Едва за зубцами стен появился первый свет, и звезды, каруселью, кружащие над миром, затмила рассветная пелена, Морок довольно промурлыкал что-то себе под нос, и засеменил к окошку спальни Волха, обнаружив его в холодном поту. Мальчик плохо спал всю ночь, снова ворочался и беспокойно смял все одеяло под собой. Морок заботливо обнюхал его лицо, длинные усы защекотали детские щеки. Волх открыл глаза, обнаружив перед собой большой черный нос и широкий мощный подбородок. Теплое кошачье дыхание ласково накрывало лицо Волха, сродни материнскому. Похищенная память не давала ему покоя даже во сне, и едва открыв глаза, Волх тут же стремился найти ответы на все свои вопросы. Погладив кота по широкой голове, Волх потянулся в постели, уперевшись руками в кряхтящую деревянную спинку.
***
Когда-то давно, когда мир только зарождался из пыли и газа, Боги наблюдали за творением из своего царства. Время от времени они вмешивались своей божественной дланью в животворящие процессы и закручивали столбы космической пыли, сотворяя центры мироздания один за другим. Частицы пыли и газа сбивались в крошечные жемчужины, к ним прирастали другие, спаиваясь в единое целое. Круговорот закручивал гигантские кольца, образуя внутри гравитацию, давая начало новой жизни. Боги с удовольствием наблюдали за ростом сжимающейся массы новых тел и радуясь, когда процесс превращал обычную пыль и газ в живую слепящую звезду. Остатки пыли Боги направляли чуть по другой орбите и силой притяжения лепили из них планеты. Но без божественной длани то были лишь мертвые камни, холодные и пустые. Они наполняли их своей любовью, заставляя гигантские сердца издать первый удар. Удар, ознаменовавший рождение нового мира.
Но был среди Богов один удивительный, одаренный демиург. Он был самым молодым, самым любопытным и, как следствие, самым смелым из них. Он жаждал создать нечто уникальное, что будет отличаться от всех остальных. Тщеславие не чуждо и Богам. Он выбрал самую красивую и гладкую новорожденную планету, ласково согрел в своих ладонях и осторожно коснулся своим дыханием. Кусок камня, мгновение назад казавшийся мертвым, вдруг шевельнулся. Каменные горы и пустыни, словно тесто, проваливались и нарастали, формируя живой эмбрион. Этот эмбрион был напитан силой и жизнью демиурга, но в леденящем холоде космоса он сжимался и медленно погибал. Тогда молодой Бог выдохнул еще раз, и эмбриона коснулся мягкий, наполненный поток, накрывший планету, как икринку, тонкой защитной газовой оболочкой. Еще один глубокий вздох, и планета заснула под защитой тяжелой перины соленой воды. Океан, омывший ее, был нежен и ласков, обволакивал каждый изгиб и заполнял выемки. Демиург осторожно опустил ласковые руки, и новое небесное тело встало на свое место в системе новых планет. Остальные Боги лишь улыбнулись находчивости своего брата, и с любопытством наблюдали, как меняется эмбрион под толщей океана и превращается в нечто прекрасное.
Теперь сердце и душа планеты приняли очертания женщины, свернувшейся калачиком и сладко дремлющей в уюте и тишине воды. Так она проспала много тысячелетий.
Волны, вздымающиеся на водной глади, были велики, их горбатые спины китами проплывали по поверхности планеты, не зная препятствий, и разрастаясь ввысь, как горы. Все было заполнено водой, соленой подобно крови и чистой, словно слеза. Этот мир был каплей, удерживаемой сердцем из камня и лавы, текущей по его венам. Водное царство кишело обитателями, каждая унция содержала в себе мегаполисы планктона и бактерий. Могучие киты взбивали хвостами пену на поверхности океана, гигантские косяки рыб вихрем сооружали лестницы воронок, стремящихся пронзить водную пленку. Вода обеспечивала жизнью все и вся вокруг. И жизни этой было настолько много, что планета проснулась, и из каменного ее чрева, с потугами и огненной кровью лавы, растекшейся по могучим бедрам, уродилось пятеро детей. Только лишь открыв глаза, титаны вырвались из лона Матери, и мальками устремились вперед, каждый к своей стороне света. Мать любила их, и связала каждого тонкой еле видимой красной тонкой нитью, дабы чувствовать каждого из них. Со временем ее раны затянулись, и чудища выросли, исследуя толщу океана. Души их были чистыми и простыми, но время накладывало свои отпечатки. Они становились яростнее и алчней, поглощая все больше и больше пищи. Ядро планеты впитывало каждое чувство, клокочущее в исполинских сердцах своих чад. Спустя пять тысяч лет оно раскалилось от их свирепого нрава, и вода начала закипать. Сотни видов растений и рыб сгинули в этой жгучей страсти, тысячи находились на грани вымирания, и тогда планета-Мать вздернула красные нити, подобно удилам. Удила оковались в прочный металл, их цепи сдавили животы детей и врезались в толстые трещины каменной кожи. Их пронзительные крики наводнили уши океана. Ярость и страх поселились в их душах впервые за время рождения. Второй раз Мать дернула поводья, и спины чудищ покрыли губчатые каменные плиты, подобные застывшей лаве, и потянули они их к поверхности воды. Сколь бы не противились они воле родительницы, крики их остались без ответа. Каменные губки произрастали вверх, ровными шестигранниками сцепляясь вместе в гигантские столпы, рвущиеся в синее небо. Чем сильнее и неумолимее вырывалось чудище, тем выше вырастал столп. Но этого было мало. Чудища и дальше могли стращать океан с каменными плитами на спинах, будто черепахи, передвигаясь вблизи от поверхности воды. Мать не могла высасывать из них жизнь по капле, чтобы сохранять их в спокойствии. Была необходима другая мера. И тогда она породила человека, и соединила его сердце с сердцем чудища. И стал человек тянуть из детей ее сок, вбирая силу и разум. И расплодился он по всем пяти Столпам, и занял власть на них. И обучился магии, присвоив все заслуги Матери себе.
Так гласила первая глава учебника по мирозданию. Учебные будни тянулись один за другим. Волх сидел за партой, с тоской наблюдая за беснованием других детей. Бессонница отнимала у Волха последние силы. Он становился невнимательным и вялым. Биение исполинского сердца корпуса будто наковальней стучало в висках мальчика, становясь все сильнее с каждым днем. Казалось, что этот монотонный стук заглушает все прочие звуки. Поток крови, бурлящий в стенах, словно океанический прилив, шуршал в ушах, и доводил Волха до изнеможения. Лицо его стало носить зеленоватый оттенок, как от морской болезни, и это становилось заметным для окружающих. Морок, редко покидающий ребенка, сверлил его взглядом и словно ждал каких-то действий, но их не следовало, отчего болезнь прогрессировала сумасшедшими темпами.
– Ты плохо выглядишь – раздался вдруг сбоку спокойный голос Бадб. На ее плече уже сидел оперившийся птенец, хищно озирающийся по сторонам. Он вырос почти в три раза за эти несколько месяцев, и уже становился похожим на взрослую птицу. – Если так пойдет и дальше, ты станешь первым трупом на курсе.
– Да неужели? – проскрипел Волх сквозь зубы, недовольный ее появлением.
– Да. И на твоем месте, я бы спросила совета у старших. Ясно же, в одиночку с этим тебе не справиться. Я слышала, Рё привел тебя в корпус? Он один из лучших старшекурсников. Наверняка он знает, как тебе помочь.
– Ну да, ты сама говорила, что дом слышим только мы четверо. А тебе кто помог?
– У меня не было таких проблем – пожала она плечами. – Я слышу здание, но оно не заглушает остальной мир, как у тебя. К тому же, когда биение слишком громкое, Гамаюн помогает мне. Она точно знает, что сделать, чтобы я чувствовала себя лучше.
– Хочешь сказать, этот воробей тебя исцеляет?
Гамаюн резко раскрыла крылья и громко закричала, оскорбившись на такие резкие выпады. Птице сильно не понравилось сравнение со столь мелкой птицей, как воробей.
– Хочу сказать, что Гамаюн – она выделила имя птицы – куда больше, чем питомец или друг. Если бы ты был внимателен на лекциях, то знал бы, что через них мы черпаем свою силу, и через них питаемся. Как думаешь, почему даже у самых слабых учеников звери сильно выросли за эти месяцы, а твой кот как был размером с крупную собаку, так и не поменялся? Причем, насколько мне известно, из котенка до теленка он дорос собственными силами, ты ему в этом ничем не помог, а должно быть ровным счетом наоборот. Мой тебе совет – Бадб злобно прищурилась. – Умерь свою гордыню и самонадеянность. Иначе, когда начнутся реально сложные уроки на практике, тебя быстренько спишут в утиль. Ты страдаешь, потому что отказываешься принимать то, что даровано. И кстати, у тебя подарок очень щедрый. По всей школе уже прошел слух о том, что твой кот – акшар, но ты даже этого не замечаешь, настолько ты зациклен на себе.
