Стекляшек было просто до хренища. Мы их сняли, перемыли каждую, затем прицепили обратно.

После люстры пришла очередь посуды, стоявшей годами в серванте, потому что она была «для особого случая». Причём за всю свою жизнь, проведённую в отчем доме, я так и не застал ни одного «особого случая», когда эти чертовы сервизы оказались бы на столе.

— Ну а теперь Илья, запускай стирку, мой полы и вытирай пыль. Алексей идет выбивать ковры. — Радостно сообщила нам мать, наблюдая, как двое ее сыновей с остервенением суют эту посуду обратно в сервант.

— Ма-а-а-а! Я еще ребенок! — Возмутился Илюха.

— Серьёзно? — Матушка изобразила на лице удивление и покачала головой. — А ведешь себя, как взрослый, самостоятельный человек. Вещи из дома таскать решил.

— Да я собирался в поход! Как в походе без тушенки⁈ — Попытался объяснить неразумной родительнице Илюха. Неразумной она, конечно, была с его точки зрения.

— Вот видишь! — Мать, соглашаясь, кивнула. — Очень деятельный мальчик. Взрослый. Так что, давай. Сначала стирку, потом пыль. Алексей! Выбивалка — там!

Следующие два часа мы с младшеньким прозрели окончательно. Оба сделали выводы, что неправильно и крайне неосмотрительно расстраивать родителей. В нашем случае одну родительницу.

Я пока выбил дурацкие половики, чуть не помер. Слишком много времени прошло. Забыл, насколько это «увлекательный» процесс.

Во-первых, они были тяжёлыми. Просто неподьемными. Пока затянешь один палас на перекладину, офигеешь. Во-вторых, когда лупишь по ним пластмассовой выбивалкой, рука отнимается буквально после пятого удара. Чтоб пыль действительно вытряхивалась, бить нужно сильно. С оттяжечкой. В-третьих, проблемой стала как раз сама пыль. Она летела мне прямо в лицо, забиваясь в рот, в нос и даже в глаза.

Когда закончил с коврами, которых было аж четыре штуки, один из спальни, один из зала, один и прихожей и четвёртый — для «особого случая», чуть не взвыл от радости. Взвалил на плечо два и потащил их в дом. Потом вернулся за оставшимися.

— Ты что так долго⁈ — Встретил меня Илюша. — Я думал, ты там жить остался. Давай полы мыть. Мамка к теть Зине ушла. Договариваются, как поедем. На электричке или на машине. Но машина у них же маленькая. В «Запорожец» всеми не влезем.

— С чего бы полы будем мыть «мы», если это должен был уже сделать «ты»? — Поинтересовался я у братца.

— А у меня стирка. — Заявил он, нагло уставившись мне в глаза.

Я подошел к ванной комнате, открыл дверь, заглянул внутрь. На кафельном полу тряслась и громыхала круглая стиральная машинка. Такое чувство, будто она вот-вот выпустить огненный хвост и улетит в стратосферу. Настолько сильно все это гудело.

Ванная до верху оказалась заполнена водой. В воде плавали наволочки и полотенца. Наверное, их Илюша постирал в первую очередь, а теперь запустил вторую партию. Между вещей невозмутимо покачивались два кораблика, несколько солдатиков и большая пластмассовая миска.

— Это что? — Спросил я братца, а потом конкретно рукой указал в нужную сторону.

— Это я белье полоскаю. — Ответил Илюша с уверенностью абсолютно честного человека.

— А зачем, скажи мне, неразумное дитя, ты в воду налил «синьки»? — Снова поинтересовался я, изо всех сил сдерживая желание отвесить этому малолетнему придурку подзатыльник.

Просто среди полотенец и наволочек плавала еще и материна любимая блузка. Единственная. Она была белого цвета с мелкими цветочками. Ключевое слово «была». Потому что теперь такой уже не будет. Илюша, судя по романтичной, насыщенной голубизне воды, реально долбанул в ванную «синьки». Ладно, полотенца и наволочки. Им это не навредит. Но вот блузка…

— Ты дурак? — Спросил у меня младшенький. — Это же — море! А море, оно синее. Ну вообще… В школу ходишь, а простых вещей не знаешь.

— Сейчас мать вернется, будут нам и простые и сложные вещи. Иди отсюда! Мой полы. Сам закончу. — Я схватил Илюху за шиворот и попытался выпихнуть.

Хренушки! Этот чудо-ребенок раскорячился в проходе морской звездой. Он уперся руками и ногами в дверной проём, поэтому мне пришлось для лучшего эффекта просто дать ему пинка.

— Не трогай моих солдатиков! — Орал он, пробкой вылетев в коридор.

Пока братец мыл полы, ползая по полу с тряпкой в руках и громко сетуя на жизнь, я попытался выполоскать вещи. Естественно, ни черта у меня не вышло.

— Ну твою ж мать… — Я выкрутил блузку, встряхнул ее и около минуты тупо пялился на то, во что она превратилась. — Илюша, блин… Эстет херов. Море ему подавай.

— А я все мамке расскажу, как ты тут матюкаешься. — Между дверью и косяком просунулась голова брата.

Судя по его хитрой физиономии, он собрался меня шантажировать. Сейчас, очевидно, речь пойдёт о том, чтоб я взял вину на себя. А мы с шантажистами, что? Правильно! Мы с ними переговоров не ведем.

Поэтому, когда родительница вернулась от соседки, ее ждала чистая квартира, идеально вымытые полы и нежно-голубая блузка в цветочек.

— Это… что? — Спросила она, разглядывая вещь, которую я демонстративно крутил перед ней то одной, то другой стороной.

— Теперь у тебя есть новая кофточка. Давай смотреть на все позитивно. Твой младший сын решил, так будет лучше. — С улыбкой ответил я, искренне надеясь, что быстро, а главное, хорошо помытые полы скрасят эту печальную новость.

— Да меня, как бы, и старая устраивала. — Мать растеряно посмотрела на Илюху. Он сидел на диване, сложив руки на коленях. — Ты что, решил, мне очень нужна новая блузка? Поэтому надумал ее перекрасить?

— Конечно! — Ответил я вместо брата, не дав ему рта раскрыть. — Но ты не расстраивайся. Он больше так не будет. Да?

Я повернулся к Илюше и многозначительно поднял брови.

— Да. — Ответил он, а затем осторожно почесал спину. Там остался след от смачно приложившегося мокрого полотенца.

Детей бить нельзя. Наверное. Но я решил, это совсем другое. Это я его не бью, а просто доношу прописные истины максимально коротким путем. И в данном случае мысль была следующая: обосрался — расплачивайся.

— Ну… Хорошо. — Родительница вроде бы отнеслась к новости спокойно. — Давайте собираться. Электричка рано утром. Поможем теть Зине, а она нам выделит облепихи и картошки тоже обещали.

В итоге, мы благополучно, без эксцессов, что выглядело даже удивительно, поужинали и улеглись спать. Учитывая, насколько плотно прошёл день, я вырубился в момент. Тем более, предстоял ранний утренний подъём и поездка к материной подруге на дачу.

В принципе, дача эта всегда была достаточно красивым местом. Я ее помню. Участок тети Зины находился на краю деревни, по сути скорее напоминая просто сельский дом с садом и огородом. Рядом виднелся сосновый лес, а с другой стороны — огромный пруд.

Ездить туда в гости мне нравилось. Но зато категорически не нравилась сама тетя Зина и облепиха с длинными шипами. Обе они были крайне раздражающими. Материна подруга все время спрашивала про школу и достаточно больно теребила меня за щеку. А собирать оранжевую, кислую ягоду, которая лопалась в руках и от нее щипало кожу — вообще то еще развлечение.

Пожалуй, из плюсов данной поездки можно было назвать дядю Борю, мужа и главу семьи. Мужик он всегда был занимательный. Простой, как две копейки. Со мной вел себя так, будто я не тринадцатилетний подросток, а его ровесник.

Дядя Боря не подвел. Едва мы, дотопав от электрички, вошли в дом, он тут же усадил нас пить чай и сходу начал травить байки. Он их рассказывал с таким вдохновением, что заслушаешься.

— И вот ты представь, Леха, тесть-охотник подарил мне не очень крупную молодую собаку. Специально её охоте не учили, но нахвататься знаний успела. Дрянь такая…Пошёл я с псиной по грибы. А у нее явно сработала природная установка: я — с человеком! в лесу! надо работать! Знаешь, чем все закончилось? — Дядь Боря выдержал паузу, чтоб все слушатели прониклись, а затем продолжил. — Закончилось тем, что через полчаса я сидел на дереве и орал благим матом. Иди ты хрен вместе с этим грёбаным лосем! Нахрена ты его на меня загоняешь⁈ У меня ружья нет! Мы пошли в лес за гри-ба-ми!