На несколько секунд шум ветра и волн перекрывает протяжный гул реактивных двигателей. Когда ракета скрывается из вида, девушка глубоко вздыхает. Костя растягивается на спине, закидывает руки за голову и закрывает глаза.

– Во сколько полетит твоя? – спрашивает Оля.

– Если все будет хорошо, то в это же время.

– Все будет хорошо.

Костя улыбается. Оля ложится рядом и кладет руку ему на грудь. Лежа на берегу океана, они подставляют лица слепящему солнцу. Густое синее небо рассекает пополам молочно-белый ракетный след.

– Как же мужчине должна надоесть женщина, чтобы он улетел от нее на другой конец Галактики? – вздыхает Оля.

– О, поверь, ты знаешь! – Костя широко улыбается.

– Это был риторический вопрос!

– И как же женщина должна любить этого мужчину, чтобы шесть лет его ждать?

– С чего ты взял, что я буду тебя ждать, а? – Оля поворачивается на бок, подперев голову рукой, и тычет Костю в грудь. – Может, останусь тут, в тепле, найду себе бразильца-красавчика.

– Ты же знаешь, я не буду против. Если ты мне ничего не скажешь.

– Как ты будешь чистить зубы в полете?

Костя смеется.

– Нет, ну правда, чего ты ржешь?

– Ты – мастер менять тему.

– Как там намочить зубную щетку?

– Я лечу за миллионы километров отсюда через дыру в пространстве на обитаемую планету изучать местную жизнь, а все, что тебя интересует – это как я буду чистить зубы во время полета?

– Про все остальное я каждый день слышу по телеку, в интернете и вообще отовсюду.

– Выдавливаешь из пакета с водой каплю, мочишь ей щетку. И просто чистишь зубы.

– А куда сплевывать пасту потом?

– Никуда. Мы ее глотаем.

– Фу.

– Ничего не поделаешь.

– Шесть лет. Боже. С ума сойти. Тебя не будет шесть лет.

– Не так много, если подумать. В сравнении с расстоянием. Двадцать световых, ты только представь. От меня там до тебя здесь свет дойдет через двадцать лет. А я через шесть уже вернусь. Прыгну в кротовую нору, долечу до этой планетки, изучу там все на хрен и вернусь сюда.

– Постарайся не проскочить поворот, а то мне точно придется остаться с бразильцем.

– Ты правда не обязана ждать меня все это время. Это твоя жизнь, я не хочу красть у тебя шесть лет.

– Ты уже их украл, космонавт. – Она наваливается на него, целует чуть выше губ, а потом слегка кусает за кончик носа.

Они будут лежать, обнявшись какое-то время, пока она не соберется с духом и не прошепчет ему на ухо, что беременна. Следующие часы пройдут незаметно. Слезы, смех, разговоры о будущем сменят друг друга несколько раз и останутся в памяти одним сумбурным мгновением. Ветер нагонит облаков, зной спадет.

– Ты будешь звонить мне? – спрашивает Оля.

– Слишком большой объем для пересылки на такое расстояние. Смогу писать.

– Как романтично. Межпланетная переписка.

– Переписки не будет, Оль. Ты не сможешь мне ответить. Обратная связь только служебная. Но я буду отправлять тебе сообщения. Правда, не очень длинные.

– Как часто?

Костя замялся.

– Пару раз, если повезет. Сначала с лунной станции перед прыжком в нору. Дальше, когда высадимся на конечной и обустроим планетарную базу. Потом как пойдет.

Оля молчит.

– Эй, не грусти, слышишь, – говорит он.

Она ничего не отвечает, просто притягивает Костю к себе, стягивает с него плавки и глубоко вдыхает, когда он входит. Вспотевшая кожа блестит на солнце. Звуки тонут в шуме прибоя. Закончив, они бегут в океан. Вода смывает с сырого песка их следы.

Оля стоит на берегу, прохладный океан лижет щиколотки. Всего пару дней назад она была здесь с Костей. Теперь он в ракете, которая прямо сейчас с рокочущим гулом поднимается с космодрома. Подхваченная реактивной тягой, точно семя июньского одуванчика летним ветром, ракета уносит Костю куда-то настолько далеко, что Оля не может и представить. Солнце слепит глаза. Оля сдерживает себя изо всех сил, но как только ракета скрывается из виду, с щек одна за одной срываются слезы. Горло сдавливает, губы безвольно трясутся, с носа течет. Оля с трудом глотает воздух. На секунду ей кажется, что вся вода под ногами состоит только из ее слез и соплей. В небе остался лишь белый солнечный диск и конденсационный ракетный след на прощанье.

Оля ждет. Она лежит часами на его стороне двуспальной кровати, обновляя на телефоне почту. Непрочитанных нет. Каким бы гладким ни был экран, на подушечке большого пальца скоро вспухнет мозоль. Непрочитанных нет.

Оля ежится под одеялом, у нее мерзнут ноги. Нехотя она встает с кровати, откинув на пол комок из простыней, одеял и подушек. Не выпуская телефон из рук, Оля выключает кондиционер. Монотонный гул уступает место тишине. Непрочитанных нет. Оля открывает окно. В просторный номер втекает жаркий, влажный воздух, а вместе с ним и уличный гам. Гудят моторы машин, люди галдят на португальском, смеются, ругаются. В отельном ресторане звонко бьется посуда. Шумит ветер, изредка ревут мотоциклы. Из соседних апартаментов доносятся отголоски гитарной музыки. Непрочитанных нет.

Оля открывает мини-бар и сгребает в охапку все оставшиеся там бутылочки. Сперва она расставляет их в аккуратный ряд на подоконнике, а потом принимается методично опустошать одну за другой. Водка. Непрочитанных нет. Виски. Непрочитанных нет. Джин. «Сколько времени уже прошло?» – крутится у нее в голове. Ром. Оля не успевает добежать до туалета. Ее выворачивает прямо на пол. Она переползает на кровать. Ее знобит. Завернувшись в простыни, Оля проваливается в зыбкий тревожный сон. В реальность ее выдергивает дребезжащий звук от вибрации телефона, оставленного на стеклянном столике у кровати. Оля вскакивает, хватает телефон и от волнения чуть не роняет его. Одно непрочитанное сообщение.

Привет, Солнце!

Пристыковались. Я на станции, все идет гладко. Надеюсь не сглазить. Времени совсем немного, пока идет дозаправка. Поэтому сразу к главному. Я тебя люблю. Очень. Знаешь, когда вот так отсюда смотришь на Землю, на этот шарик… все проблемы там, внизу, ни хрена они не значат. Знаю, шесть лет не могут пролететь быстро. Хочется их просто перемотать. Но, с другой стороны, впереди столько счастья. Столько хорошего еще случится. У нас будет чудесный ребенок, мы сыграем пышную свадьбу, и я больше никуда не полечу. У нас будет целая жизнь вместе. Только это важно. Только мы. Поэтому ничего не бойся. Все будет хорошо. Живи для себя.

И еще, я тут подумал, может тебе лучше остаться и не лететь назад в Питер? Здесь будет хорошо для ребенка. Климат хороший. И я прилечу сюда же. Так что на Земле это самое близкое место ко мне. Денег должно хватить. Со временем перетащишь маму. Подумай над этим.

С любовью, твой космонавт

P. S. Какое же письмо без постскриптума? Надеюсь, меньше чем через пару лет получишь от меня весточку с другой планеты. Кстати, времени там у вас пройдет немного больше, чем у меня, так что, считай, вернусь совсем такой же, какой улетал.

P. P. S. Ты, конечно, знаешь, что я невероятно по тебе скучаю.

– Жестче, – Оля стонет, – жестче.

Убирает с лица прилипшие волосы. Проводит рукой по его взмокшему, напряженному телу. Целует его. Он ускоряется, тяжело дышит, потом переворачивает ее на живот, хватает за волосы. Они двигаются синхронно. Он старается. Оля кричит в подушку. Он останавливается. Оля чувствует на спине теплые капли. Он падает рядом с ней на кровать. Они лежат неподвижно. Он встает первым, уходит куда-то. Возвращается с салфетками и вытирает ей спину.

В темноте она едва различает его силуэт. Впрочем, довольно скоро уже будет светать. Он гладит ее лицо, шепчет какую-то ерунду. Его дыхание успокаивается, и он засыпает. Оля кутается в одеяло и смотрит в потолок. Солнце лениво восходит, окрашивая комнату сначала в бледно серый, а затем в рыжий. Оля чувствует, что должна уйти. Пока не узнает его. Сколько ему лет, кто его родители, учится он или работает, что за музыку слушает, какие у него любимые фильмы, есть ли у них общие знакомые, о чем он мечтает, что его раздражает, что нравится в сексе, что отталкивает. Пока он не расскажет ей о своих интересах, которые никогда не станут их общими, пока они не привыкнут друг к другу как к старой болячке. Оле нужно тихо одеться, найти свою сумочку и навсегда исчезнуть из его жизни. Пока ей еще достаточно стыдно, чтобы не оставаться под теплым одеялом. Пока он еще спит.