Литмир - Электронная Библиотека

Глава 7.

Мы проснулись к полудню и вышли к ленчу в столовую отеля. За десертом я сказал Дэйну, что не собираюсь сопровождать его в горах.

- Почему? - спросил Дэйн.

- Потому что не намерен покончить жизнь самоубийством - ни за какие деньги.

- Это совершенно понятно, - сказал Дэйн. - Но в предстоящей поездке нет ничего опасного. С нами будут вооруженные люди, и идти мы будем осторожно.

Тут я презрительно рассмеялся.

- Поможет ли нам все это, если мы попадем в засаду? И какие предосторожности помогут нам в горах Копетдага? Вы же видите, как вас встретили в Мешхеде. И что, по-вашему, будут делать алтай-туркмены, когда вы приедете в Имам-бабу?

- Всегда можно найти способ сделать свое дело, - сказал Дэйн, что я счел совершенно неудовлетворительным ответом.

- Может быть, - возразил я. - Но вы можете и не найти то, что ищете.

- Думаю, что найду. Но я не вижу способа убедить в этом вас.

- Это действительно невозможно.

- Я собираюсь дать Хитаю две сотни долларов за то, что он будет моим проводником, - сказал Дэйн. - И еще сотню тем душакам, которые пойдут с нами. Как вы думаете, этого хватит?

- Более чем.

- Вам я собирался дать тысячу долларов.

На мгновение названная сумма ошеломила меня. В Исфагане тысяча долларов - это фантастические деньги, с ними можно постепенно возместить все утраты моей семьи. Я заколебался было, но все же справился с собой.

- Это превосходная сумма, но извините, я не намерен идти в горы с вами и этими изменниками-туркменами.

Я ждал его следующего предложения. Но его слова меня удивили.

- Хорошо, - сказал он.

- Прошу прощения, мистер Дэйн.

- Я сказал - ладно, - повторил Дэйн. - Я заплачу вам за уже проделанную вами работу и попрошу сделать для меня еще кое-что.

- Что именно?

- Я хочу, чтобы вы нашли человека вместо себя. Мне нужен человек, который знал бы английский и турецкий, умел обращаться с оружием и пошел бы со мной в горы. За это я заплачу ему полторы тысячи долларов - и ни на пенни больше. Вы можете найти такого человека?

Я подумал и понял, что могу найти десятка два таких людей, и все это будут недостойные воры и бродяги. Мне было очень неприятно думать, что мои полторы тысячи долларов могут достаться таким людям - да и вообще могут достаться кому-либо, кроме меня. Меня огорчало расставание с человеком, в распоряжении которого находилось такое богатство. Если я останусь с Дэйном и потом останусь в живых, я могу сделать себе состояние. Но если я вернусь в Исфаган сейчас, то не получу ничего, кроме нескольких сотен долларов - а этой суммы мне было явно недостаточно.

- Итак? - спросил Дэйн. - Вы можете мне кого-нибудь назвать?

- Такие люди есть, - сказал я. - Но они ограбят вас и сбегут при первой возможности.

- Я рискну. Назовите мне их имена.

Я надолго задумался и понял, что не могу упустить такую возможность. Шанс разбогатеть выпадает очень редко и неизбежно сопряжен с риском. Если я хочу когда-нибудь возвысить свою семью, я должен принять участие в этом безнадежном деле.

- Мистер Дэйн, - сказал я. - Я трижды дурак. Но я предпочту пойти с вами сам, положившись на вашу сообразительность и предусмотрительность, чем оставить вас на волю кого-либо из этих людей.

- Спасибо, Ахмед.

Я сурово кивнул.

- И за свою службу я попрошу всего лишь пять тысяч долларов.

- Я заплачу полторы тысячи. Но если вы останетесь со мной до конца, пока мы не выясним, как и кем героин вывозится из Ирана, я заплачу вам еще полторы тысячи.

Мы торговались еще полчаса, но Дэйн проявил твердость адаманта. Все, чего я от него добился - это обещания дополнительного вознаграждения, если я хорошо сделаю свое дело. Пришлось остановиться на этом, но даже три тысячи долларов перевешивали опасности, с которыми мы могли встретиться в горах. Итак, я принял предложение Дэйна и отправился закупать припасы для путешествия.

Вечером в гостиницу снова пришел Хитай. Он и его соплеменники были уверены, что смогут выследить алтаев до того места, где они получают героин, и сделать это, не подвергая нас всех опасности. За это они потребовали восемьсот долларов для себя и еще две с половиной сотни после окончания дела.

Я не был уверен в том, что Хитай сможет выполнить все свои хвастливые обещания. Но нам, кажется, не оставалось ничего другого, как продолжать дело, и на следующее утро мы отправились в Имам-бабу.

Дэйн взял напрокат древний "Ситроен", на котором мы поехали на юг, к Турбат-и-Шейх, что на основной дороге в Герат. Это было сделано с целью ввести в заблуждение сартов и алтаев. Не очень надежно, но в наших обстоятельствах ничего лучше предпринять нельзя было.

От Турбата мы повернули на северо-восток, на проселочную дорогу, которая вела в Карцеллиас. Эта дорога постепенно привела нас в более высокогорную и неприветливую местность, и "Ситроен" стонал и скрипел, когда мы вели его между холмами Хорасана. Хитай тоже стонал и скрипел - он был непривычен к машинам и отказывался расстаться с ружьем и прочим снаряжением. Поэтому каждый рывок машины стоил ему синяка на боку или спине, и он твердил, что будет избит до смерти раньше, чем мы встретим врага.

Не доезжая до Карцеллиаса, мы по компасу свернули на север, остановились на ленч, а потом снова пустились в путь. Дорога наша лежала вдоль реки Кашаф, по которой проходит северо-восточная граница между Ираном, Афганистаном и Туркменской Республикой. Однако реки нам видно не было, она была в нескольких милях к востоку от нас и на несколько тысяч футов ниже плоскогорья, которое мы пересекали. Мы ехали дальше и за весь день не встретили ни души.

Еще до заката мы оказались в самих горах. Дорогу указывал Хитай, который сказал, что хорошо знает эти места. Весь в синяках, он был еще способен смеяться над теми штуками, которые выделывала наша машина. Эта местность предназначена для ног, а не для колес, сказал нам Хитай. Он, качалось, получал большое удовольствие от того, с каким трудом наш "Ситроен" карабкался на становившиеся все круче склоны. Я видел, что он ненавидит машину нерассуждающей детской ненавистью и что он хочет, чтобы машина не выдержала, даже если это означало, что дальше придется идти пешком. На его желтом лице отражалось злорадное ожидание каждый раз, как машина натужно одолевала подъем, хрипя мотором и отчаянно цепляясь всеми четырьмя колесами за голый гранит. Усы его топорщились, узкие глаза зло сверкали, когда машина теряла сцепление и сползала обратно по каменному крошеву.

13
{"b":"91478","o":1}