ЗОМБИ

Не уснуть на лекции по социальной психологии тяжелее, чем грузить цемент. Вот только заходишь в аудиторию и сразу ощущение, будто в глаза песка насыпали, а в уши ваты набили. На препода вообще лучше не смотреть, он одним только своим постным видом вгоняет в сон, лучше любого снотворного.

Лучше смотреть на нее. На нее смотришь, и улыбка сама на губы наползает. Она сидит, как отличница, спина прямая, руки на парте перед собой. Жаль, на меня она никогда не смотрит. «Посмотри, а? – прошу я мысленно. Будто услышав мою просьбу, она поворачивается ко мне и тоже улыбается.

А потом она встает, проходит через всю аудиторию, цокая каблучками и присаживается на край моей парты. Протягивает руку и касается прохладной сухой ладошкой моего лица. А потом склоняется, отчего волосы ее щекочут мне висок, и тянется манящими обещающими губами к моим губам…

Кто уснул? Я уснул? Ничо я не уснул. И нефиг на меня так смотреть. Я уставился на препода наглым взглядом. Давай, чеши языком дальше, вещай про свою социальную психологию. Более унылого говна, чем социальная психология выдумать все равно невозможно. Ну да, препод так не считает. Он вбил себе, не знаю с какого перепуга, что психолог что-то типа мудреца. Который все-все про людей знает. И с кем хочешь умеет поладить и подружиться.

Препод постоянно делает руками какие-то неестественные жесты. Видимо где-то вычитал, что, показывая раскрытые ладошки, он тем самым показывает свою открытость и располагает к себе. Бред собачий. Мне, глядя на его неестественно выставленные напоказ ладошки, хочется подойти и дать в лощеную морду, а потом выдавить лживые зенки. Он не замечает своего высокомерия, брезгливо кривящейся хари своей не замечает. Зато демонстрирует раскрытые ладошки.

До конца лекции еле высидел. Когда препод умелся из кабинета, не удержался и зевнул. Хорошо так зевнул до слез. Я ж на последней парте, кто меня видит? Правильно, никто не видит. И видеть не собирается. Для одногруппников своих я – пустое место. Вон они на выход потянулись.

Для них социальная психология – не собачий бред. Они все тщательно конспектируют, даже теперь идут и обсуждают услышанные ценные сведения, как правильно манипулировать людским стадом. Ну так оно и понятно. Им всем мамашки и папашки уже подготовили теплые места для старта хорошей карьеры. Они ждут не дождутся, когда закончат учебу и начнут использовать полученные знания, чтобы оболванивать и обманывать простых граждан.

Вы сейчас думаете, а я-то как на этот праздник жизни затесался? В застиранных джинсах, в потертых кроссовках. Кто мне, такому красивому, оплачивает учебу на престижном факультете? А вот вы что думаете, я просто так со скуки зеваю? Я на двух работах ишачу. Мне выспаться некогда. Я сегодня в универ поехал прямо с ночной смены, а вечером пойду цемент грузить. У меня сейчас одна задача – не уснуть прямо на лекции.

Кстати, если останусь здесь сидеть, точно усну. Пожалуй, надо встать и, пока перерыв, выйти из кабинета. Пройдусь по коридорчику, ноги разомну. О! Можно кофе выпить. В переходе между зданиями есть малюсенькая кофейня. Любой, кто здесь учится, скажет, что мужчина, который в ней работает – грек. И потом добавит со значительностью, что грек этот – махровый педик. Не спрашивайте, что значит «махровый педик», я их по видам отличать не умею.

В кафешке оказалась очередь. Не я один за дозой кофеина сюда пришел. Зато я один, кто понять не в силах, в честь какого хэловина чашка кофе двести рублей стоит. В магазине целая пачка кофе двести рублей стоит. А тут его чайная ложка, пусть даже и с горкой. Ладно, чего там, остальные не парятся, выкладывают двести рубликов, не глядя. А мне хоть и жаль кровно заработанные на ветер выбрасывать, но надо, чтоб не уснуть.

Все стоящие в очереди ширкают пальцами по экранчикам. Безостановочно ширкают. Никогда не мог понять, чего там такого интересного, что они оторваться не могут? Может за каждый «ширк» по экрану им денежка капает? Я бы тогда тоже ширкал, но мне таких легких денег почему-то никто не предлагает. И смартфона у меня нет. Нах он мне нужен? Дура такая, полкило весит, в карман положишь, штаны сползать начинают. У меня мобильник самый простой, маленький и легкий.

А нет, кроме меня в этой очереди еще один человек не ширкает по экранчику. Алена, одногруппница моя, принцесса снежная. Она, кстати, тоже не из мажоров. Из семьи интеллигентной, но бедной. Стоит с ровной спинкой, папочку под мышкой держит. Я ее потому и прозвал принцессой, что осанка у нее прямо королевская. А еще красива до безобразия. Вы ведь догадались уже, это о ней я грезил на лекции.

Вообще, я считаю это издевательством над простыми людьми, посылать в мир таких красивых девушек, чтобы ты смотрел с тоской и болью, абсолютно точно зная, что с тобой, простофилей суконным, такая красавица никогда в одну постель не ляжет. Она хоть из бедной семьи, но цену себе знает. Тоже карьеру делать будет. А что? Умница, красавица, целеустремленна как самонаводящаяся боеголовка. Эта прорвется. Эта сможет.

Глядя на Алену, понимаешь, что для поддержания идеальной внешности бутиковых шмоток не требуется. Строгая белая рубашечка на все пуговки застегнута так, что упругая грудь дает натяжку ткани и непроизвольную надежду, что пуговка не выдержит, отлетит к чертовой матери и откроет вид на сокровенное.

Юбочка черная тоже в обтяжечку подчеркивает совершенную форму подтянутой «курносой» попы. А еще на юбочке сбоку разрез, видимо, чтоб в такой тесной юбке она хоть как-то ходить могла. При каждом шаге разрез раздвигается, открывая чуть-чуть точеную коленку. Одним словом, принцесса снежная.

Алена получила свой кофе и отошла к маленькому как кастрюльная крышка, но высокому столику, поставила на него чашку, раскрыла папочку, что держала под мышкой, начала какие-то листочки перебирать. Она у нас активистка. При деканате подрабатывает. Чего-то там помогает оформлять, заполнять, я точно не знаю.

Вот и до меня очередь дошла. Вынул две сотенные недрогнувшей рукой, бросил на стойку. Черт его знает, может этот грек и педик, но по виду – обычный человек. «Махры» тоже никакой не наблюдается. Я сцапал посуду с черным и горячим. Если бы свободных столиков не было, я бы присоседился к Алене. Но он есть, этот свободный столик. Патлатый стьюдент только что допил свое и отвалил. Вот не мог, засранец, задержаться равно на одну минуту?

Вы спросите, а что мне мешает присоседиться к Алене, не взирая на свободный столик? А вы сами рассудите. Вот подойду я такой потертый и застиранный, а Алена посмотрит на меня как на пустое место и… нет, она даже не скажет ничего, она девушка интеллигентная, а просто покосится на свободный столик. Чего мол, присоседился, простофиля суконная, когда свободные места имеются. А у меня душа ранимая. Косого взгляда от Алены я не переживу.

Стою, пью кофе, делаю вид, что на Алену не смотрю. То бишь смотрю, но украдкой. Для Алены я такое же пустое место, как для всех остальных одногруппников. Мне открыто на нее глазеть не по статусу. И тут Алена поднимает взгляд от своей папочки, смотрит на меня своими прекрасными глазами и говорит:

– Здравствуй, Виктор, – и улыбается приветливо.

Я вам не сказал еще, да? Меня зовут Виктор. Все. Мне никакого кофеина уже не надо. У меня так сердце бухает, что того гляди из груди выпрыгнет. Я кошусь глуповато себе за спину, желая убедиться, что никакого другого Виктора там нет. А там его и впрямь нет.

– Здравствуй, Алена, – давлю из себя пересохшей глоткой.

– У тебя вид сегодня какой-то усталый.

Не, я правда не ослышался? Допустим, она знает, как меня зовут, потому что работа у нее такая. Она всех в ведомости отмечает. Но мой вид? Да еще «сегодня»? А может это тоже входит в ее работу? Отмечать вид. Может она галочку ставит, у такого-то сегодня вид: бодрый, нейтральный, усталый, похмельный… нужное подчеркнуть.