— Это может не сработать.

Да. Возможно, это не сработает. Наверное, даже не должно сработать. Шансы на то, что ключ, которым открывалась клетка из ее детства, совпадет с замком этой камеры, очень малы. Я уже посчитал. Вычислил шансы. Но, как и мы, он может быть деформирован и превращен во что-то идеальное.

Парочка грубых движений и ключ Лондон будет точно соответствовать замку.

— Мы связаны на более глубоком уровне, — говорю я ей. — Через решетки, клетки и тюрьмы… в буквальном смысле и фигуральном. Вот почему ты никогда не стала бы для меня расходным материалом. Ты идеально мне подходишь.

Верит ли она мне? Некоторыми вещами нельзя манипулировать. Мои чувства к ней реальны.

— Я не герой, Лондон, — говорю я. — Но я и не злодей.

— Время вышло, доктор, — кричит охранник.

Лондон движется быстро. Она бросается к камере и проталкивает шарф сквозь решетку.

— Он заберет меня, — шепчет она. — Позволь ему забрать меня.

Я хватаю шарф и пытаюсь дотронуться до ее руки, отчаяние накрывает меня, когда ее оттаскивают.

— Отпусти ее!

Два охранника прижимают Лондон к стене, давая мне достаточно времени, чтобы засунуть ключ в рукав — как дешевый фокус.

— Брось его, Салливан, — приказывает офицер.

Я отпускаю тонкий материал. Шарф беззвучно опускается на цементный пол.

— Отойди, — приказывает он мне.

Пока охрана выпроваживает Лондон, я не свожу с нее взгляда, пока она не пропадает из вида. Пока она не исчезает в коридоре. Я подхожу к задней стене камеры, полицейский отпирает дверь и забирает шарф.

— Гребаные фанатки, — бормочет он, осматривая его. Затем нюхает. — Хотя пахнет хорошо. Ты заполучил горячего доктора, Салливан. Я сохраню его. — Он насмехается надо мной, и я ему позволяю.

Как только они уходят, я устраиваюсь в углу. Провожу подушечкой большого пальца по зубцам ключа. Предвкушение заставляет меня улыбнуться. Я жду, пока все не затихает, чтобы начать подпиливать зубцы ключа, используя край стальной раковины.

Меньше, чем через два часа приедет бронированный грузовик с небольшой армией, чтобы перевести меня в колонию. Они не торопятся, проводят соответствующие приготовления. Чтобы убедиться, что у меня нет шанса на побег.

А затем Нельсон схватит ее.

Единственный шанс Лондон — что Нельсон побоится прикоснуться к ней.

Я работаю над ключом, пот обжигает глаза. Мне это нравится.

Когда наступит время, я уйду. И удостоверяюсь, что по пути нанесу достаточно урона, чтобы Нельсон знал, что я жажду крови.

Глава 54

ГДЕ-ТО МЕЖДУ

ЛОНДОН: МЕСЯЦ СПУСТЯ

Правила ведения психологической войны у всех разные. Насколько далеко кто-то зайдет, чтобы деморализовать своего противника и доминировать над ним, зависит от его убеждений. От желания и потребности победить… И заставить врага страдать.

Когда в крови пульсирует жажда насилия, желание убивать становится неотъемлемой частью тебя. Это сокровенное и неуправляемое чувство — словно любовник, одержимый только одним чувством, одним стремлением, который не остановится ни перед чем не ради победы.

Для Грейсона и меня эти границы размыты больше, чем у остальных. Мы можем так же легко совершить убийство, как и заняться любовью. И то и другое доставляет нам высшее наслаждение и чувство обладания другим.

Любовь и убийство. И то и другое подпитывает одна эмоция.

— Доктор Нобл? Вы меня слышали?

Я поднимаю взгляд и заправляю прядь волос за ухо. Надзиратель Маркс стоит передо мной во всей своей долговязой пугающей славе.

— Да. Мне жаль. Я просто подумала, что мы совершили полный цикл.

Он усмехается.

— Так и есть. Спасибо вам за это. — Он показывает файл с моей последней оценкой пациента для исправительного учреждения Котсуорт. — Я знаю, что сказать, что последние несколько месяцев были для вас нелегкими, — это явное преуменьшение…

Я натянуто улыбаюсь.

— …Но вы выполнили свои обязательства перед учреждением, — говорит он. — Я счастлив отпустить вас раньше срока. — Он делает шаг к лифту и останавливается. — Кстати, куда вы теперь?

Я оглядываю пол, заставленный наполовину заполненными коробками.

— Возьму отпуск на несколько недель, а затем у меня планы на западном побережье.

Надзиратель торжественно кивает.

— Смена обстановки — это хорошо. Что ж, удачи, Лондон.

Я провожаю надзирателя Маркса, затем даю Лейси выходной. Теперь, когда обязательства перед Котсуортом выполнены, а мои клиенты получили другого психолога, мне остается только собирать вещи

— Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — Спрашивает Лейси, хватая сумку.

Я со вздохом качаю головой.

— Осталось немного, так что я справлюсь. Займусь дипломом. Больше никаких отговорок. — Я строго смотрю на нее, затем улыбаюсь.

Когда этаж пустеет, я наслаждаюсь тишиной, не торопясь собирать вещи.

Любая нормальная, здравомыслящая женщина может бояться оставаться одна в месте, где недавно на нее напал ненормальный агент ФБР, но мое сомнительное здравомыслие — не та причина, по которой я решаюсь испытать судьбу.

Все дело в скуке.

Прошло почти четыре недели с тех пор, как я в последний раз видела агента Нельсона, и каждый день я думаю, не придет ли он за мной сегодня. Ожидание… незнание… это невыносимо.

Я бы предпочла, чтобы он выпрыгнул на меня из-за темного угла, чем продолжать жить в этой болезненной неопределенности.

Я бросаю коробку на стол и начинаю очищать полки.

Объявление об официальном закрытии моей практики было опубликовано сегодня утром. Так что, если агент скрывался в тени, сейчас самое время нанести удар.

Гадая, предпримет ли он какую-либо попытку, я передвигаюсь по офису, и вскоре кабинет пустеет. Это заняло не так много времени, как я думала.

Я запечатываю последнюю коробку, резкий звук отрываемого скотча — последняя нота в мелодии моей жизни здесь. Задумавшись, я отрезаю ленту и разглаживаю ее по краям коробки.

Грейсон еще не вышел на связь.

После побега из-под стражи он, по-видимому, покинул штат Мэн. Я могу только строить догадки относительно того, как это произошло, все сообщения однобоки, запутаны и не содержат достаточно фактов. Во время побега были ранены три офицера, но это были легкие ранения. Учитывая состояние, в котором я оставила Грейсона, я сильно удивлена, что никто не погиб.

Могу представить, как Грейсон использует оставленный мной ключ, чтобы открыть камеру. Встревоженные копы мчатся по коридору. Раздаются выстрелы. Он отбирает дубинки и электрошокеры и использует против офицеров. Кровавый след ярости Грейсона.

Раньше он никогда не был способен на неожиданные эмоциональные всплески. Впрочем, я не уверена, было ли это сделано в состоянии аффекта или специально. Чтобы запугать Нельсона.

Что, если честно, сработало.

Когда охота на Грейсона увела власти на юг, ко мне обратилось начальство Нельсона и спросило о его местонахождении. Я была последней, кто видел агента, разговаривал с ним. По данным ФБР, Нельсон уже вызывал подозрения тем, что влез в дело Грейсона вопреки их желанию.

Нельсон находился под следствием, и его звездный арест не принес ему никакой пользы. Хотя ему дали небольшую скидку в связи со смертью жены и ребенка в прошлом году, он все равно должен был пройти психологическую экспертизу, прежде чем вернуться на работу в поле.

За все время, которое я провела с агентом Нельсоном, он ни разу не упомянул об аварии, в которой погибла его семья. С другой стороны, раскрыть серьезный фактор стресса криминальному психологу было бы глупым шагом. Правду говорят, ФБР — лучше всех умеют хранить секреты.

Ну, почти лучше всех.

Я складываю коробки перед дверью, завтра их заберут грузчики, а потом иду выключить свет. Меня охватывает момент ностальгии, я смотрю на резервуар с соленой водой, теперь уже без рыбок, и молча прощаюсь со своей практикой.

В последний раз заперев дверь, я кладу ключ на стойку администратора и решаю пойти домой живописным маршрутом. Я не стала разрывать договор аренды таунхауса, так как Мэн всегда будет моим домом. Я просто не уверена, что снова открою здесь практику. По крайней мере, не в ближайшем будущем.