— Едут, — донесся до меня едва слышимый шепот Прокопа, я посмотрел на него и кивнул.

«Ну вот, впереди первый бой с людьми. Даст бог, его переживу и надеюсь, он будет не последним. Побегаю я еще по земле. Да и привыкать я начал к новой жизни. Были в ней свои плюсы, не смотря на отсутствие теплого туалета и горячей ванны»

С каждой секунды звуки становились все громче и голоса были слышны все чётче. Наконец, появились всадники. Они ехали целеустремленно, но коней не загоняли. Видимо, понимали, что ни куда мы от них наденемся. Даже шутили и смеялись. Ничего, мы тоже сейчас шутканем.

Напряжение нарастало. Не смотря, на приближающийся отряд, который двигался по дороге, я слышал, как бухает мое собственное сердце. Тело начало требовать движения, а меня всего потряхивало, словно я боец-новобранец, ни разу не видевший крови врагов.

Да, я лично ничего не имел против этих людей, но они хотели меня ограбить и, вероятно, убить. А значит, это — враги априори.

Вы хотите нас убить, не выйдет! Мы убьем вас первыми!

Прокоп медленно и не спеша поднялся с земли. Глянув на него, я поступил так же.

В отличие меня он выбрал место почище, с него сейчас не капала грязь.

Мне даже на секунду как-то обидно стало, но все это шло фоном.

Я наложил стрелу и натянул тетиву. Целью выбрал небольшого крепыша, в тигиляе, который ехал последним.

Мгновение… еще мгновение… Руки дрожат, тетиву все сложнее удержать. Так и хочется отправить стрелу в полет.

Вот раздался свист стрелы, которая ударила во всадника. Он ехал первым. Следом за ней — еще два свиста.

В уши сразу ударили крики и ругань. Я, наконец, отпустил тетиву, которая больно щелкнула меня по пальцам.

Как выяснилось, мы с Прокопом целились в одного человека. Моя стрела ударила ему в грудь, а вот стрела моего послужильца — прямо в шею. Уж не знаю, жив он или нет, но схватившись за грудь, мужик медленно сполз с седла.

Это все отмечалось краем сознания. Некогда думать. Я, схватив новую стрелу и найдя новую цель, снова выстрелил. В этот раз попал, как мне показалось, более удачно. В подмышку, когда вражина выхватил саблю и взмахнул ей. Уж не знаю, кого он собирался зарубить.

Драгоценные мгновения таили, враги уже поняли, что их расстреливают, но еще не задали стрекоча.

Третья стрела на тетиве. Оттянуть до уха… Вот новый выстрел. Только я смазал. Моя цель начала крутиться, я дернул рукой, и стрела угодила в заднюю ногу коня, который тут же заржал и попытался встать на дыбы.

— Надо уходить! — раздался чей-то крик.

Один из всадников развернул коня на узкой лесной дороге и приспустил обратно в сторону Нижнего Новгорода. Вот только далеко уехать он не успел. Сразу две стрелы воткнулись ему в спину, из его рук выпали поводья.

Я, не теряя времени даром, выпустил новую стрелу во всадника, который застыл на месте и лишь крутил головой. Попала она в бок, и он завалился на круп коня.

Трое сразу развернули коней, пытаясь убежать в сторону Новгорода. Двое со стрелами в телах направили коней дальше по дороге, надеясь уйти.

Выскочив из леса, я начал метать стрелы, сильно не целясь, лишь бы попасть. Я сделал два выстрела, один из которых попал в спину, но всадник навалившись на коня по-прежнему убегал. Кому-то из моих товарищей повезло больше и он попал, конь начал останавливаться.

— Один ушел! — раздался крик Прокопа.

— Василий, Прокоп, на коней и догоните. Не должен уйти, — вовсю заорал Микитка. — Мы здесь сами.

— Не уйдет, собака плешивая, — заорал Прокоп и метнулся к ближайшему коню без всадника.

Конь на него покосился, даже попытался отбежать, но Прокоп успел поймать его за уздечку и ловким движением запрыгнул в седло, а затем помчался вслед за убежавшим. Потом и Василий, раздобыл коня.

Я же осмотрел место побоища. Трое из наших врагов пытались подняться, но лишь у двоих это вышло.

У одного стрела торчала в боку, а у второго — в ноге и в руке. Они оба обломали древки стрел и вытащили сабли направив их на приближающегося Никиту, у которого тоже в руке была сабля.

— Не подходи, порублю, — истерично заорал тот, что со стрелой в боку.

— А я и не подхожу, — выдохнул я и спустил тетиву, которая угодила ему прямо в грудь. Он завалился и затих.

Микита тоже не остался в стороне. Он подскочил ко второму, резко ушел в сторону от удара и приложил его по голове, а после подножку подставил, роняя на грешную землю.

— Вот и все, — обернулся он ко мне. На его лице играла улыбка. — Не дурно вышло. Впятером дюжину положить.

— Один ушел, — кивнул я на дорогу.

— Ни чего догонят, его подранили. Прокоп и Василий жалеть лошадей не будут, загонят их, но догонят.

— Это да, — кивнул я.

Положив лук на землю и достав саблю, я начал обходить побитых нами. Тех, кто был на последнем издыхании, добивал.

Но среди них нашлись трое раненных, что были в сознании. Они ругались, кляня нас, на чем свет стоит. Ведь они ничего не могли сделать, только ругаться им и оставались.

— Ну что, милок, расскажешь, кто вас послал-то? — поинтересовался я у одного из них.

— Да гори ты в геенне огненной, — ругнулся он, и закашлялся, а из его рта пошла кровь.

— Только после тебя, — короткий замах, и я приложил его саблей по голове.

— Следующим был тот, кого уронил Микита, сам же он находился возле меня.

— Ну а ты чего скажешь? — поинтересовался я.

— Чего говорить-то? Живым не оставите. Я и отслужить готов, если что, — предложил он, держась за простреленную ногу, с которой так и хлестала кровь.

— Кто послал? Кто надоумил? — приподнимая сабельку, спросил я.

— Петрушка, что б его черти на сковородке жарили. Обещал плевое дельце и что долги все простит. Стоит только мальца да его людишек побить.

— Молчи пес, — тут же заорал третий и попытался подползти к нам.

— А этот чего надрывается? — глянул я на кричащего.

— Так это брат евойный, ну Петрушки. Двое их тут было-то. Вот и орет. Понимает ирод, — засмеялся он.

— Вот оно как, — хмыкнул я. Значит, оказался прав. Петрушка вышел слабым звеном во всей сделке.

— Ага, — осклабился он. Надеюсь, вы ему все потроха через задницу вытащите, поросю этому.

— Пес блохастый, — вновь начал ругаться брат Петрушки.

Я глянул на Микитку. Он ухмыльнулся и в три шага добрался до кричащего, а потом обрушил на него саблю, затыкая на веки вечные.

— Обязательно, вот только не знаю уж, получиться-то через задницу или нет, — пробормотал я.

— А мне уже не важно, главное знать буду, что и ему несдобровать. Помирать как-то даже легче, — улыбнулся говорливый.

— Тебя звать-то как? — поинтересовался я.

— Елисейкой звать. А тебе по что?

— Свечку за тебя в церкви поставлю, авось и скостят пару лет в геенне.

— За то благодарствую, — попытался рассмеяться говорливый. За время нашего разговора он весь сбледнул, и под ним набежала приличная лужа кров.

— Может, действительно взять тебя на службу? — вслух спросил я.

— А чего нет? Богом клянусь, нету у меня к тебе зла. Я человек гулящий. Сегодня — тут, завтра — там, — перекрестился Елисейка.

Я же размышлял. А можно вообще, вот так брать человека, который пытался тебя убить? Вдруг к Петрушке побежит, как на ноги встанет.

Я глянул на Микиту, надеясь получить от него совет.

— Сам решай, — усмехнулся он и, развернувшись, пошел в сторону коней, которые начали разбредаться.

— Богом клянись, что не предашь меня, — решился я.

— Как тебя звать? — с натугой спросил он.

— Андрей, — ответил я.

Елисейка с трудом достал крест из-за пазухи, поцеловал его.

— Клянусь и крест в том тебе целую.

Я мигом достал нож из-за пояса, рванул к ближайшему трупу и срезал с него две ленты, а после перевязал раны Елисейке, чтобы он не изошел кровью. Уж не знаю, выживет ли, но мы попытаемся его спасти.

Дальше мы собрали коней. Вышло их восемь, трех пришлось отвести в лес и там добить. Тела мы перенесли туда же. После начали на дороге размазывать грязь, чтобы скрыть следы боя.