеобразными борцами со смертью, экспериментаторами.
Коберн разместил своих спутников на открытой палубе, обращенной на северо-запад, и предоставил их действию ветра, тумана и дождя. Он писал впоследствии, что просто хотел изменить для них «атмосферные и космические условия окружающей среды»... Так он начал свой эксперимент. Он не отдавал себе ясного отчета в том, что именно в этом режиме было полезно при ревматизме, если вообще этот режим был полезен. Но все-таки он заставлял их двигаться на свежем воздухе, насколько это позволяли их утомленные сердца. Он одел их в купальные костюмы и, по возможности, держал их на солнце.
