– Не отказывайся! Тебе нужно развеяться! – увещевала Рокси.

На что Калли устало ответила:

– Может, потом как-нибудь…

– Не потом! Отставить! На этой тусовке будут только свои. Квилл позовет парочку приятелей из футбольной команды. Они туповатые, но добрые, к тебе придираться не будут, отвечаю. Арджи ведет переговоры с Элеттрой, но у той вроде уже есть планы на следующие выходные. Так что компашка вообще скудненькая получится. Но уверяю, в данном случае количество народа никак не сопряжено с уровнем веселья! Круто будет, не пожалеешь! Калли, если ты не пойдешь, я тоже дома зависну. А если я дома зависну, то у меня будет плохое настроение. Ты что, хочешь, чтобы у меня было плохое настроение?

– Рокси, ты что, прошла курсы для безнадежных манипуляторов и теперь решила попрактиковаться на мне? – рассмеялась Калли.

Девушки за веселым разговором и не заметили, как добрались до стены со школьными шкафчиками. Калли вставила ключ в свой шкафчик, но оказалось, что его дверца не заперта. Неисправный замок мог поддаться и без ключа, если как следует применить силу, но Калли подумала, что она просто забыла по рассеянности закрыть дверцу.

– Что?.. Калли, что случилось? – встревожилась Уэллер, увидев вмиг изменившееся лицо подруги: оно помрачнело, на нем застыло безбрежное, никакими силами неодолимое страдание. Рокси заглянула в шкафчик и увидела фотографию красивой женщины, рядом с которой лежала траурная открытка с надписью: «Память о тебе не померкнет в веках…» – Что за хрень?!

И океан не бесконечный, каким его славят, и у космоса есть предел… и у терпения Калли была граница, от которой, вследствие вышеупомянутого потрясения, ничего не осталось. Она схватила фотографию и целеустремленно побежала вперед.

– Калли! Калли, остановись! – Рокси на всех парах помчалась вслед за обезумевшей подругой.

– Рокси, в чем дело? – спросил Арджи, схватив Уэллер за руку.

– Помоги мне! Кажется, сейчас произойдет что-то страшное!

Рокси и Арджи не стали терять ни минуты и рванули за Калли. Та добежала до раздевалки чирлидерш. Группа поддержки «Блэкстона» во всю готовилась к репетиции выступления, но Калли своим появлением безжалостно испортила их планы.

– Блоха, ты что тут забыла? – уставилась на нее Марийона.

– Твоих рук дело?!

– Кто это? – поинтересовалась Маккинни, с показным безразличием взглянув на фотографию.

Калли набросилась на Марийону. Одной рукой вцепилась в ее волосы, другой била, не целясь в какое-то конкретное место. Она до такой степени была взвинчена, что ей хотелось затронуть каждую частичку тела обидчицы. Да нет, не просто затронуть, а размозжить, раздробить, расшибить. Хотелось насытиться ее болью, напиться ее кровью, пропитаться ее слезами, навеки запомнить ее крик. Хотелось извлечь из нее всю ее черную ненависть, вытрясти силу, рождающую в ней бесовские помыслы… Увы, противник ее был чрезмерно силен. Все желания Калли потухли так же стремительно, как и вспыхнули. Еще и подкрепление Маккинни сыграло немалую роль: вовремя появилась Джустис, и девчонки-чирлидерши в стороне не остались. Когда Рокси и Арджи прибежали на подмогу, Калли уже еле дышала.

– Марийона, оставь ее! – закричала Рокси.

– Калли, ты в порядке? – спросил запыхавшийся Арджи. Парню удалось растолкать разъяренных девиц.

– Эта сука первая налетела на меня! – заявила в свою защиту Марийона.

– И я это сделаю еще раз… – с трудом выговорила Калли.

– Блоха, замолкни. Мари не виновата. Это я.

Все обратили внимание на Джу.

– Что? – опешила Марийона. – Джу, за что она меня чуть не убила?!

– Я всего лишь положила в шкафчик фотку ее матери.

– Не только фотку! – Рокси швырнула в сторону Джустис открытку, которую успела захватить, перед тем как броситься на помощь Калли.

– Сеструха моя работает в клинике. Я однажды заглянула к ней и случайно увидела на ее столе историю болезни одной из пациенток со знакомой фамилией. Блоха, да я же хотела помочь тебе! Так сказать, подготовить к неизбежному.

– Джу… это перебор. – Марийона обратила сочувственный взгляд на Калли.

– Да плевать! Это только начало. – Пруст вышла из раздевалки.

– Свали из нашей школы пока не поздно, – посоветовала напоследок Марийона. – Не надейся, что твои друзья спасут тебя в следующий раз.

– Иди к черту, – ответила Калли.

– Как видите, защитнички, она сама напросилась.

После этого Марийона заявилась в кабинет директора школы и доложила ему о случившемся, разумеется, подчеркнув, что именно Калли затеяла драку, и это может подтвердить множество свидетелей. Ответ директора не заставил себя долго ждать. Борис Оглсби вызвал Лаффэрти к себе.

– Калантия, до твоего появления в «Блэкстоне» у нас не было подобных инцидентов. Тебе есть что сказать в свое оправдание?

– Я уже объяснила вам причину своего поступка.

Борис глядел на Калли с нескрываемым осуждением, и даже ее многочисленные синяки на теле и кровоточащие раны на заплаканном личике не вызвали в нем сострадания, точно то были не следы жутких побоев, а яркие трофеи, награды за участие в неравном поединке, и Калли ими безмерно гордилась.

– Ты же девушка. Ты должна решать свои проблемы как-то иначе. Уж точно не с помощью драки! Калантия, ты же столько лет провела в «Греджерс»! Неужели там тебя не научили, как нужно вести себя в обществе? Или ты думаешь, что в обычной школе допустимо такое безнравственное поведение?! Значит так, до конца месяца ты будешь оставаться после занятий и помогать дворнику, садовнику и уборщице поддерживать порядок в школе.

– Мистер Оглсби, придумайте, пожалуйста, другое наказание, – молящим голосом попросила Калли. – Я работаю. Мне дорога каждая минута.

– Я не собираюсь идти тебе на уступки, Калантия. Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком. Свободна.

Школа, борьба с Джу и Мари, «исправительные работы», назначенные директором Оглсби, смены в кафе, четыре часа сна, гложущее ожидание звонка от Савьера Бейтса, и еще глубинные, затаенные переживания, тихо разрушающие, как коррозия, снова школа… Таким было расписание Калли. Благо Рэми, узнав от Эл о новых проблемах бывшей одноклассницы, уговорила отца не урезать зарплату Калли из-за того, что та теперь работает на несколько часов меньше. Грэд Арлиц всегда прислушивался к мнению дочери и беспрекословно выполнял ее прихоти, поэтому и в этом случае не стал противиться. Калли продолжала обеспечивать свою семью, жертвуя при этом всеми силами, здоровьем и юностью. Из утонченной, цветущей красавицы она быстро превратилась в выдохшееся, суматошное отрепье. Калли ходила неделями в одной и той же одежде и с грязными волосами, ее не волновала загрубевшая кожа на руках. Не обращала внимания она и на вечно сопровождающий ее запах табака (Калли теперь курила постоянно). При этом ошеломительный контраст создавала въевшаяся в нее осанистость. Это качество было отголоском ее прошлой жизни, последним признаком чистокровной девочки, впечатление которой она когда-то создавала.

Но Руди продолжал называть ее Принцессой и смотреть на нее, чувствуя что-то пограничное между простым восхищением и синдромом Стендаля. Его не волновал испорченный внешний вид Калли, кардинальные изменения в ее поведении. Он любил ее по умолчанию. Казалось, Руди родился уже со своей безусловной любовью к ней, как будто любовь эта была одним из самых необходимых органов.

Руди прибежал к Калли в школу. Он понимал, что у них катастрофически мало времени (у него был короткий перерыв на обед, большую часть которого он потратил на то, чтобы добраться до «Блэкстона» из своей мастерской, и ей надлежит без опозданий явиться на отработку наказания), поэтому, не церемонясь, быстро озвучивал заранее подготовленные вопросы, а Калли мгновенно отвечала ему, будто передавала эстафету:

– Принцесса, может, тебе стоит перевестись в другую школу?

– Где гарантия, что в другой школе у меня не будет проблем? Да и не хочу маму беспокоить лишний раз. Эта беготня с документами, переводом вымотает ее окончательно.