- И что же?

- Превосходную возможность поднять мятеж по всей Центральной Азии, - важно проронил Дэйн.

Хансен нахмурился и закусил губу.

- Мятеж... Но это может вызвать всеобщее термоядерное побоище.

- Ну, мы так не думаем, - утешил его Дэйн.

- Но вы не можете быть полностью в этом уверены!

- Не разбив яиц, омлета не сделать, - с нездоровым смешком проговорил Дэйн. - Кроме того, если усиление военной напряженности окажется неизбежным, мы всегда сможем предложить русским несколько концессий.

- И какие же концессии вы можете им предложить? - спросил Хансен.

- Ну, я не вправе вам это открыть, - ответил Дэйн. - Это государственная тайна, вы же знаете. Но я полагаю, что вы читали Клаузевица.

- Нет. А что он написал?

Дэйн хихикнул и пояснил:

- Клаузевиц определил нейтральную страну как ту, которую можно отдать врагу без смущения.

- Это ужасно! - возмутился Хансен. - Но я полагаю, что вашим союзникам есть что сказать насчет этого.

- Полагаю, что так. Если мы им позволим.

Настало молчание. Потом швед изрек:

- Я не могу поверить, что вы настолько циничны. Заставить замолчать ваших союзников...

- Союзник, - сказал Дэйн, - это солдат на линии огня. Его достоинство в том, что им можно пожертвовать. Ну, как бы там ни было, а через несколько лет нам уже не понадобятся нынешние союзники.

- Почему же?

- Этого я вам сказать не могу. Я только напомню вам о том, что подтвержден факт существования разумной жизни на Марсе.

Хансен открыл рот. Потом он осознал, что над ним издеваются, и разразился потоком ругани. Выплеснув таким образом ярость, он некоторое время вел машину в угрюмом молчании. Наконец он с усмешкой сказал Дэйну, что это был отличный розыгрыш. В таком веселом расположении духа мы и въехали в Султанабад и обнаружили, что наконец-то догнали алтаев.