– Сделаем.

– Я чего ещё прикидываю: у паршивца своих колёс-то не было, так?.. И на качка́ он не тянет, чтоб девку на плече унести… А может, он её где-то тут, в посёлке, и припрятал?..

– Резонно. Я тоже так думаю.

– Думать мало, Михалыч. Ты ищи, рой, не зря ж я тебе плачу…

Незадачливого похитителя записали в разбойники-грабители. Озвученная в средствах массовой информации официальная версия гласила: на одного из городских предпринимателей совершено разбойное нападение, рядом случайно оказалась патрульная машина. На предложение сдаться грабитель отказался и попытался скрыться на мотоцикле. В процессе преследования преступника сотрудники милиции применили оружие. Негодяй убит.

Родители убитого не могли поверить в случившееся, мать попыталась покончить с собой и оказалась сначала в реанимации, потом в отделении неврозов. Отец в петлю не лез и вены не резал, но круто запил.

Олега Турко похоронили, разлетевшиеся по улице и парку деньги собрали, за Дмитрием Симаньковым установили круглосуточное наблюдение, а следов Виктории Кругловой не обнаружилось.

Обошли и опросили всех знакомых и бывших одноклассников застреленного байкера. Провели тщательный обыск в квартире и на даче его родителей, а также в квартире, гараже и деревенском домике родителей Дмитрия. Обыскали все городские чердаки и подвалы, куда имелся мало-мальски свободный доступ… Безрезультатно.

По просьбе бывшего коллеги сыщики повторно привезли ищейку, овчарке дали обнюхать вещи пропавшей девушки и провели по всему посёлку. Собака ничего не нашла.

Прошла неделя, другая. Вику внесли в список лиц, пропавших без вести. Её поиски теперь велись чисто формально: приметы упоминались в ежедневно обновляемой ориентировке, фотопортреты регулярно мелькали на телеэкране и в газетах, висели на железнодорожном и автобусном вокзалах, остановках общественного транспорта и в аэропорту. Результатов не было.

Не было их и в лечении мастифа. Ветеринару удалось добиться от Марса лишь одного: пёс прекратил голодовку. Осрамившийся боец жрал теперь за двоих, но и только. Банкир оплатил астрономический счёт, поглядел на жалкое трясущееся существо и велел доктору кончать как свои потуги, так и мучения несчастного. Собаку усыпили. А следов Виктории Кругловой так и не находилось.

Если б собаки могли говорить!.. Тоскующий, потерянный Марс только в клинике, в надёжно отгороженной от внешнего мира прочной решёткой комнатке впервые за несколько дней смог наконец забыться тяжёлым сном. Может быть, хотя бы здесь ЭТО оставит его в покое?.. Но нет, стоило действию глушащих сознание препаратов немного ослабнуть, как всё повторялось. Вспоминать не хотелось, но воспоминание наплывало само собой, снова и снова.

…Он, как обычно, чинно вышагивал по тропе лесопарка, отставая от младшей хозяйки на два шага. Вперёд или в сторону, как делают другие собаки – бестолковые пудели и шпицы с прочими терьерами – он не убегал никогда. Никогда подолгу не обнюхивал отметины на столбах и деревьях и лишь изредка кое-что помечал сам. Его задача – охрана, безопасность, поэтому нужно идти рядом либо чуть позади, постоянно контролируя обстановку. Обычное майское утро, отличная прохладная погода, вокруг никого, кроме птичек.

Внезапно всё переменилось – словно откуда-то сзади потянуло холодом. Страж оглянулся. Тропу у входа в лес перегораживал автомобиль, оттуда быстро шёл человек – обыкновенный, ничего особенного. До него десяток шагов, не больше…

Ближе подпускать нельзя, это – железное правило. Рычать или лаять ни к чему, только Вику попусту встревожишь, и мастиф прибегнул к проверенному средству: чуть приподнял верхнюю губу, показывая зубы, поймал взгляд подходящего…

Теперь надо секунду-другую пристально смотреть в глаза своими выразительными, свирепо налитыми кровью глазками, тогда любой наложит в штаны, развернётся и пропадёт из виду.

Но в этот раз вышло по-другому: там, куда всматривался Марс, глаз не было!.. Там была одна сплошная, бездонная чернота. И никакого человека тоже не было – вместо него по тропинке к девушке с собакой бежал маленький, беспомощный пушистый котёнок. «Не бойся меня!» – словно говорил весь его умилительно-трогательный облик.

На такого не то что рычать или лаять, на такого и дыхнуть-то страшно – свалится… «Бояться?.. Мне – бояться тебя?!.. Глупыш, ну куда ты лезешь?.. – хочется сказать такому крохотульке, – Я же тебе не мамка, и молочка для тебя у меня нет…»

Рявкнуть котёнку, чтоб не лез со своими нежностями, пёс не успел: крохотульки на тропе тоже не было. Теперь на Марса неслось невообразимое, жуткое существо. Лев, тигр?.. куда там всем львам и тиграм земли вместе взятым!.. ЭТО казалось помесью монстров, каких никто и в самом страшном сне никогда не видывал: если лев, то пещерный, если тигр, то саблезубый… но это был и гигантский медведь, и кошмарный спрут с липкими вездесущими щупальцами, и пятиглавая плюющаяся смертельным ядом змея, и многоногий паук размером с лошадь… Из глаз монстра сыпались искры, огромные, словно молнии. И сигнал от ЭТОГО исходил совсем, совсем другой: «Ещё миг, и я тебя проглочу!.. Люди мне неинтересны, я питаюсь такими как ты – большими, откормленными собачками… Иди, иди ко мне…»

Марс опомнился только дома, возле крыльца, когда домработница спросила его: «Марсик, а где Вика?..» Стыд, позор пережитого унижения и непреходящий страх перед испускающим молнии чудовищем ско́пом навалились на собачью психику, и охранника не стало. Не буквально, нет – тело продолжало шевелиться, сердце биться, целы были и когти, и клыки, нервные импульсы по-прежнему стремительно неслись от нейрона к нейрону… Но сознание на мгновение затуманилось, а когда туман рассеялся, пёс словно родился вторично, потеряв все приобретённые навыки и рефлексы. Он впал в детство, как бывает с некрепкими духом людьми, потерявшими смысл жизни из-за гибели родных, катастроф, бомбёжек, землетрясений и прочих бедствий… Ветеринар был неправ, точнее, не во всём прав. Пса не просто напугали – его сломали.

После курса капельниц, транквилизаторов и принудительного кормления собака немного оправилась. Страшные видения отступили, пришла по-детски… вернее, по-щенячьи, простая мысль: «Я пока маленький и слабый, но я ка-ак начну много-много кушать!.. ка-ак вырасту большой-большой и сильный-сильный!.. Ка-ак пойду опять туда, на тропу… ну, может, не совсем туда… подойду к опушке, ка-ак залаю!.. ОНО услышит, выйдет, и я если не убью его, то хотя бы умру в битве, как полагается настоящему масти́но наполета́но!.. Мои предки с львами и носорогами сражались, и я не буду бояться, только сначала хорошенько поем…»

Эх, если бы собаки умели говорить… тогда Марс рассказал бы о жуткой встрече на тропе, а если б они умели мечтать – мечтал бы отомстить врагу либо умереть в бою. Но ни говорить, ни мечтать собаки не умеют…

Элитный окраинный посёлок, где жили постоянно или, как сам Круглов, имели дачи местные нувориши, образовался не сам по себе. Здесь испокон веков была деревенька, по мере роста города она прирастала дачами, большая часть бревенчатых хибар уступила место современным домам, соперничавшим в роскоши и вычурности. Встречались среди них и дворцы, не уступавшие банкирскому особняку.

Посёлок, разумеется, проверили в первую очередь. Четыре милицейские бригады обошли четыре улицы, осмотрели приусадебные участки, дома и надворные постройки. Особое внимание уделили необитаемым строениям разной степени запущенности, заросшим бурьяном и кустами. Таких, заброшенных, насчитывалось пять – по одному на трёх «центральных» линиях и два – на прилесной. Находившихся на месте жителей опросили. Следов пропавшей не нашли.

Повторный обход с собакой, как и первый, результата не дал – никто ничего подозрительного не видел, не слышал.

«Ментам у тебя лично веры нет… ну-ну… а я, по-твоему, кто?.. такой же мент, только бывший и, может, более удачливый… пока. Я же вижу – ты ко мне относишься, как к собаке своей. Марс, бедолага, в чём виноват?.. Ну, не сдюжил, пересрал пёсик, крышка малость съехала… с кем не бывает?.. Время пройдёт, поправится… так нет же – грохнули кобелька, как не оправдавшего высокого доверия.