– Давайте, начнем с начала, – Иван Петрович включил диктофон, собираясь записать допрос, – Ваши имя, фамилия… Год рождения, место проживания… Где вы находились вчера, 22 марта, в промежуток времени между 11:00 и 15:00?

– Вчера в это время я находилась на работе.

– Кто это может подтвердить?

– Мои сотрудники, – Катя назвала несколько имен.

– Проверим. Откуда вам стало известно про убийство, произошедшее вчера.

– Я же говорила вам, из своего сна…

– Что вы мне тут ерунду городите? Отвечайте конкретнее.

– Да я и говорю конкретнее. Поймите. Меня с самого детства, лет с шести, начали мучить по ночам кошмары, в которых я ясно видела, как кто-то кого-то убивает, над кем-то производит насилие. Я стала плохо себя чувствовать, поделилась с родителями, и они отвели меня к детскому психологу. Но там мне стало только хуже, потому что приходилось пересказывать все те ужасы, что я видела ночью. Снова и снова переживать это состояние беспомощности и страха. Тогда через какое-то время я обманула психолога, сказав, что ее занятия со мной принесли результат, и я, наконец-то, перестала видеть кошмары. Хотя на самом деле они никуда не делись. Я просто замкнулась и держала все это в себе. Лет через пять я научилась выбрасывать из своей головы весь тот ужас, с которым просыпалась пусть не каждый день, но достаточно часто. А иногда мне удавалось настраивать себя так, чтобы вообще снов не видеть. Правда, это удавалось редко. Все это время я думала, что это просто сны, которые отображают мое, наверное, не совсем здоровое психическое состояние. Но, поймите, я боялась, что, если буду делиться этим с другими, меня сочтут за сумасшедшую и упрячут в психушку. Я и сейчас этого боюсь…

– Но буквально на днях, я сделала для себя открытие, – продолжила она после минутной паузы, – потрясшее меня до глубины души. Прочитав про серийного насильника, вы знаете эту историю, я вспомнила свои сны, которые видела после каждого его преступления. Я видела все в деталях, будто бы была там сама. Ясно видела внешность женщин, подвергшихся насилию, видела негодяя, сделавшего это. Но что было до или после преступления, я сказать не могу. Только сам момент содеянного. Если не верите мне, я могу описать жертв и преступника. Знаю, нигде их фотографии не показывали.

– И тогда до меня дошло, – продолжала Катя, сделав глоток воды, предложенный ей Николаевым. Он внимательно слушал ее, сощурив глаза, – Меня, помимо моей воли, наделили, не знаю кто, даром видеть такое. Хотя, лучше бы этого не было. Честное слово. С этим так трудно… Сегодня я видела сон…

– Так, постойте, – остановил ее Иван Петрович.

Он встал, подошел к сейфу и достал оттуда папку с бумагами. Открыв ее, достал какие-то фотографии.

– Вы говорили, что можете описать потерпевших и преступника в деталях. Я сейчас о деле об изнасиловании.

– Да, – неуверенно произнесла Катя.

– Прошу вас. Опишите внешность первой потерпевшей. Вы же говорите, что последовательность событий в вашем сознании тоже отображена, не так ли?

– Так.

– Начнем. Я вас слушаю.

– Первая жертва – женщина лет тридцати, брюнетка, – начала Катя, глядя в одну точку перед собой, – волосы заплетены в косу, опускаются чуть ниже плеч. Одета в розовое платье, обута в светлые туфли. Лицо обычное. Ничем особо не примечательное. Хотя, нет, справа возле уголка губ – родинка…

Брови Николаево еле заметно поползли вверх. Но он тут же совладал с собой.

– Хорошо. Давайте, прейдём к внешности преступника.

– Ладно. Так… Мужчина лет тридцати, тридцати пяти. Высокий, худощавый. В первый раз, когда я его увидела, был одет в легкую светлую курточку, классические джинсы, кроссовки, какой фирмы не обратила внимание. Блондин, волосы коротко стрижены. Да, особая примета – продольный шрам на левой брови…

В этот раз Николаев не смог скрыть удивления на своем лице. Он молча повернул к Кате фотографию, которую держал в руках.

– Это он, – прошептала она, внимательно посмотрев на фотографию.

– Не знаю, девушка, откуда вы располагаете такими подробностями, но если это какая-то шутка, розыгрыш, то, я вам обещаю, что все шутники нехорошо пострадают…

– Да нет, нет, поверьте мне! Я говорю вам правду! Это все сны…

– Разберемся. Но для начала я хочу узнать от вас, что вам известно по вчерашнему убийству.

– Я могу рассказать лишь то, что происходило в момент уб… – Катя запнулась, – Что было до или после я не знаю. Могу описать лишь внешность убийцы и его жертв и то, как он их…

–Начнем с внешности. Достаточно главы семейства. Слушаю.

– Мужчина, возраст около пятидесяти лет, среднего роста, полноватый, с небольшими залысинами. Одет был в спортивный костюм, на ногах домашние тапочки. На безымянном пальце правой руки – золотая печатка с каким-то вензелем…

– Уф-ф. Это просто издевательство какое-то! А ну, признавайся, – резко перешел на «ты» Николаев, – с кем из моего отдела ты общалась? С Егоровым, Петросяном? С кем? Ну? Кто слил тебе информацию? Лещенко?

– Да ни с кем я не общалась. Никого я здесь не знаю, – взмолилась Катя. На ее глаза навернулись слезы.

– А ну марш отсюда! Да, и чтоб из города – никуда. Все равно найду, из-под земли достану, если надо будет. Я еще выясню, как секретная информация из отдела утекла и тебя проверю на причастность ко всем этим делам…

Катя, уже не сдерживая слез, выбежала из РОВД. Вернувшись домой, она упала на кровать и проревела до вечера в подушку. Немного придя в себя, она поклялась сама себе, что возобновит практику стирания нежелательных снов из памяти.

Николаев действительно приходил к ней на работу, опрашивал ее сотрудников. В подробности Катя не вдавалась, но после этого отношения с сослуживцами, и так не особо дружеские, стали более натянутыми. Катя стала подумывать об увольнении. Но так и не решилась на это. Лично ее Николаев не беспокоил, не вызывал в отдел, не звонил, ровным счетом – ничего. Понемногу все успокоилось, и жизнь потекла своим чередом, обыденно.

Через два месяца в ее дверь позвонили. Катя недавно пришла с работы и только-только поужинала. Собиралась отдохнуть у телевизора за просмотром очередного сериала. Она, нехотя, встала и пошла открывать дверь. На пороге стоял Николаев. Катя опешила.

– Здравствуйте, Екатерина. Извините за столь поздний визит. Вы позволите мне войти? Мне нужно с вами поговорить.

– Да-да, конечно. Проходите. Разувайтесь. Вам тапочки дать? – пригласила она Ивана Петровича.

Тот вошел в дом, переобулся и прошел за Катей на кухню.

– Чай будете?

– Не откажусь. Простите, не подумал взять что-нибудь к чаю, – повиноватился Николаев.

– Ничего. У меня есть шоколадка. Будете?

– Можно. Простите, еще раз.

Катя разлила чай в кружки, разломала шоколадку, положив кусочки в блюдечко. Они молча отхлебнули горячий напиток.

Николаев смотрел Кате в лицо, она же постоянно отводила от него взгляд. Наконец, Иван Петрович прервал молчание.

– Катя. Можно я буду к вам так обращаться?

– Пожалуйста.

– Катя, хочу принести вам свои извинения за то, как грубо я с вами обошелся при нашем первом знакомстве. Но в свое оправдание хочу заметить, настолько неожиданна и невероятна была эта история со всеми этими вашими снами, что я просто растерялся. Не знал, что подумать.

– Что же произошло, что вы изменили свое отношение к моей истории?

– Сейчас объясню. По порядку. Я никогда особо не задумывался ни о чем таком паранормальном до нашего случайного, я так понимаю, знакомства. Я почти всю свою осознанную жизнь провел в следственных органах, вел различные дела, и, надо отметить, довольно хорошо выполнял свою работу. Поймите, преступления, которые я пытался раскрывать и раскрывал, – довольно грязное дело, которое никто особо старается не афишировать. Но нынешний мир таков, что без каких-либо утечек подробностей расследований не обойтись. И в первую очередь этими утечками пользуются журналисты, телевизионщики, всегда довольно падкие на подобного рода информацию. Но не столь они в этом виноваты, сколько простой обыватель, которого так и тянет к чему-то ужасному, кровавому, шокирующему, щекочущему нервы. Их ко всему этому прям-таки манит, так сказать, будто мух на га… Г-м. Простите, словно мух – на тухлое мясо. А спрос рождает предложение. Вот журналисты всячески и исхитряются доставать тот или иной материал. Порой доходит до подкупа следака. А утечка в нашем деле может только навредить. Помочь тому же преступнику избежать всяческих ловушек, в которые мы, следаки, пытаемся его завести. Он же тоже что-то читает, телек смотрит, новости криминальные. Ему же интересно, насколько продвинулось следствие по его вопросу. А как это узнать, если не из новостей? А в итоге получается, что, как говорится, кто предупрежден, тот и вооружен. Оттого-то я так ревностно и отношусь к материалам какого-либо расследования, стараюсь, чтобы ничто, никакая информация, тем более преждевременная, не попадала в посторонние руки. А тут вы… Я же действительно подумал, что вы меня с кем-то из моих подопечных пытаетесь разыграть. Вот и вспылил. Да еще решил проверить вас по своим каналам. Парней своих чуть не поколотил, наорал на них. Но потом все, вроде, прояснилось. Они к вам, а вы к ним никакого отношения не имеете.