– Мы уже попа звать собирались! – продолжал он.
– Господи, прости! – быстро перекрестилась женщина.
– Ты на мать посмотри, извелась вся, не знала уже где пятый угол искать. Вот же дал Господь сынка, за какие грехи! Ты мне скажи, на черта ты этот дурман жрал?
– Не знаю, – угрюмо буркнул Дмитрий. – Вообще ничего не помню, как отшибло, – немного помолчав, прибавил он.
– Нас хоть с мамкой узнаёшь? – с тревогой спросил «отец».
– С трудом, – виноватым тоном ответил Дмитрий, и продолжил: – Если б мама не обратилась ко мне по имени, то не знал бы даже, как меня и звать.
Хозяин хаты с тяжким вздохом опустился на лавку и с нескрываемым раздражением процедил:
– Был непутёвый сынок, а теперь и вовсе дурак, куда дальше-то?
Тут наш герой не выдержал и решил проявить характер. Собрав последние силы в кулак, он приподнялся с постели и начал вещать с убедительной твёрдостью:
– Дай ты мне хоть время оклематься! Может, ещё в разум войду и всё вспомню, а нет, так невелика беда! Зараз тогда новую жизню зачну! Был у тебя поганый сын, а зараз станет путный! Может, это сам Господь к тебе милость свою показывает, а ты наедаешь на меня! – закончил он свой короткий, но убедительный монолог и обессиленно откинулся на спину, при этом чуть прикрыл глаза, показывая, что совсем не осталось сил на дальнейшую дискуссию.
Наверное, читатель заметил, что наш современник начал почти сразу выражаться уж как-то не очень по-современному. Дело всё в том, что по первым признакам этого нового мира он успел сообразить, куда попал, ясно было, что это казачья семья, не ясно, правда, какое сейчас время и где он находится географически, но, тем не менее, есть уже хоть какой-то ориентир для построения линии поведения. Поэтому Дмитрий выжимал из памяти слова, которые слышал в «Тихом Доне», и вообще старался говорить на манер того, как говорят старики в станице Терновской, пытался выразить свои мысли как можно проще, обильно удобряя речь колоритными казацкими словечками и не забывая при этом мягко произносить букву «г». Надо сказать, что особенно напрягаться ему не пришлось, наоборот, понадобилось просто расслабиться, ведь в его детстве почти все так говорили, это уже потом кубанский говор стал предметом для шуток, и новые потомки казаков уже вовсю начали напрягать горло, произнося слова с буквой «г».
– Спаси Христос от таких милостей, – вздохнув, ответил «батя» и, немного помолчав, продолжил: – Гутарить ты всегда умел кудряво. Ты у нас мастер вилами по воде писать.
Однако взгляд его немного потеплел, видимо, зажигательная речь нашего героя всё-таки произвела на него впечатление, может даже не сам смысл слов, а как раз «кудрявость» исполнения. Возможно в голове у недовольного сыном отца промелькнуло что-то вроде: «Будет из него толк или нет, то неведомо, ну уж по крайней мере он не дурень».
Пока шла словесная перепалка, женщина убрала с пола осколки кувшина, а частично впитавшуюся в земляной пол лужу просто присыпала сеном. Покончив с этим, она сказала мужу:
– Хорош гутарить, нихай ещё отдыхнёт. – Йисть хочешь? – обратилась она уже к Дмитрию.
– Нет, кваску бы ещё можно, – ответил он, его подташнивало, всё-таки сказывались последствия отравления, тем более как оказалось, не просто спиртным. Добрая мама принесла из какого-то закутка новый кувшин и, поставив его рядом, сказала:
– На, этот только не разбей.
Было видно, что она совсем уже успокоилась и больше не собиралась ни плакать, ни ругаться, тон её был деловит, уверен.
– Нихай сперва поест, сил наберётся, тогда и погутарим, а зараз пойдём, чё над душой сидеть, – вновь обратилась она к мужу.
Тот с недовольным вздохом поднялся, однако возражать не стал и молча вышел на улицу. Жена последовала за ним, напоследок одарив нашего героя ободряющей улыбкой.
Наконец оставшись один, Дмитрий вздохнул с облегчением, слишком уж много всего сразу навалилось с утра. К тому же, он уже успел сделать ещё одно очень важное открытие: тело было точно не его. Возможно, поэтому оно и подчинялось ему так плохо, подобно тому как если бы это был новый костюм, который предстояло ещё разносить, пока же он был непривычен и сковывал движения. Новое тело было моложе и здоровее, или даже правильней будет сказать, мощнее. Хотя и было оно ватным и плохо управляемым, однако же в нём явно чувствовалась дремлющая сила.
Посмотрев по сторонам, Дмитрий более внимательно изучил окружающий антураж. Несмотря на общую убогость, внутреннее убранство нового жилища имело и кое-какие элементы роскоши: на стене висели две довольно нарядные сабли в красивых ножнах, а также два пистолета, подобных тем, из которых стрелялись дуэлянты. В углу комнаты стоял большой сундук из резного дерева, с блестящими медными накладками, а главное, на столе, который, к слову сказать, был накрыт красивой узорчатой скатертью, стояло небольшое зеркальце, по-видимому, в серебряном окладе.
Именно к нему наш герой так и кинулся, не терпелось на себя посмотреть. Хотя ему это, наверное, только так показалось, что он именно прям кинулся, на самом же деле он, пошатываясь, еле добрался до стола и, опершись об него, поднёс зеркальце к лицу. К его удивлению, в зеркале он увидел почти то же самое, что привык видеть обычно, новая внешность его лишь незначительно отличалась от прежней, но всё же это было не его лицо. Сходство было таким, как если бы он увидел в зеркале какого-нибудь воображаемого близкого родственника своего пола, к примеру брата или сына, когда чувствуешь какое-то общее начало, или даже какой-то общий кусочек бога, который, наверное, и называется душой.
Не без приятности он отметил про себя, что лет ему теперь не более двадцати, что, конечно же, сразу значительно подняло как настроение, так и общее самочувствие.
Налюбовавшись вдоволь на свою новую личность, Дмитрий отложил зеркальце и неуверенным шагом направился к двери, несмотря на общую слабость, очень уж не терпелось увидеть мир за пределами хаты.
Выйдя на улицу, он к своему удовольствию не попал сразу под палящее солнце, которое светило в окно, а оказался под прохладной тенью молодой берёзы, возвышавшейся недалеко от входа. И вообще вокруг хаты было много деревьев, высоких, раскидистых, создающих сказочную атмосферу маленького леса. Причём деревья были не плодовые, а именно что лесные и при этом все разные, помимо упомянутой уже берёзы, тут был и клён, и дуб, и, конечно же, тополь, куда же без него на Кубани. Только возле стены, где были окна, ничего не росло, видимо, чтоб не закрывать источник света в помещении.
Чуть поодаль раскинулась большущая ива, под покровом которой на брёвнышке сидели его новые родители и о чём-то мирно переговаривались. Завидев нашего героя, мать было дёрнулась встать, но отец удержал её со словами «Нихай пробздится». Так что, спасибо батюшке, была возможность спокойно осмотреться.
Выходить на открытое пространство Дмитрий не стал, всё-таки не хотелось попадать под солнцепёк, а пройдя по тропинке к самому крайнему дереву, он опёрся об него рукой и с замиранием сердца огляделся вокруг.
Находился он на пологом возвышении, внизу которого протекала неширокая река. По обоим её берегам, на довольно приличном расстоянии друг от друга, расположились очень похожие между собой глиняные хаты с камышовыми крышами. Пожалуй, единственное существенное различие у них заключалось лишь в размерах. Однако же сразу была заметна одна характерная особенность: на той стороне реки, где находился наш созерцатель, каждую хату, так же как и у него самого, окружали могучие деревья, отчего дворы напоминали оазисы среди пустыни, и совсем не было огородов, просто росла трава, утоптанная домашней скотиной. На противоположном же берегу дело обстояло иначе. Деревья были поменьше и видно, что плодовые, для пользы. От хат к реке спускались огороды, на некоторых даже сейчас, несмотря на полуденный зной, копошились люди. И вообще, та сторона хоть отдалённо, но напоминала современную станицу, видно было, что тамошние жители ведут хозяйство, что-то там делают, суетятся. Здесь же всё было по-другому, будто на этой стороне находились помещичьи усадьбы или домики для отдыха, хотя семья, в которую попал наш путешественник во времени, совсем не была похожа на барскую. Впрочем, как выяснилось позже, фруктовые сады были и здесь, просто находились они по другую сторону от жилищ и на расстоянии, чтобы не докучали насекомые, привлекаемые плодами деревьев.
