Если Фостер окажется проблемой, мы с ним справимся. Может, Фостер даже осознает грозящую ему опасность… а может, он вообще ничего не подозревает, а мой разум меня обманывает.

Галька хрустит под ногами, пока я иду по тропинке, и внезапно я чувствую это — его взгляд на мне. Что он рядом.

Кто-то обнимает меня за талию, притягивая к себе.

— Ты должен это прекратить, — говорю я Грейсону, прижимаясь к его груди.

— А ты должна более бдительно относиться к окружающему, — возражает он. Затем он целует мою шею, прогоняя холод и одновременно посылая дрожь по коже.

— Ты думаешь…? — Начинаю я.

— Нет, — просто отвечает он. — Мы в безопасности, Лондон. Мы свободны.

Я дышу немного легче, принимая это. Через несколько месяцев мы уедем из страны, и тогда я, наконец, смогу расслабиться. Мы будем слишком далеко, чтобы мои демоны могли последовать за мной.

Когда мы покидаем кладбище, я изучаю профиль Грейсона. Думая о том, что, если бы я действительно была в безопасности, его бы здесь не было. Затем я выбрасываю эту мысль из головы и беру его за руку.

Грейсон говорит, что я его ангел, но это он присматривает за мной. Мой темный защитник.

Не все демоны рождаются во тьме. И не все ангелы ищут света. Иногда обстоятельства требуют сочетания того и другого. Нет добра и зла. Только время, проведенное между раем и адом, где мы обретаем покой.

И любовь.

Даже самые порочные монстры заслуживают любви.

Конец

Бонусная сцена

«Мы родились не в тот день, когда сделали первый вдох. Мы родились в тот момент, когда украли его».

— Грейсон Пирс Салливан

1

ЗА ВУАЛЬЮ

ЛОНДОН

Однажды я сказала Грейсону, что наша чудовищная любовь поглотит нас.

Что такая всепоглощающая страсть, как наша, не может быть стабильной. Мы горим слишком яростно, любим слишком самозабвенно. Проливать кровь самоотверженно, но истекать кровью только ради друг друга.

Прошедшее время не смогло приглушить пламенную страсть. Мы стали еще более ненасытными, чем когда-либо… и нам нужно как можно скорее утолить эту жажду.

— Доктор Нобл, о чем вы задумались?

Этот вопрос вырывает меня из мыслей. Я поворачиваюсь к пациенту, сидящему в моем кабинете. Я выпрямляю ноги и снова закидываю одну на другую, отмечая, как его глаза следят за движениями. Дэвиду Лайману хочется, чтобы я поверила, что нравлюсь ему. Но я не его тип. Я слишком взрослая и слишком много знаю о его пристрастиях.

На самом деле он не хочет, чтобы я к нему присматривалась.

Я поправляю очки и кладу сцепленные руки на колени.

— Думаю, чтобы копнуть глубже и найти ответ, нам нужно продолжить сеансы психотерапии.

Он протяжно вздыхает и потирает затылок — красноречивое, преднамеренное действие, которое подразумевает разочарование. Втайне Дэвид наслаждается, когда внимание сосредоточено только на нем. И ему очень нравится, когда мы изучаем его темную тайну. Исследуем все мелкие неприятные детали.

Дэвиду сорок пять. Он достаточно привлекателен. Смуглая кожа собирается в морщинки в уголках его светло-зеленых глаз. В песочно-светлых волосах заметна седина. Его зубы выбелены до блеска, и когда он улыбается, девушки легко становятся жертвами его обаяния.

— Конечно. Вы тут эксперт, — говорит он, печально пожимая плечами. — Просто будьте нежны, копаясь в моих мыслях.

Я слабо улыбаюсь:

— Вы можете доверять мне, Дэвид.

— Конечно, — соглашается он.

— Прилягте.

Пока он поудобнее устраивается на диванчике, я подхожу к эркеру и задергиваю шторы, скрывая яркое солнце Сан-Франциско. Даже спустя несколько месяцев я до сих пор не приспособилась к этому великолепию, к тому, насколько это заставляет меня чувствовать себя незащищенной, выставленной напоказ.

В этом городе нет теней, в которых можно было бы укрыться.

Тем не менее, Грейсон создает свою собственную тьму. Он способен отыскать убогие места и мутные заведения, куда он притягивает слабые умы, как вампир заманивает добычу. Его желания больше не руководят им, но он находит способы подпитываться охотой, выслеживая потенциальных жертв в поисках идеальной.

Точно так же, как я нахожу способы обуздать свой аппетит через работу. Небольшие мысленные подталкивания тут, крошечные предложения для моих пациентов там. Грейсон и я, мы поддерживаем друг друга. Пока жажда лишить жизни не станет слишком сильной. Тогда и начнется настоящая охота.

Познакомьтесь с Дэвидом Лайманом.

Мой нынешний пациент обратился ко мне, потому что его дочери скоро исполнится тринадцать. Возраст расцвета. Дэвид хотел бы, чтобы я поверила, что его искушение в отношении несовершеннолетних девочек именно им и остается — искушением. Что он еще не поддался своим импульсам.

Дэвид посвятил меня в эту тревожную тайну во время нашей ознакомительной сессии.

«Я не хочу причинять им боль. Я не хочу причинять вред своей дочери… Пожалуйста, я болен, доктор Нобл. Мне нужна помощь. Я не хочу быть монстром.»

Однако монстр осознает свою природу, и он не может быть никем иным.

Некоторое время назад я потеряла веру в то, что таких пациентов, как Дэвид, можно реабилитировать. Правда в том, что вы либо принимаете монстра в себе, либо истощаете себя, пытаясь сражаться с этим дьяволом.

После первого сеанса Дэвидом занялся Грейсон. Он знал, где искать, чтобы узнать правду. Затем мы составили план, как обличить перед Дэвидом его дьявола.

Поворачиваясь, чтобы начать сеанс, я наклоняю маятник на своем столе. Серебряная стрелка покачивается взад и вперед, щелк-щелк, щелк-щелк… Щелчки наполняют темную комнату. Дэвид уже готов к трансу и быстро начинает впадать во внушаемое состояние.

Повернувшись к пациенту я мельком замечаю свое отражение в большом зеркале на стене. За двусторонним стеклом находится Грейсон. Я представляю его сидящим в кожаном кресле, вцепившимся в подлокотники. Точно также как в один из ранних сеансов в моем кабинете в штате Мэн. Где потребность Грейсона во мне — его желание заставить меня осознать правду о нас — заставила его встать со стула и броситься ко мне.

Я поднимаю подбородок, глядя в зеркало, гадая, вспоминает ли он сейчас тот же момент. Как он прижал меня к письменному столу и накинул цепь со скованных запястий мне на шею. Как он задрал юбку и прикоснулся ко мне, чтобы доказать, что я влажная, что меня возбудила его порочность. Как он заставил меня признаться в этом после того, как я посмотрела видео пыток его жертв.

И я призналась. Я впервые исповедовалась в своем грехе ему… и себе.

Затем он погрузил в меня пальцы.

— Теперь я внутри тебя. Под кожей. Я хочу сломать тебя, а потом снова собрать воедино.

Дрожь предвкушения пробегает по коже, когда я вспоминаю его слова, чувствую дыхание на своем ухе. Жар опаляет кровь, вены горят. Каждая эрогенная зона моего тела достигает пика в ожидании его прикосновения.

Грейсон был одержим головоломками. И я была его финальной загадкой.

Я тру шрам на руке, ощущая гладкую кожу и скошенные края татуированного ключа. Медленно и осознанно я поднимаю руку и хватаюсь за заколку, которая удерживает темные волосы в аккуратном пучке. Я распускаю волосы по плечам, как нравится Грейсону.

Я практически чувствую его желание по ту сторону зеркала, слабого барьера, который его не остановит. Ни один замок или тюремная камера не сможет удержать Грейсона надолго.

Я снимаю очки и кладу их на стол рядом с качающимся маятником.

— Начнем с того места, на котором мы остановились. Вы помните, когда мы были здесь в последний раз, Дэвид?

— Да, — просто и монотонно говорит он, голосом, лишенным эмоций.

— Хорошо, — После того, как с помощью психоанализа подготовили разум к погружению в гипноз, с каждым последующим сеансом вводить в него человека становится все легче. Последние пять месяцев я тренировала разум Дэвида, и, несмотря на его убежденность в том, что он ментально силен, он очень внушаем. Слабый ум — не такая уж большая преграда.