Позиция Евы была проста. Она хотела стать регентом при малолетнем Владимире, ибо Элеонора – лицо духовное и прав никаких светских иметь не может, так как при постриге отреклась от своей старой жизни.

Кроме того, за Евой стояли православные иерархи. Твёрдо стояли. Потому что она приняла православие и сможет воспитать наследника в правильной вере. Во всяком случае, через неё получался надёжный доступ к воспитанию Владимира.

Четвёртой партией была армия, которую возглавлял негласный её лидер – Даниил Холмский. Он имел абсолютный авторитет в войсках, уступающий только Иоанну. И Даниил стоял на простой позиции:

– Не спеши!

Ибо король был ещё жив. И рано делить шкуру неубитого медведя. А учитывая его везение – не факт, что он вообще умрёт. Нет, конечно, когда-то он обязательно умрёт. Но это будет когда-то. А вот сейчас – не факт.

Именно армия и Даниил выступали в роли этакого лесника, который не позволял противоборствующим партиям развязать гражданскую войну. Только угроза физического уничтожения со стороны верных королю войск заставляла их ограничиваться словесным перепалками. Мерзкими. Грязными. И весьма многообещающими. Но не переходящими к делу…

– Меня снова угрожали убить, – тихо прошептала Ева, сидя у постели с Иоанном.

Смахнула одинокую слезу.

Женщине было страшно.

Очень страшно.

Ей было двадцать два года. Для той поры вполне зрелый возраст. Только провела она его при дворе отца, который оберегал свою дочь от любых невзгод. И даже в самые мрачные дни никто и никогда не смел говорить Еве гадости такого пошиба.

Да, умом она понимала, что, скорее всего, её убивать не станут. Просто сошлют в монастырь. Но её это совсем не грело. Она мечтала о семье и тихом семейном счастье. Чтобы любящий муж, дети и покой. По сравнению с Элеонорой она была куда менее амбициозна. И не рвалась к власти. И если первая супруга вполне осознанно выбрала постриг вместо смерти, то она – Ева – почитала монастырскую судьбу хуже гибели.

За окном снова продолжали шуметь.

– Эй, тварь! – крикнул кто-то и кинул снежком в ставни.

Ева никак не отреагировала.

Это продолжалось уже целый день. Поначалу она выглядывала, пытаясь разглядеть тех, кто так хамил. Но не успевала, как правило. Потому как хулиганы сбегали. А в тех немногочисленных случаях, когда ей удавалось заметить злодеев, ими оказывались оборванцы. Их, видимо, нанимали политические противники, чтобы действовать ей на нервы. И тот факт, что в этом же помещении находился король, мерзавцев совсем не смущал. Он ведь находился без сознания. И скоро должен умереть. Так чего смущаться, считай, дохлого льва? Да, могуч, силён и опасен. Был. Сейчас же едва дышит.

– Пёсья кровь… – пробурчала она. Вздохнула. Встала. И подошла к иконам.

Иоанн не отличался особой набожностью, насколько она успела заметить. Но определённые приличия соблюдал.

Перекрестилась.

И тихонечко стала нашёптывать «Отче наш». На латыни. Как с детства и учили. На греческом или на русском она её ещё не знала. Эти языки она вообще не знала, владея только польским и латынью. Ну и немного германским.

Тихонько что-то постучало в ставни.

Тук-тук. Тук-тук. Словно ветка.

Это было совсем не похоже на проказников. Она несколько секунд помедлила. Ещё раз перекрестилась. Подошла к окну. И осторожно приоткрыла ставни.

Там на каменном выступе сидел ворон. Один из тех двух воронов, что все вокруг считали питомцами короля. Крупный такой. Он немного наклонил голову на бок, рассматривая королеву своим чёрным, казалось бы бездонным, глазом. И не улетал. Ева огляделась и увидела на ближайшей крыше второго ворона.

– Оба пришли? – спросила она на польском.

Тишина.

– Попрощаться с хозяином?

Опять ничего в ответ.

– Вот я дура… они же не разговаривают.

Тяжело вздохнула и отошла от окна, пропуская птицу внутрь. Она их побаивалась. Но раз пошло такое дело, то чего уж рядиться? Сколько лет, по слухам, эти две птицы живут с её мужем? Привыкли, видимо. И тоже переживают. Ведь если он умрёт, то кто их станет подкармливать? Прогонят. А то и вообще – прибьют из страха.

Ворон в два небольших прыжка пересёк широкий подоконник. Ещё раз прыгнул. Пару раз взмахнул крыльями. И оказался на постели с королём.

Запрыгнул тому на грудь.

– Ой! – воскликнула Ева, вспрыснув руками, которые тут же прижала к лицу. – Матерь Божья!

И, скосившись на икону, истово перекрестилась, потому что Иоанн открыл глаза и посмотрел на неё вполне осознанным взглядом. Чуть-чуть задрожал губами и едва заметно что-то не то прохрипел, не то просвистел. Говорить он, видимо, не мог. Пока, во всяком случае.

– Сейчас! Сейчас! – воскликнула она.

Выбежала в соседнюю комнату. Там спал дежурный офицер.

Она его потрепала за плечо, нервно что-то болтая по-польски. Тот ровным счётом ничего не понимал. Особенно спросонья. Но последовал за ней. Догадался.

Вошёл.

Встретился взглядом с Иоанном.

Ахнул.

И бегом вылетел из комнаты, направившись к Даниилу.

– Король очнулся! Король жив! – вопил он по пути.

Время шло своим чередом. Только очень медленно. Словно какая-то тянучка… жвачка… резинка…

Ева очень редко и ненадолго покидала мужа. Следила за всем. Сама кормила с ложечки бульоном. Маленькими такими глоточками. По чуть-чуть. Потому что нормально глотать Иоанн пока не мог. Он едва-едва справлялся сглатывать и эту питательную влагу. И за один подход не больше трёх-четырёх раз. Далее следовал перерыв.

А бульон, подогреваемый на специально поставленной жаровне, ждал своего часа. И медленно, чуть ли не по каплям употреблялся в пищу. Готовили его под присмотром адептов Сердца, чтобы ничего дурного не произошло.

Обмывать короля, понятное дело, Ева сама не обмывала. Но присутствовала, пока трудились служанки, также выполняя контролирующую функцию и в остальных делах.

И разговаривала.

Много разговаривала.

Рассказывала Иоанну, когда он не дремал, всё, что происходит вокруг. Ну насколько она вообще была в курсе дел. А ещё щебетали служанки. Вот уж кто-кто, а они представлялись настоящим кладезем слухов. За окном продолжали шалить хулиганы. Только теперь эти выкрики слышал ещё и король. Почему они так поступали? Бог весть. Возможно, во все эти сказки о том, что наш герой пошёл на поправку, никто не верил. Ведь перед смертью обычно наступает облегчение. Не всегда, но таких случаев хватает. Да и сведения о том, что короля не только ранили, но и сделали это ядовитым кинжалом, очевидно, гуляли среди народа. Причём ядом каким-то сильным. Ибо в глазах элит Северный Лев был уже трупом. Обычным трупом. Только он почему-то барахтался пока… хватался за жизнь. Но они-то знали – финиш близок, поэтому продолжали увлечённо бороться за власть и положение, которое утвердится после его окончательной смерти.

Но эта идиллия продолжалась недолго.

Не всем была по душе сама мысль о том, что король отойдёт в лучший мир. Те же иерархи, когда узнали о том, что Иоанн выжил, сразу же постарались навязать свою помощь. Уж что-что, а менять живую легенду на его бледную тень, то есть наследника, они пока были не готовы. Ведь под Северного Льва можно собрать по-настоящему мощный Крестовый поход. А под его сына – нет. Конечно, через десятки лет он, может быть, сумеет утвердиться в славе родителя. Но когда это ещё будет? Иоанна же знают и уважают. Кто-то, конечно, ненавидит и презирает, но как полководца именно что уважают… ну и боятся, куда уж без этого. Ведь он пока что не проиграл ни одну из битв. А провёл их он весьма изрядно.

Вот иерархи и постарались зацепиться за этот шанс. Вдруг получится? Вдруг Всевышний окажется на их стороне? Так или иначе, но узнав об улучшении самочувствия короля, они бросились ему помогать. Ну и, как следствие, «застряли в двери». Кому из них предоставлять своих лекарей? Ведь и у Патриарха, и у нунция имелся при себе хороший медик. По местным меркам, во всяком случае.