Дрожащими пальцами я открываю захваченный из дома медальон, кладу ключ внутрь и накидываю цепочку на голову. Нахожу в сумочке тонкий шарф и прикрываю им цепочку и багровые синяки на шее.
Затем пилочкой я соскребаю кожу и кровь из-под ногтей и прячу в пудренице. Делаю звонок.
— Янг, — командую я, когда он отвечает. — Дай мне доступ к Грейсону.
Он говорит о процедуре, регулировании и строгом исполнении… но я ничего не слышу.
— Сделай это, — требую я и кладу трубку.
Я совершаю последний звонок перед тем, как мы останавливаемся перед зданием, где под усиленной охраной находится Грейсон. Я плачу таксисту и покидаю безопасное пространство машины с прижатым к уху телефоном.
Я говорю в спешке, стараясь изложить все быстро.
Агент Нельсон стал не просто осложнением. Он стал препятствием. Он непредсказуем. И сейчас это пугает меня больше, чем стены между мной и Грейсоном.
Я выключаю телефон и поправляю костюм. Если бы дело было просто в убийстве агента ФБР, то все было бы легче. Одна большая доза сукцинилхолина15 и одной проблемой стало бы меньше. Но мы не зря расставили таким образом фигурки на доске — и уже слишком поздно менять правила игры.
Подняв подбородок, я шагаю к тюрьме, с каждым шагом обретая уверенность. Доктор Лондон Нобл имеет статус и власть свергнуть любого чиновника. Я верила в это раньше — должна поверить в это и сейчас.
Выше всякой критики.
Агент Нельсон не единственный, на чьей стороне закон.
«Ты его муза».
Снова неверно.
С того момента, как на той крыше я вложила свою руку в руку Грейсона, все дальнейшее было моим выбором. Я задавалась вопросом, когда между нами установилась связь… и теперь я знаю. Это было тогда. Именно в тот момент.
В нашем Folie à deux — "парном безумии" — доминирую я.
Главной всегда была я.
Глава 53
ПРЕДОПРЕДЕЛЕННЫЙ КРАХ
ГРЕЙСОН
Серый шлакоблок и железные прутья. Ловушка моей собственной конструкции. Все так знакомо, что мне должно быть комфортно, но я уже исходил камеру вдоль и поперек. Дикое животное. На этот раз все по-другому. Потому что на этот раз снаружи остался кое-кто, кто имеет значение.
Я недооценил Нельсона.
Так что я заслуживаю наступившие последствия. И я буду охотно отбывать наказание и войду в камеру смертников с высоко поднятой головой, пока Лондон останется на свободе и невредима.
Пока такой ублюдок, как Нельсон, не трогает ее.
Я мучаюсь от недостатка информации. Где она… что с ней происходит. Если я позвоню раздолбаю-копу и скажу ему, что на моего психолога охотится агент ФБР, поверит ли он мне? Или я подвергну ее еще большему риску?
Мой план прост: позволить себя поймать и сбежать. Такова моя жизнь. Бесконечный цикл моего гребаного существования. Пока я не сойду с ума. С короткими перерывами, когда я могу прикоснуться к ней… попробовать ее… испытать сладкий вкус небес… Она — неожиданная переменная, которая нарушила ход моей жизни.
Она все изменила.
Я дьявол с сердцем. Чистое безумие. Но, в конце концов, даже дьявол любил этот мир так страстно, так горячо… так сильно, что отверг небеса. В горле зарождается безумный смех, и я не уверен, что смогу его остановить.
Они забрали одежду, оставив спортивные штаны и простую белую футболку. В камере не осталось ничего, что я мог бы использовать — они не были уверены, что безопасно, а что нет — поэтому забрали все. Только тонкий матрас как для детской кроватки и унитаз с раковиной.
Я снова ищу, просматривая каждый дюйм. Пытаюсь найти изменение, признаки ремонта, модернизации или чего-либо еще, что я упустил из виду раньше.
Я несколько месяцев изучал схему этого здания, этой клетки. Я обдумал каждую деталь и ее возможное использование. И я знаю, что выхода нет. Не без помощи Лондон.
Я был не прав, так сильно полагаясь на нее, но тогда это был наименее вероятный результат. Планировать потенциальный сценарий не то же самое, что проживать его. По правде говоря, она вообще не должна была участвовать. Одно лишь ее существование изменило мой курс, и я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова его контролировать.
Лондон сказала, что мы слишком высоко замахнулись. Нельсон был слишком большой целью. Я не уверен, что привело к тому, что я оказался здесь — моя гордость или отчаянное желание быть с ней. Снова. Я смеюсь. Зажимаю ладонями уши, как будто могу остановить болезненную пульсацию в мозгу.
Не мы выбрали Нельсона, а он — нас. Он сам встал на нашем пути и сделал это возможным. Но мое желание было слишком сильно — я никогда ничего не хотел до встречи с ней, никогда не жаждал быть свободным, пока ее золотистые глаза не увидели меня настоящего.
И тут передо мной предстает она. Мой ангел милосердия. Рассеивающая туман безумия.
— Пятнадцать минут, — говорит охранник, сопровождающий Лондон. — Не подходите ближе трех футов. Попробуете что-нибудь выкинуть — и вылетите отсюда. Ты понял, Салливан? — Обращается он ко мне.
Я киваю, и охранник отходит, создавая иллюзию уединения.
Я не могу оторвать от нее глаз. За считанные секунды я проанализировал каждую клеточку ее тела, ища признаки боли или страдания. Она слишком собрана, все стены возведены, чтобы не пускать никого внутрь.
— Похоже, мне суждено навестить тебя в камере, — говорит она. Ее голос хриплый, напряженный. Я не уверен, почему ей больно — от произнесенных слов или от самого процесса, но ей определенно больно.
— Сними шарф.
— Нет, — говорит она, ненадолго отводя глаза. — Пока нет. Сначала мне нужно поговорить с тобой, и я хочу, чтобы ты меня выслушал.
Ярость закипает в крови. Я подхожу к прутьям и обхватываю руками холодное железо, чтобы погасить пламя.
— Я слушаю.
Она смотрит на свои ладони. Проводит большим пальцем по чернильному ключу и шраму вдоль ладони.
— Почему ты выбрал меня, Грейсон?
Когда она снова смотрит мне в глаза, я не отвожу взгляд.
— Я хочу знать правду, — требует она.
Правду? Поверила бы она, если бы я сказал, что сначала я сам не знал почему. Что я был поглощен ею, одержим… что она пугала меня так же сильно, как завораживала. И только если разбирать этот вопрос слой за слоем, то в итоге останется одна-единственная причина:
— Потому что ты лучшая.
Мой ответ не шокирует и не оскорбляет ее. Я дал ей ответ, который она уже нашла.
— В твоей семье есть больные шизофренией, — говорит она, пытаясь раскрыть правду обо мне. — После нашего первого сеанса я решила, что ты пришел ко мне, потому что хотел, чтобы я спасла тебе жизнь. Я не совсем ошибалась, не так ли?
Я делаю глубокий вдох, смакуя ее запах. Я освободил ее, чтобы она могла запереть моих демонов.
— В любых отношениях есть компромисс, док.
— Есть, — хрипло шепчет она и пристально смотрит на меня. — Я много раз изучала снимки твоего мозга. Я показывала их тебе. Никаких признаков шизофрении, Грейсон. Ты боишься унаследовать болезнь матери совершенно напрасно.
Итак, она познакомилась с моей дорогой мамочкой.
— Как поживает Бекки?
— Не реагирует на лекарства.
Я медленно киваю, обдумываю это.
Лондон не останавливается.
— После официального диагноза, — говорит она, — ты мог больше не возвращаться. Прекратить сеансы. Я больше не была тебе нужна. Ты подпитываешь обманчивый страх болезни, которая не существует. И может никогда не появиться…
— Появится, — перебиваю ее я.
Она облизывает губы.
— А если нет, если ты никогда не станешь жертвой своего безумия, как тогда я буду вписываться в твою головоломку?
Я не могу сдержать улыбку, которая появляется на лице.
— Ты, правда, думаешь, что когда-нибудь станешь мне ненужной?
Она пожимает плечами, качая головой.
— Я считаю, что каждый становится ненужным, когда их полезность заканчивается. Ты выбрал меня, потому что я была лучшей? — Насмешливо спрашивает она. — Нет, Грейсон. Ты выбрал меня, потому что я была достаточно хороша, и у меня был секрет, который ты мог использовать. Средство манипуляции на случай, если и когда наша договоренность больше не будет тебе выгодна.
