– Стало быть, ты с севера? – снова начал студент.

–Да, с севера, – ответил Друд, почти не солгав: его родной Мирлауд находился на севере от Скалла- Веры.

– Судя по выговору, из местности Глэн- Ферри или Глэн-Карлайл.

–Примерно оттуда.

–Ты родился в деревне?

–Да, –сказал Друд, радуясь, что хоть тут он скажет правду.

–Она была ближе к Глэн- Ферри или Глэн-Карлайлу?

–Не знаю. По-моему, одинаково от обоих.

–Как зовут твою мать?

–Кассандринэ.

– А отца?

– Эберт.

– Он крестьянин?

– У него корабли.

– Корабли? Наверно, лодка?

– Ну да, лодка.

– Значит, он рыбак?

– Вроде того.

– Как же ты очутился на юге, Эберт? Родители, наверно, волнуются.

Друд чуть не сказал, что они умерли, но тут же осёкся, подумав, что слова его могут осуществиться на самом деле, поэтому он только буркнул:

– Не думаю.

Студент ускорил шаги, Друд начал отставать. Он чувствовал, что Мельхиор не очень к нему расположен, однако продолжал идти за ним.

Когда солнце было уже высоко, путники расположились под высоким деревом и перекусили. Увидев корку, которую Друд накануне стянул на кухне, студент выделил ему из своих запасов сыра. Всё время, пока они ели, Друд чувствовал, что за ним наблюдают.

После обеда путники вышли на дорогу, по обеим сторонам которой поднимались крутые склоны, покрытые густой травой и кустами шиповника. Наверху рос берёзовый лес. Мельхиор сказал, что идти по дороге – безумие, а потому он пойдёт лесом. Друд сразу понял, что с его болевшими и гудевшими ногами туда не подняться и ответил, что останется на дороге. Когда фигура студента скрылась в зарослях шиповника, мальчик побрёл вперёд один. Несколько раз он поднимал голову, но никого не увидел. Дойдя до места, где лес кончался, Друд оглядел деревья и позвал Мельхиора. Ответом ему было только стрекотание кузнечиков. Всё стало ясно. Мельхиор отвёл его подальше от дороги, где он мог нарваться на солдат и рассказать о своём спутнике, а затем бросил. Друд остался один, в незнакомом месте, без денег и помощи. Усталость и боль словно навалились на него. Мальчик сел на пыльную траву, закрыл глаза и обхватил руками голову. Горечь заполнила его сердце. Ему захотелось умереть.

Между тем. Мельхиор Баллири не исчез. Он стоял, скрывшись в густом подлеске, придерживая рукой ветку рябины, и наблюдал, что будет делать его спутник. На лице его отражалась борьба чувств: Баллири то сердился на Друда, зачем он ему встретился, то ощущал угрызения совести, что оставил его беспомощным на дороге. Наконец, он махнул рукой и спустился вниз.

– Ну, что ты, Эберт? – как ни в чём не, бывало, спросил студент. – Что загрустил?

Мальчик поднял на него глаза. Ему было стыдно признаться в своих подозрениях, что студент хотел его бросить, поэтому он сказал:

–У меня болят ноги. Дальше я идти не могу.

Мельхиор присел на корточки и присвистнул, увидев, как сильно сбиты и стёрты его ступни. Он достал из саквояжа шейный платок, разорвал его на две части и перевязал Друду ноги.

– Пойдём потихоньку, здесь нельзя оставаться, – сказал студент, помогая ему подняться.

Теперь они шли значительно тише. Друд молчал, только лицо его иногда болезненно передёргивалось. Баллири был мрачен. Когда начало смеркаться, их нагнала крестьянская телега.

–Хозяин! – окликнул сидевшего в телеге крестьянина студент. – Далеко ли имение Загорки?

– Загорки? – удивился тот. – Отродясь не слышал, чтобы в окрестностях было такое имение.

– Ну, как же? – продолжил студент. – Мы вылезли из почтовой кареты на Свином подворье, потому что нам сказали, что если мы пойдём по этой дороге, то непременно к вечеру попадём в Загорки.

– А кто же хозяин этих самых Загорок? – спросил крестьянин.

– Отставной полковник Фиборс Лентон. Разве вы не слышали о таком? – в свою очередь удивился студент. – У него ещё имение под Ваноццей. А недавно он купил Загорки. Я – учитель его детей, а это – пастух из прежнего имения. Хозяин велел нам явиться в Загорки, а управляющий объяснил, как туда добраться.

– Не, здесь нет помещиков с фамилией Лентон, – сказал крестьянин. – Есть де Хэм, Орильи, а Лентона нет.

– Как же быть? – изобразил растерянность Баллири. – Управляющий говорил, что Загорки находятся в окрестностях села Кривражки. Это далеко отсюда?

– Почти полдня пути, – ответил крестьянин. – Но я вам могу помочь. Завтра в Кривражках начинается ярмарка. Если вы переночуете в моём сарае, то завтра я могу довезти вас до Кривражек.

Баллири тут же согласился. Они с Друдом сели на телегу и к темноте добрались до крестьянского подворья. Как и было обещано, хозяин пустил их в сарай, запретив курить, чтобы случайно не загорелось лежавшее там сено.

Мельхиор поделился с Друдом остатками хлеба и сыра, а также уступил половину крынки кислого молока, купленного у хозяина за три медных лейра.

– А что это за Загорки, в которые мы едем? – спросил Друд, когда они остались одни.

– Про Загорки я всё выдумал, – сказал Мельхиор, – на самом деле мы идём в Кривражки. Солдаты думают, что я сатану скрываться, а я, напротив, пойду в село на ярмарку. Там можно будет договориться с каким-нибудь торговцем и доплыть на его струге до Ваноццы по реке.

Друд не стал уточнять, входит ли в планы его спутника взять его с собой, и прекратил разговор, притворившись спящим.

Наутро мальчик с трудом встал на ноги, так как ступни распухли и горели, но студент сказал, что если продолжить ходить через силу, то ему станет легче. Друд и сам знал, что он прав, но всё же был рад, что до Кривражек придётся ехать на телеге.

По дороге студент развлекал крестьянина, вёзшего на продажу глиняные горшки, рассказами о хозяине Загорок, а по приезде заплатил ему серебряный лейр.

Кривражки оказались большим селом, принадлежавшим монастырю, возвышавшемся над ними на горе. Две недели в году в селе шла ярмарка, куда съезжались на возах и приплывали на стругах окрестные купцы. Здесь торговали скотом, салом, пенькой, мёдом и воском. Ярмарка совпадала с праздником святых Десциолы и Консулинэ, мощи которых хранились в монастыре, поэтому Кривражки были полны паломников, пожелавших поклониться мощам в поисках исцеления. Охотно раскупались крестики, раскрашенные деревянные фигурки святых, вырезанные из кости складни. Местные кузнецы отливали исцелившиеся части тела из серебра по заказам паломников, которые хотели отблагодарить монастырь и украсить могилы Десциолы и Консулинэ ещё одним доказательством их силы.

–Первым делом нужно хорошо пообедать, – сказал Мельхиор, и они пошли в трактир.

Студент заказал похлёбку с мясом и по кружке пива.

–Я думал, у тебя нет денег, – заметил Друд. – Ты вчера так считал мелкие деньги на глазах у крестьянина! Если ты тратишься только ради меня, то не нужно этого делать.

– Ешь спокойно. Я не богач, но кое–какие средства имею. Просто мне не хотелось, чтобы о них знал незнакомый человек.

Пока Друд блаженствовал над горячей похлёбкой, студент читал газету, привезённую из Кистоля и забытую кем-то на окне. Закончив чтение, он велел мальчику собираться и идти за ним. К своему удивлению, Друд увидел, что они выходят за пределы Кривражек.

– Куда мы идём? – несколько раз спрашивал мальчик.

– Иди за мной, – холодно отвечал Баллири.

Отойдя немного от последних домов, молодые люди поднялись по тропинке на покрытый зелёной травой склон и сели у высокой межи.

– А теперь, Дэвид Рудольф, если ты рассчитываешь на мою помощь, говори только правду, – сказал Баллири.

Друд побледнел.

– Ведь тебя так зовут на самом деле? – строго спросил студент. – И не вздумай врать.

Друд глубоко вдохнул воздух и на одном дыхании прошептал, не глядя Мельхиору в глаза.

– Меня зовут Дэвид–Рудольф Эберт Шанталь.

– Значит, Рудольф не фамилия?

– Это моё второе имя.

– И ты не станешь отпираться, что сбежал из городской тюрьмы Кистоля?

– С чего вы взяли? – почти неслышно произнёс мальчик.