– Что ты… – успел выдохнуть он, прежде чем ладошка княжны накрыла его рот.

– Всё в порядке, – произнесла Тиадра певучим обволакивающим голосом, – это сон. Я тебе снюсь. Я не невинна. Ты не делаешь ничего плохого. Ты просто спишь. Спишь…

Взгляд молодого короля снова подернулся дымкой, а Тиадра, превозмогая пульсацию, попыталась двигаться. Наклонилась и едва-едва коснулась своими губами губ Анариона. Его величество ответил – жадно, неистово, так, как того требовал вороний сглаз, обещая неземное наслаждение. Его руки скользнули по коже девушки вверх, исследуя ее изгибы, так же как пару минут назад делала она сама. Параллельно боли появилось и начало крепнуть другое чувство – радости, счастья, какой-то правильности всего происходящего. Хотелось забыть про титулы и власть, про земли и корабли, даже про нефть. И просто чувствовать его тело под своими руками и его губы. Пусть это и самообман, и к счастью, король всё забудет, но она-то нет. Она сохранит эти мгновенья у себя в душе, как уже год хранила ту улыбку, подаренную ей в беседке.

Тело Анариона напряглось, из его рта вырвался гортанный вскрик, глаза на секунду распахнулись, отражая на стальной радужке желтые блики… А им ведь реально могло бы быть хорошо вместе, вторглась в сознание Тиадры непрошенная мысль, смытая тут же неожиданной волной восторга и полноты жизни. Это были эмоции такой силы, о существовании которых княжна даже не предполагала. Она рухнула королю на грудь и пролежала вот так, молча обнимая его, некоторое время. Потом откуда-то, уже сквозь пелену дремы, послышался волчий вой. Тиадра вскочила, оделась и, держа кинжал наготове, выбралась на улицу. Костер едва тлел, кони нервничали, к девушке вернулось осознание, что в ее маленьком, внезапно образовавшемся мирке отнюдь не безопасно.

Княжна снова раздула костер и посидела около него некоторое время. Все компоненты, чтобы поутру сварить у себя в лаборатории противозачаточное снадобье, у нее были. И тогда никто, кроме нее, о сегодняшней ночи не узнает. Хотелось спать, но тревожили блуждающие где-то поблизости волки. В итоге девушка разложила на земле свой плащ и легла прямо вот так, лицом к огню, окутанная его теплом, и еще долго глядела на пляшущие языки. Ей вспоминались прекрасные глаза его величества с отражающимися в них бликами.

…Бок ужасно затек, и сперва Тиадре показалось, что она проснулась именно потому, что отлежала левую руку. Но в следующее мгновение, даже не открывая глаз, она поняла, что на нее кто-то пристально смотрит. Через секунду княжна уже стояла на ногах с оголенным кинжалом.

Было светло и свежо. С противоположной стороны костра сидел его величество и мешал в котелке ароматное варево. Он был аккуратно одет, причесан, и ничто не выдавало следов ночного безумства. Скептически оглядев воинственную позу княжны, король усмехнулся.

– Кашу будете? Боюсь, мне очень нужно восстановить силы, – и так внимательно, с прищуром, всмотрелся в девушку, будто оценивая, а надо ли восстанавливать энергию и ей или и так сойдет.

Тиадра смутилась, убрала кинжал и проговорила:

– Да, спасибо! Сейчас я только умоюсь! – и быстро развернулась к реке.

Холодная вода успокаивала. Ей нет повода краснеть перед Анарионом. Им обоим всё приснилось. Ничего не было. Когда девушка вернулась, около плаща уже стояла дымящаяся миска, а король с аппетитом уплетал прямо из котелка.

– Как вы тут оказались? – уточнил он, утолив первый голод.

– Я несла книгу, когда увидела, что вы пробежали к конюшне. Такое поведение вам несвойственно, и я решила…

– Проследить за мной, – жестко закончил его величество.

– О нет! – возмутилась девушка, но тут же поправилась: – Не совсем. Я действительно о вас волновалась.

Щеки запылали, и Тиадра не была уверена, что цвет кожи это спрячет, так что опустила голову как можно ниже к тарелке, делая вид, что жадно поглощает кашу.

– Ладно, внезапное появление среди Чуждых земель мы прояснили. Теперь скажите, зачем вы это сделали?

Тиадра сразу поняла, что король не про слежку.

– Всеми богами клянусь, это не я! – горячо запротестовала девушка, поднимая глаза на молодого короля. – Я виновата в недосмотре, но мне никогда бы не пришло в голову вас травить… Тем более таким изуверским способом.

Король неожиданно расхохотался, да так сильно, что ему аж пришлось промокнуть уголки глаз.

– Значит, что способ изуверский, вы признаете, однако удачно им воспользовались. Не волнуйтесь, я знаю, чьей рукой был насыпан яд. А вы, молодец, выиграли. Рано или поздно мне всё равно пришлось бы жениться. Выходите за меня или сперва стоит спросить позволения у вашего брата?

Тиадра сидела уже не красная, а белая. Его величество помнил события прошедшей ночи. Он даже не спрашивал – он утверждал. Но как такое возможно? Записи в лекарском дневнике, который княжна нашла в семейной библиотеке, четко указывали на противоположный факт. Может, из-за обезболивающего отвара?!

– Нет!

– Что «нет»? Не надо спрашивать у Фиравела?

– Вы не должны на мне жениться, так как не совершали ничего безнравственного.

Анарион скрипнул зубами.

– Кто он? Я порежу его на ремни!

Девушка снова заалела.

– Всё это не имеет значения. Я не выйду за вас. Простите, – и Тиадра уже вскочила на ноги, желая прервать этот крайне неловкий разговор.

Однако его величество успел ее поймать за ладонь. Дождался, пока княжна поднимет на него глаза, и, буравя своими, спросил:

– Почему?

– Это же очевидно – вы меня не любите.

– Первый раз слышу, что это обязательное условие для брака с королем.

– Для меня обязательное, – и Тиадра, выдернув руку, поспешила к Нобельферто.

Необходимо было быстрее возвращаться в замок, пока их не хватились. Однако, уже сев в седло, она всё же обернулась на смотрящего на нее с явным удивлением Анариона.

– Давайте забудем этот… случай. И лучше нам прибыть ко дворцу поодиночке, если вы по-прежнему цените мою репутацию. Я поскачу в сады и вернусь дорогой оттуда.

– Хорошо, – не слишком довольным голосом ответил король. – Я тогда поеду напрямую и сделаю вид, что выезжал осматривать границу.

Тиадра благодарно кивнула и, приказав Баксли следовать за ней, пришпорила коня. Оборачиваться девушка не стала, но еще долго чувствовала на своей спине сверлящий взгляд.

***

Несмотря на то что кухня на транспортнике была открыта в любой момент, команда привыкла завтракать, обедать и ужинать строго по часам. Дункана не очень воодушевляло это общение, поэтому он всегда старался быстрее поесть и уйти. Народ же разговаривал, балагурил, после ужина зачастую играл в магнитное домино. От всего подобного хирург был страшно далек. Да и не имел тяги сближаться с людьми, с которыми, скорее всего, через несколько дней расстанешься до конца жизни. Но почему-то после случая с нападением пиратов команда перестала относиться к нему как к грузу и захотела расширить общение.

– Доктор, смотри, это мой сын! – навигатор неожиданно ткнул ему буквально под нос комм со снимком.

Копалиани только что наложил себе из синтезатора желто-коричневую массу с гордым названием «плов», так что уклониться от разговора не было никакой возможности. Хирург мельком глянул на протянутое фото: парнишка лет шести, наверное, на утреннике, наряженный в костюм капитана гражданского космофлота. Русоволосый, нос слегка вздернут, так же как у навигатора, на этом, на взгляд Дункана, сходство и заканчивалось, но он всё же произнес то, что люди ждут в таких случаях:

– Очень похож.

– По стопам отца летать пойдет! – с гордостью проговорил навигатор. – А у тебя, доктор, дети есть?

– Нет, и я в разводе, – сразу постарался исчерпывающе ответить Копалиани, чтобы как можно быстрее замять неприятную тему.

– А, ну, бывает… – философски заметил Колин и принялся рассказывать какую-то байку из своего отцовского опыта.

Дункан ее не слушал, неожиданно для себя провалившись в детские воспоминания. Когда-то и он выступал на школьном концерте в похожем костюме. Служить в космофлоте было престижным и тогда, и сейчас. Только его мама почему-то указание купить такой наряд для школьного выступления восприняла в штыки. Он помнил, как тихо плакал в комнате от обиды, когда она позвонила учительнице и попыталась доказать ей, что Дункана ждет другое будущее и не надо ему прививать подобные идеи. Но учительница оказалась непреклонна – в хоре пели двадцать человек, и выглядеть все должны были единообразно. Так что форму Копалиани в тот раз все-таки надел, но и радости по этому поводу не испытывал, глядя, как нервничает мама.