— Где ты сейчас находишься? — Спрашиваю я.

Смотря на гладкую поверхность потолка, он отвечает:

— В спальне.

Мое сердце стучит быстрее.

— В чьей спальне?

— Ее.

— Опиши, что ты видишь.

Он медленно моргает.

— Ее бледно-розовый шарф накинут на прикроватную лампу. На стенах развешаны постеры любимых звезд. Я не знаю их имен, но это молодые, красивые девушки. Провоцирующие. Вся комната пропитана их провокационной сущностью, соблазняющей меня войти внутрь.

Я подхожу к углу стола и облокачиваюсь на столешницу. Цепляюсь руками за край.

— Где она?

Его грудь поднимается, когда он делает глубокий вдох.

— В ванной. Я чувствую запах ее шампуня. Воздух наполняется ароматом клубники. Там влажно от ее запаха, и я не могу удержаться от того, чтобы не представить ее там, ее мягкую кожу, скользкую, влажную…

Он наклоняется поправить брюки, и мне приходится отвести взгляд, в животе все сжимается от отвращения.

— Ты позволяешь желанию управлять собой, — меняю я тему, чтобы взять ситуацию под контроль. — Это опасно. Помнишь, мы обсуждали, как сильно это навредит Бриар, если ты подчинишься импульсам?

Он не отвечает. Он затерялся в своих фантазиях.

— Дэвид, где ты сейчас?

Его дыхание участилось, он произносит:

— У двери в ванную. Я слышу звук воды. Она напевает песню. Дверь приоткрыта. Все, что нужно сделать, это толкнуть ее…

Я отталкиваюсь от стола.

— А что насчет боли, Дэвид?

Его глаза сомкнуты, брови нахмурены от недовольства. Он кладет руку на сердце.

— В груди колет.

— Именно. — Я лезу в карман юбки и достаю черную веревку, которую всегда держу наготове. Я накручиваю ее на указательный палец. — Мы никогда не сможем забыть о боли. Она начинается медленно, пробираясь сквозь внутренности, как осколки стекла, пока не достигает сердца. Туго. Твоя грудь сжимается в тисках. Чем больше ты думаешь о Бриар, чем ближе ты к ней подходишь, тем сильнее сжимаются мышцы.

Он царапает рубашку, кончики пальцев побелели.

— Я не могу дышать.

На этом этапе мы обычно останавливаемся. Разум — самая мощная сила. Ум делает боль реальной. Я готовила его несколько месяцев. По сути, я даю Дэвиду выбор: не причинять вреда дочери или пережить сердечный приступ.

Его дочь догадывается — хотя и подсознательно — об отклонениях отца. Она может испытывать беспокойство или тревогу, когда он обнимает ее, гладит по волосам или дарит неуместные подарки, но на каком-то уровне она догадывается. Разум пытается ее предупредить.

После того, как выяснилось, что человек, который меня вырастил, был Жнецом Холлоу, я поняла, что всегда каким-то образом осознавала, что он был демоном, который крал девочек и запирал их в подвале. Вот почему я знаю, что Бриар страдает. Вот почему я должна защитить ее.

И заодно покормить нашего монстра.

Я кладу нитку в карман и кладу ладони на спинку дивана, глядя на пациента.

— Боль не прекратится. Она будет только усиливаться. Смерть неминуема. Стоит ли твоя похоть риска? Если ты не можешь контролировать свое желание, чтобы пощадить ее, сможешь ли ты сделать это, чтобы спасти свою жизнь?

Черты его лица искажаются, когда он хватается за грудь. Битва между нашими желаниями, нашей эгоистичной природой, управляемой принципом удовольствия мозга, и желанием делать то, что в конечном итоге правильно, никогда не бывает легкой. И так как Дэвид с самого начала не показался мне человеком большого ума, у меня мало на него надежды.

— Мне нужно заполучить ее… хотя бы один раз, — говорит он. — Я больше не могу бороться с этим.

Я цыкаю.

— Это ужасно разочаровывает.

Но возбужденное трепетание в груди говорит об обратном. Адреналин горячит кровь, пульс учащается. Он идеальная жертва.

Пот выступает у него на лбу, когда он царапает грудь. Я позволила ему пострадать еще немного. Он должен дважды заплатить за свои грехи. В конце концов, он лгал. В ходе проверки Грейсон обнаружил, что Дэвид Лайман уже причинял боль девочкам.

Дэвид — злодей и лжец.

Никогда не следует лгать своему терапевту.

— Ты чувствуешь свою руку, Дэвид? — Я обхожу диван и приближаюсь к кабинетному бюро. — Онемение, покалывание в пальцах. Холодную боль, отдающую в сердце. Борись со своим выбором, если необходимо. Боль не знает границ.

Давление усиливается настолько, что он не в состоянии ответить. Я включаю проигрыватель и помещаю иглу на вращающийся диск. Соблазнительные ноты наполняют комнату, гипнотический ритм синхронизируется с ритмичным пульсом маятника. Дэвид не возражает против музыки, он уже слишком далеко.

И на этот раз я его не спасу.

В моей предыдущей карьере у меня было несколько жертв, которых я пытала подобным образом. Убийцы. Насильники. Девианты. Самые прискорбные и испорченные. Все они были моими пациентами и все заслуживали свою участь.

Еще в Мэне, специальный агент Нельсон звал меня «Доктором Смертью». В то время я думала, что это абсурдно и так банально. Впрочем, Нельсон и сам был довольно банален. Убийца-подражатель, который использовал методы Грейсона, а потом стал одержим им и убийствами. Это прозвище появилось после того, как он узнал о моих методах. Даже я сама не осознавала этого, пока Грейсон не открыл мне правду о том, как я ломала разум пациентов, которых считала безнадежными и неспособными к реабилитации, как убеждала их покончить с собой.

Я покачиваю бедрами в такт чувственному ритму, позволяя мелодии ввести меня в такой же транс, как и пациента. С таким же успехом я могла бы провести более тщательную работу с Дэвидом. Убедить его разум закончить жизнь чисто и без больших неприятностей. Избавив его дочь, жену и даже самого Дэвида от ужасной правды — но где же тут удовольствие?

Мы с Грейсоном разработали собственный метод. Мастерское сочетание навыков и командной работы. Смесь его творческого подхода с моими знаниями психологии.

Мы порочно прекрасный дуэт.

Я была нужна Грейсону, чтобы спасти его, а сама была проклята задолго до того, как он нашел меня. Темный зов моей души привлек его. Теперь мы связаны.

— Чтоб тебя, сучка. Заставь боль прекратиться.

Мольба Дэвида привлекает мое внимание. Я улыбаюсь зеркалу и поворачиваюсь к дивану.

— Ну, привет, Дэвид. Приятно, что ты присоединился к нам. — Я останавливаюсь рядом с ним, вне досягаемости, но достаточно близко, чтобы он точно знал, кто контролирует ситуацию. — Тебе пора уходить. Тебе нужно быть в каком-то важном месте.

Все еще борясь со своими импульсами, Дэвид перекатывается на бок, впившись пальцами в грудь.

— Я не могу уйти…

— Можешь. Бриар ты больше не нужен. На самом деле, без тебя у нее будет гораздо более счастливая и здоровая жизнь. Пришло время покинуть ее комнату и отправиться в то место, которое мы обсуждали.

Чтобы ослабить его сопротивление, я кладу руку ему на предплечье.

— Когда ты делаешь шаг назад от двери, боль в груди начинает стихать. Попробуй, Дэвид.

Он отчаянно кивает, откидываясь на подушку.

— А теперь вставай с дивана, — приказываю я ему.

Его ноги касаются пола. Я делаю шаг назад.

— Иди на звук музыки. Она зовёт тебя. Следуй за моим голосом.

Дэвид открыл глаза, он может видеть меня и комнату. Он слышит гипнотическое тиканье метронома и манящую мелодию музыки. Но его разум искажает окружающее. В ходе сеансов психотерапии я тщательно подготовила почву. Мы делали эти маленькие шаги вместе. Каждый раз на дюйм дальше.

Сегодня настало время ему добраться до места назначения.

Я продолжаю делать размеренные шаги, пока не дохожу до двери. Я поворачиваю ручку и вхожу в комнату.

Внутри находится пространство, которое мы с Грейсоном создали сами. Комната лишена окон и естественного света. Стены звукоизолированы. Интерьер можно описать как изысканный. Шикарная мебель в сочетании со множеством скрытых устройств для пыток.

Логово Грейсона.

Для Дэвида, в его голове, эта комната выглядит как кабинет. Место, где он чувствует себя наиболее комфортно. Его убежище. Здесь он хранит свои секреты. Второй ноутбук, на котором хранятся фотографии девушек. Одни уже стали его жертвами, другие — скоро станут.