— Чего?! — Вадим оторвал взгляд от листков и удивлённо посмотрел на Лену.

— Ну с этим… Леонардом?

— Да Винчи?

— Ну каким Да Винчи, Вадим! Оставь свои шуточки! — Она нервничала.

— Мои шуточки?! Я думал, это ты шутишь.

— Я серьёзна, как никогда. Его зовут Лихомот Леонард Леонидович. Он похож на обезьяну, потому я зову его австралопитеком.

— Ну ты, конечно, мастер по кличкам.

— Так вот. Я сейчас его опять встретила в библиотеке. И у него забинтована рука.

— И что?

— Как что? Это улика. Ты же слышал, что сказал Волков, Гуля нанесла убийце ранения.

— Это ещё не повод обвинять всех, у кого есть повязка. Мы же не знаем, в какие места были нанесены ранения.

— Обвинять не повод, а подозревать — вполне. К тому же раньше у него повязки не было, она появилась только сейчас. Хотя…

— Что хотя?

— Он помогал мне организовывать поиски, и тогда повязки не было.

— Ну вот видишь, ещё и в поисках помогал. А ты не спросила его, что случилось с рукой? Может, он всё бы объяснил.

— Спросила, но он ушёл от ответа, что подозрительно.

— Но раз повязки не было, то…

— Подожди, а если… Если Гуля была убита во время поиска? Такое ведь возможно? Например, Лихомот ранее мог приглядеть её на танцах. Она ведь очень привлекательная. Но на танцах она с мужем, не подкатишь. А тут такой случай. Он для отвода глаз участвует в поисках, а сам… Может быть, она заблудилась и на тот момент была ещё жива… Он её нашёл и решил изнасиловать, затащил в будку, она сопротивлялась, нанесла ему ранения, он её убил, перетащил подальше, присыпал снегом и вернулся, руку перевязал и ходит себе по санаторию как ни в чём не бывало.

— Ты забыла про бензин. Откуда он взялся?

— Блин, бензин. Ну не знаю… Может, там, в будке бутылка уже была… Если такое допустить, то можно предположить, что он решил сжечь тело, но не успел, может, услышал шум или понял, что дым привлечёт внимание, и он не успел убежать.

— Как-то очень надумано… Притянуто за уши! Пошёл на поиски, чтобы изнасиловать? Он чё, дурак полный?

— Да кто его знает, особым умом не блещет, это раз, а два — он явный такой ловелас, слаб до женского пола, всё время вьётся вокруг библиотекарши, и со мной заигрывал.

— Что?! Почему мне не рассказала, я б его!..

— Ты разве ревнивый?

— Ещё какой! Ты просто повода не давала.

Лена снова встала, налила воды и так же взахлёб выпила.

— Ну а к погибшим девчонками ты как своего Лихомота прицепишь?

— А вот тебе и третий аргумент. Он сам говорил, что ездит в этот санаторий два раза в год.

— Я вижу, ты настроена серьёзно. Будем брать? — Вадим откинулся на подушки.

— Нет, надо сначала установить, был ли он здесь в апреле. А ещё отработать фоторобот. Как ты говоришь, зовут дедка из проката?

На разговор с Загоруйко Лена отправилась одна. Ей нужно было время. Время и уединение. Требовалось успокоиться и привести мысли в порядок, а для этого лучше всего пройтись.

В фойе она задержалась. Спрятавшись за колонну, немного понаблюдала за тем, что происходило в библиотеке, но ничего нового не увидела, картинка была прежней, австралопитек держал книги, библиотекарша укладывала их на полку. Наведя камеру, Лена сфотографировала сладкую парочку на телефон и вышла на улицу.

Температура в окрестностях уже два дня колебалась вокруг нуля, отчего тропинка, ведущая к базе отдыха, покрылась скользким слоем утоптанного снега. Она шла осторожно, не торопясь, словно проверяя на прочность ледовое покрытие, и думала. Мысль о том, что всё, что происходило между ней, Максом и Вадимом, и происходит до сих пор, неправильно, непоправимо и несправедливо, не отпускала. Всё не так. А как должно быть — непонятно. Она надеялась, что, быстро расписавшись с Сергеевым, положит конец двусмысленности своих отношений. Но, увы! Легче не стало.

Она шла на автомате, пытаясь переключить мысли на предстоящий разговор, но не получалось. Перед глазами маячило расстроенное лицо Макса, а в голове звучали его последние слова: «Я постараюсь» на её: — «Не звони мне».

В конторке проката её охватила лёгкая паника, она не успела сформулировать вопросы и теперь не знала, с чего начать разговор. Загоруйко стоял за стойкой всё в том же оранжевом галстуке, только на этот раз аксессуар выглядывал из разъехавшейся на куртке молнии. Галстук притягивал внимание, смешил своей нелепостью, отвлекал от горестных мыслей, мешал сосредоточиться.

— Вам лыжи? — с ходу задал вопрос Загоруйко, растягивая сухие губы в подобие улыбки.

— Нет, я по другому вопросу, — Лена полезла в карман куртки и достала листок с фотороботом. — Серафим Платонович, посмотрите, пожалуйста… В тот день, когда… я сломала лыжу… В тот день пропала… Погибла моя подруга, вот, — положила перед Загоруйко листок. — Не было ли среди тех, кто брал у вас лыжи в тот день, кого-нибудь похожего на этого человека?

Старик подобрал трясущимися руками висевшие на груди очки и нацепил их на кончик носа. Минуту разглядывал изображение, потом снял очки и прихлопнул сморщенной ладошкой листок.

— Нет, такого здесь не было. — Из-за отсутствия передних зубов слова он произносил с присвистом.

— Серафим Платонович, я понимаю, качество снимка…

— Де-ву-шка, — перебил Загоруйко. — У меня, может, зрение не очень, но память что надо. Я помню в лицо каждого, кто брал у меня лыжи в тот день и в остальные дни тоже. Я не первый год здесь работаю, так что можете быть уверены, у меня профессиональная память, никто даже отдалённо похожий на этого… — ткнул пальцем в листок, — лыжи у меня никогда не брал.

— Понятно, — Лена разочарованно поджала губы, но опомнилась и вынула из кармана куртки телефон. Открыла галерею снимков. — А вот этот человек брал у вас в тот день лыжи?

Старик снова напялил очки. Уткнулся в телефон.

— Триэль, что ли? Нет. Этот со своими лыжами приезжает, он у нас гость частый, можно сказать, уже как свой.

— А почему Триэль?

— Мы его так зовём, по инициалам. Три эль.

— Хм, — Лена убрала телефон. — Серафим Платонович, а как вы опытным глазом оцениваете, он на фоторобот похож?

— Кто? Триэль? — Загоруйко потёр блямбу носа. — Да ну! Он, конечно, красой не блещет, но этот, что на фотороботе, моложе и поприличней будет.

— А из местных? Похож кто-нибудь на портрет? Присмотритесь внимательней.

Загоруйко подтянул очки на переносицу и опустил голову в листок.

— Нет, такого я точно нигде не видел. Ни среди местных, ни среди приезжих. А я тут всю жизнь проработал. — Старик горделиво выпрямился. Из расправившихся складок замшевой куртки выглянули лоснящиеся потёртости. — Можно сказать, жизнь положил. Так что можете мне доверять, такого человека в наших краях никогда не было.

— Всю жизнь? — Ей не удалось скрыть жалость.

— Думаете, я здесь, в этой каморке просидел, да? — обиделся Загоруйко. — Эх!.. — махнул рукой. — Зря вы так на меня смотрите. Тут я только последние три года, на пенсии, будь она неладна, а до этого всю жизнь людей в горы водил. Сорок лет, как сейчас говорят, туристическим гидом отработал. С советских времён и до… Это какого, получается?

— Ну если три, то до две тысячи восьмого, — подсказала Лена.

— Вот, да! — кивнул старик. — Специлизировывался…

— Специализировался…

— Я и говорю: специлизивыровался по пешим походам.

— И на Бадукские озёра?

— А как же! Места там!.. — Старик закатил глаза. — Клёвые места, в общем. Подвесные мосты над горными реками, тайные водопады, горячие источники.

— Как вкусно вы рассказываете, сразу захотелось туда отправиться.

— Теперь всё, нельзя, закрыли проход.

— Да, я слышала, из-за пропавших туристок. Вы их видели?

— Конечно. Дело в апреле было. Я как раз в тот день крышу у этой холобуды чинил. Вот прямо сверху и видел, как они на такси подкатили. Их Барсег привёз, вместе с братом.

— А почему они одни пошли?

— Да чёрт их поймёт. Вы же сейчас все гордые такие, самостоятельные, сами с усами, — присвистнул Загоруйко. — Тимка им предлагал сопровождение, а они отказались. Ну и вот.