Таково было романтическое вступление к его женитьбе на Ингеборг Балслеф. Весной 1893 года они справляют свой медовый месяц. Финзен зажимает мочку уха своей молодой жены между двумя кусками стекла. Будет ли обескровленная мочка уха лучше пропускать солнечные лучи? - Невероятно восхищенный Финзен показывает жене, что солнечный свет, проходящий сквозь побелевшую, обескровленную мочку ее уха, вызывает почернение светочувствительной фотографической бумаги за более короткое время, чем свет, проходящий сквозь розовую, наполненную кровью мочку. Ингеборг была терпелива и не раздражалась, хотя ей по пять минут подряд приходилось высиживать совершенно неподвижно. Это, должно быть, имело чрезвычайно глупый вид.

Всем этим они занимались в своей копенгагенской квартире. Лаборатории в их распоряжении небыло. Единственные, кроме Ингеборг, подопытные животные стоили недорого, ибо это были головастики. Вот завернутый в мокрую фильтровальную бумагу головастик лежит на столике микроскопа. С помощью лупы Финзен направляет сильный пучок света на торчащий: из фильтровальной бумаги хвост головастика и под микроскопом изучает изменения, вызываемые солнечным светом в теле головастика. Это был чрезвычайно сложный эксперимент, потому что одной рукой Финзен фокусировал микроскоп, а другой - все время поливал холодной водой хвост головастика, чтобы солнце не изжарило его.

Под действием солнечного света, кровь головастика текла все медленнее через его тонкие сосуды. В узких капиллярах красные кровяные шарики склеивались, образуя сплошную массу. Сквозь такие слипшиеся эритроциты пробирались сначала отдельные белые кровяные клетки, а потом мириады их. Они останавливались и, словно амебы, выползали сквозь стенки капилляра в ткани хвоста головастика.

Это было... воспаление. Финзен наблюдал под микроскопом драматические процессы, лежащие в основе обычного покраснения человеческой кожи, находящейся под действием солнца. Конечно, это было воспаление, но дело было не только в этом. Финзен знал, как Мечников доказал, что белые кровяные клетки выползают массами из кровеносных сосудов - точно солдаты - на защиту организма от наводнивших его опасных микробов, которых они пожирают. Но здесь было своеобразное воспаление, вызывавшее мобилизацию белых кровяных шариков - без всяких микробов и прежде чем коварные микробы могли бы туда забраться.

III

В тот же год, когда Финзен чисто научно показал, как спасителен может быть свет для хвоста головастика, он доказал, что даже следы солнечного света могут оказаться смертельными для человека. И это уже была не отвлеченная чистая наука, а совершенно практическое мероприятие. Финзен жестоко спорил со старшим врачом Блегдамского госпиталя в Копенгагене. Он пытался втолковать ему новое и совершенно фантастическое лечение натуральной оспы. Для того, чтобы предупредить воспаление и последующее заражение оспенной сыпи микробами, необходимо изолировать от света больных оспой с момента появления первой сыпи. Если удастся избежать воспаления и инфекции этих пустул будет предотвращено роковое заражение крови.

С момента появления первой сыпи нужно помещать больного в темноту. Так он убеждал старшего врача, который самым вежливым образом, по-датски, издевался над ним. Но Финзен не отставал. Неужели уважаемый доктор еще не понял? Ведь это ясно, как свечка. Где появляется сыпь во время оспы? По всему телу. Где сыпь оставляет рубцы и шрамы? Только на лице и на руках. - Почему? Потому что эти части тела доступны свету.

Он продолжал настаивать, что больные оспой должны содержаться в комнатах с плотными красными занавесками на окнах, которые пропускают только красные и поглощают синие, фиолетовые и ультра-фиолетовые лучи.

Блегдамский доктор усмехнулся, и Финзен выбежал вон, сказав на прощание: «Вы бы могли, по крайней мере, не смеяться надо мной». В этот момент его положение в Копенгагене было просто скандальным, - вот подходящее слово. В этом же году, в Норвегии, двое бергенских врачей прочли теорию Финзена. Они были слишком далеко от Копенгагена, чтобы услышать, как там издеваются над ней.

И осенью эти молодцы-Линдхольм и Свендсен - положили неизвестных норвежцев, заболевших оспой, в темную комнату, куда проникал только красный свет сквозь плотные красные занавески.

Две недели спустя они все уже щурились от дневного света. Сыпь присохла, температура упала, они все избежали заражения крови и рубцов на лице. Потом из Готенбурга - город в Швеции - пришла научная статья с описанием случаев смертельной черной оспы. - Заражение крови было предотвращено по способу Финзена- пребыванием больных в комнатах, освещенных тусклым красным светом. Синие, фиолетовые и ультра-фиолетовые лучи до них совершенно не доходили. Все больные поправились без осложнений. Тогда внезапно Финзен стал мировой знаменитостью. Все же в глубине души он чувствовал, что солнце очень полезно.

Воспользовавшись своей славой врача, показавшего вредоносность света, он мог бы иметь большую практику и много зарабатывать. Но он продолжал заниматься самым неприбыльным делом - поисками доказательств полезности солнечного света, сидел без работы, и одному богу известно, как он и Ингеборг существовали эти первые годы. Он попросил о научной стипендии, объяснив профессорам, от которых зависело ее назначение: ему кажется, что он сможет доказать целебные свойства солнечного света.

- Да, понимаю, вы преследуете чисто практические цели, - сказал главный профессор.

Ему не дали стипендии.

Но все же он оставался идеалистом. В нем жили мыслитель и поэт, - которые умели внезапно превращаться в экспериментатора. Весна 1894 г. Однажды все было разбужено прорвавшимся сквозь утренние тучи солнцем. В такие дни все замечают странное действие солнечного света: повсюду мгновенно просыпается жизнь.

Но как показать экспериментально, что все дело в солнце? В детстве он провел сотни таких же дней в поле, в лесу и, лежа на спине или на животе, наблюдал это мгновенное, воскрешающее действие солнечного света. Он не понимал, в чем оно заключалось. Он пытался писать стихи о том, как солнце, вырвавшись из-за туч, заставляет вялых насекомых весело порхать и ползать, а нахохлившихся птиц - петь и радоваться. И он сам всегда чувствовал, как в такие дни сильнее разгорался слабый огонь жизни в его больном теле. Ученые уверяли его, что он просто ощущал солнечное тепло, или что это было, может быть, чисто психологическое действие, - если оно вообще было.

Хорошо, он им покажет...

Финзен нагибается над плоской чашкой с водой, стоящей в углу его кабинета. В воде совершенно неподвижно лежат три маленькие саламандры. Он берет вогнутое зеркало и вертит его во все стороны до тех пор, пока солнечный свет из окна не направляется сильным отраженным пучком на одну из этих неподвижных саламандр.

Сначала - ничего не происходит... Но, спустя несколько секунд, саламандра стрелой проносится по воде. И так каждый раз. Саламандра может быть приведена в движение солнечным лучом. Эксперимент удается без отказа. Повидимому, солнце возбуждает какие-то химические процессы, которые сопровождаются освобождением энергии. Он назвал это явление «солнечным возбуждением» и считал, что оно играет большую роль в жизни организма, хотя не имел никакого представления о его таинственной химической сущности. И до сих пор о ней никто ничего не знает.

Лучами июньского солнца, проходившими предварительно через осколки цветных стекол, Финзен освещал лягушечьи яйца на поздних стадиях развития. Под действием синих и фиолетовых лучей, проходящих сквозь синие стекла, свернувшийся в яйцо головастик перевернулся шестьдесят девять раз за двадцать четыре минуты освещения. А освещенный сквозь красное стекло красными лучами, он за четырнадцать минут только пять раз слабо вздрогнул. Вы можете вполне сойтись во взглядах с копенгагенскими профессорами, отказавшими Финзену в стипендии. Словно маленький мальчик, высунув кончик языка, он играл разноцветными стеклами и головастиками. Если ему не дали стипендии потому, что он собирался открыть нечто слишком прикладное, то кто же не признает этой возни с головастиками детской глупостью?