Прокоп давно явился из Владимира, прикупив трех меринов, лук для Богдашки и даже стрелы, а для своей супруги он привез отрез ткани аглицкой.

Также ему удалось сговориться с двумя парнями, одному из которых было девятнадцать лет, а другому как Стеньке. Старший же из них оказался сыном Матвея Горлицы, за которого заступился мой отец. Чтобы окончательно все решить, мне пришлось самому отправляться в Гороховец.

Сговорившись с парнями, я принял их в послужильцы на тех условиях, которые им озвучил Прокоп, и вместе с семьями перевез к себе в деревеньку.

Сына Матвея Горлицы звали Вишка, был он весьма крепкий и улыбчивый, любил пошутить. Он неплохо владел саблей и умел стрелять из лука. Второго же парня звали Голча, по факту, он оказался копией Стеньки и почти ничего не умел.

Елисей же пошел на поправку и уже активно начал передвигаться по подворью и с интересом поглядывать на кузню.

Время же шло неумолимо, уже перевалило за середину апреля.

Бусин вышло достаточно, их никто не считал, так что пришлось заняться этим делом.

Их количество перевалило за девятьсот. Часть из которых пустили на бусы, правда пришлось мой кушак из хорошей и качественной ткани распустить на нитки.

В один момент, я понял, что хватит и пора выдвигаться в Нижний Новгород с товаром.

О своем происхождении я продолжал думал и понял, что мне в этом деле нужен совет, и вот тут у меня было две кандидатуры. Дед Прохор из Белгорода и Мария Старицкая, и я не знал, кого выбрать, у каждой из кандидатур были как плюсы и минусы.

Дед, хоть и умудренный опытом, мог ничего и не сказать все таки он сотник, а не боярин. А вот Мария точно могла много чего рассказать, вот только вполне могла и прогнать, не признав во мне родича, и самозванцем назвать или еще кем, и тогда мое происхождение всплывет.

«Ладно, решим, есть еще время», — думал я.

Без меня же Тарай не сможет делать стекло, ведь он не знал секрета смеси и того, что я туда добавлял, а сам песок еще попробуй выплавь.

Забрав всех послужильцев, я отправился в Низовой Новгород, были мысли, конечно, оставить кого-то на защиту, если появится Петрушка. Вот только от нескольких человек толку не будет, да и рассчитывал я решить вопрос с ним быстрее, чем он решит со мной.

Прибыв в город, разместившись на постоялом дворе и захватив товар, я тут же отправился к Савке, взяв с собой Прокопа и Богдана. Елисею же приказал сидеть на постоялом подворье и носа из него не высовывать. Приглядывать за ним я поставил Вишку, как старшего и вызывавшего доверие.

— Кто там? — раздался из-за ворот незнакомый мужской голос.

— Андрей Белев, к Савке я, — тут же отозвался я.

— А хозяина дома нет, на торге он. Вечером приходите, — тут же ответили мне.

— Ты не понял, это хозяину твоему надо, а не мне. Так что бегом на торг, а я его здесь подожду, — рявкнул я.

— Не велено, — тут же со смешком ответили мне.

Я и так был не особо в настроении, а тут еще и это.

— Так к хозяйке сходи. Скажи ей, кто пришел, она наверняка знает, кто я такой и какие у меня дела с Савкой. А после бегом за ним. Иначе вечером я тебе лично морду подправлю, богом клянусь, — рявкнул я.

— Сейчас, — откликнулся тот же голос, в это раз в нем была слышна опаска и сомнения, и раздались уходящие шаги.

— Может, стоило просто вечером прийти? — протянул Богдан.

Я глянул на него недовольно, но все же пояснил:

— Ты думаешь, у нас с Савкой все быстро сладиться? Нам многое обговорить надо. А у нас дел еще полно.

— Эт каких же?

— Петрушку в сыру земельку уложить, и чем быстрее, тем лучше, — хмыкнул я.

— И как же ты собрался это сделать? — внимательно глянул на меня Прокоп.

Глава 14

— Елисей многое поведал о нем, где живет и как день проводит. Осмотреться надо будет, а там и решим, как и что. Главное, чтобы видаков не было и тело потом его спрятать, — медленно произнес я, хотя кое-какие мысли на этот счет у меня были, но делиться ими я посчитал преждевременным.

— Тоже верно, и Петрушка нам враг и опасен, надо его живота лишить, — серьезно кивнул Прокоп.

Богдан же лишь переводил взгляд с отца на меня и хлопал глазами.

В этот момент за оградой послышались шаги, и разговор затих.

Калитка ворот открылась, и за ней оказался парень лет двадцати, одетый в зипун и шапку-треух, и молодая женщина, которая была супругой Савки, видел я ее в прошлый визит мельком, но запомнил.

Лет ей было двадцать или чуть меньше, волосы закрыты, одета в сарафан и душегрею, с карими глазами и внимательным взглядом.

— Здрав будь, Анрейка, ждал тебя мой супруг, я сейчас же пошлю за ним. Обожди его здесь, не прими за обиду, но нынче я одна дома, — медленно произнесла.

— И ты здравствуй, — кивнул я. — Благодарю за весть, ты мужняя, мы же чужие и не родичи, я все понимаю и никаких обид.

— Василиса я, — представилась она и перевела взгляд на парня. — Никша бегом за супругом, — и тот тут же сорвался с места.

Полчаса ожидания, и возле нас появился запыхавшийся Савка.

— Андрейка, как же я рад тебя видеть, — тепло произнес он. — Я уж думал, и не свидимся.

— Отчего ты так думал-то? — с подозрением покосился я на него.

— Да болтали всякое, — заюлил он, и я начал давить его взглядом.

— Ну, мало ли, — пожал он плечами, — Ведь что угодно могло произойти в другом городе, у тебя ж такие деньжищи. Да и на владимирской дороге нынче убитых нашли, тати, поди, озоруют, вот я и беспокоился, — и он даже приобнял меня. Да и думал, ты позже объявишься.

Смерив его взглядом, я сказал быстрей, чем успел сообразить и прикусить язык:

— Долги трясут. Заели, поди?

— Заели, — сник лицом Савка.

— Решим твое дело, — хмыкнул я. — Все как и обещал.

Савка вновь расцвел и тут же забарабанил в калитку, которую почти сразу открыли, видать, его супруга находилась рядом.

Мы сразу прошли в беседку.

— Прокоп, сумки, — скомандовал я, и он тут же поставил поклажу на стол.

— Тебе удалось? — с предвкушением начал рассматривать сумки Савка. Я, не говоря ни слова, открыл одну из них и извлек комплекты бус.

— Ох, — вырвался из Савки вздох восхищения, и он тут же аккуратно взял у меня из рук красные бусы и начал их рассматривать.

Минуты три он ими любовался.

— Красивые, дорого, поди, за такое-то? — отмер он.

— Не дороже денег, — хмыкнул я. — Вот только, думаю, почем продавать стоит, я вот, думаю, рубля два или три.

— Окстись, — тут же прошипел Савка. — Не меньше пяти, а то и семь.

— Пусть будет пять, — кивнул я.

— А много ли у тебя таких? — показал Савка на сумки.

— Бус тридцать, пятнадцать красных и зеленых. Еще есть отдельно бусины, двести пять, их отдельно можно продавать по копеек двадцать-тридцать.

— Покажи? — дрогнувшим голосом произнес Савка.

Прокоп хмыкнул, открыл вторую суму, достал оттуда две бусины и предал Савке.

Пару минут он позаглядывал, а после пересчитал бусины в нитке бус.

— Да, можно и по тридцать, — кивнул он.

— Только это не все, — усмехнулся я и, поднявшись с лавки, из третьей сумки извлек несколько зеркал. Каждое из которых было замотано в отдельное тряпицу, и выложил перед Савкой.

Он сразу же раскрыл тряпицы и замер, вглядываясь в зеркало, оно получилось не идеальным и искажало отражение, но все же это было намного лучше, чем смотреться в лужу или бочку.

— Зеркало, — только протянул Савка и медленно, не спеша к нему прикоснулся, словно боясь, а после, выдохнув, аккуратно подхватил его и начал рассматривать себя.

— Да в бочке я по-другому смотрелся, — хмыкнул он. — И почем они?

— Вот тут уж я и не знаю, — пожал я плечами. — Да и размером они разные. Надеялся, что ты подскажешь.

— Покажи все, — произнес Савка дрогнувшим голосом, и пришлось все зеркала разглядывать на столе.

По каждому мы определяли свою цену ведь они отличались размерами, и вышло весьма прилично.