– Хорошо. Здесь я с тобой соглашусь. – Волх сбавил темп. – Тогда давайте все выясним вместе. Сделать это будет куда проще, если мы объединимся.
– Быстро же ты себя пропихнул в лидеры – осклабился Аол. – Мне такие выскочки не по душе. Делай что хочешь. Только нас не втягивай. Мне пока что еще жизнь дорога. Ты видимо не в курсе, что здесь каждый день погибают ученики. И иногда, кстати, из младших классов. Отсев идет, как через сито, и к старшим классам остается меньше четверти поступивших, и я хочу попасть в эту четверть. Раз у нас отняли память, значит так было нужно, значит, это должно нам помочь. А насчет священной коровы, думаю, ты не прав. Все знают, что власть сменяет друг друга по истечению четырех столетий, а королева правит уже очень долго. Может, настало ее время уйти на покой, и она выбирает себе преемника?
– Может и так, но я предпочитаю видеть путь, по которому иду – Волх ожидающе посмотрел на девочек. Бадб сомневалась, а Уна смотрела на него с подозрением, как и прежде. Волх знал, что у него не выйдет сманить их в первый же день, но семена он посеял, и теперь оставалось только ждать всходов. – Я даю вам время подумать. За собой никого не тяну. Единственное, прошу никому не говорить об этом разговоре. Я сам по себе, вы сами по себе. Пока что.
На этом они и разошлись. Морок не подал виду, что его задели слова юного хозяина. Он неспеша проводил его до комнаты, и стоило закатному солнцу утонуть и раствориться в пустынном горизонте, прошмыгнул в окно на ночную прогулку. Ночь манила свежей прохладой и напитывала воздух свежестью. Внутри корпуса климат сильно отличался от сухого безжизненного воздуха за его стенами. Дом создавал экосистему, способную поддерживать в нем жизнь. Это было необходимым как для самого дома, так и для его обитателей. В некотором смысле, это можно было назвать симбиозом, ведь побочный продукт магической деятельности магов тут же шел в переработку. Здание проглатывало любую крупицу лишней энергии и пускало ее в ход. Оно не требовало ремонта и любых вмешательств во все системы именно благодаря трудолюбивым муравьям, ежедневно оттачивающим магические способности. Надо отдать должное проектировщику, он отлично спроектировал корпус. Поскольку дети славились излишком энергии во всех направлениях, не только магических, кто-то очень прагматичный и скрупулезный создал систему так, что ничто не пропадало даром.
Морок мягкими лапами неслышно пробирался вперед. Патио выглядел необычайно уютно для кота в лунном свете. Его длинные уши чутко улавливали любой звук, от сверчка в траве, до летучей мыши, чьи предки поколениями не покидали этих стен. Он слышал, как черные вороны цокают коготками по каменным парапетам, наблюдая за кошачьей тенью, текучей массой движущейся к башне – донжону. Кота не интересовали звери, обитающие внутри корпуса, его интересовало нечто другое, нечто с энергией, так похожей на его собственную. Запах этих существ манил его, словно деревенского кота на аромат домашней сметаны в котелке. Эта кровь была сладкой и наркотически притягательной.
Донжон всегда находился под охраной старост, которые сменяли друг друга ровно через 12 часов. Полночь – время изменений и магии. Горящие красными углями кошачьи глаза четко уловили движение в дозорном отделении сверху башни. Это старосты пришли на смену своим соплеменникам. Отлично, идеальное время, чтобы прошмыгнуть незаметно. Черная шерсть кота растворилась в тени донжона, впиталась в его стены. Камень покрылся инеем в месте, где проникло инородное тело, но спустя секунду, облегченно вздохнул, не вызвав подозрение у стражи. Морок растекся по жилам, будто кровь, внедрился в лимфатическую систему каменного исполина и, оседлав давление громадного сердца, как лодка, устремился к наружной стене. Он легко подавил желание впиться острыми клыками в вены корпуса, ведь сегодня на ужин собирался отведать нечто более притягательное. Сквозь толстую дерму стены его глаза легко различили пятерых суккубов, ползающих на четвереньках у подножья башни. Тела их были белыми и казались нежными, как лепестки цветов. Полупрозрачные конечности, ощупывали землю под донжоном бережно и осторожно, будто боясь потревожить душу башни. Они были ласковы с ее стенами, бережно и трепетно они стремились вверх по ее бороздкам и морщинам, как насекомые, стараясь оставаться незаметными. Головы их, как бутоны, не имеющие ни глаз, ни рта, хоботком нащупывали изъяны и слабости каменной кожи, чуткими прикосновениями собирая пыльцу и нектар, питающий ее веками. Размером они были с обычного человека, субтильного телосложения. Белые нежные тела пульсировали от энергии, Морок различал под их тонкой кожей каждую жилу и вену, в которой текла полупрозрачная кровь. Каждый из суккубов был наделен разумом и чувствами, развитием они ни в чем не уступали людям, а некоторые из них, даже превосходили интеллектом некоторых человеческих ученых. Весь их внешний облик говорил о нежности, ранимости и в чем-то даже, человечности. Но кошачьи глаза не так легко затуманить, как людские. За этой белой периной скрывалось нечто опасное, жаждущее и стремительное. И пусть все движения их были плавными и текучими, Морок точно знал, что даже мангусты не смогли бы тягаться с ними в скорости и проворстве. Он знал, что острые жала всегда ждут своего часа обнажить острие и вонзиться в глотку или сердце жертвы. Маги годами учились заглядывать дальше, чем видят их глаза, и не поддаваться соблазну суккубов. Но коту это было не нужно. Морок сам состоял из чистой энергии, и энергия эта была родственна суккубам. Но в отличие от этих существ, Морок имел более сложные корни.
Его длинные усы, подобно их хоботкам, ощупывали воздух, не пропитанный ничем. Не было в нем ни запахов, ни влаги, способной принести с собой следы жизни. Единственными живыми организмами были эти странные белые цветы, ползающие у подножия донжона. Стены дома словно выработали мощный иммунитет от их прикосновений, и не пускали их выше пяти метров, становясь абсолютно гладкими словно вода или стекло. Не за что было им зацепиться и протолкнуть тела выше, они сползали вниз, попадая в ловушку из маслянистой жидкости. Тем не менее, они не оставляли попыток, и упорство некоторых из них время от времени вознаграждалось, когда общими усилиями удавалось испить весь сок с тела дома и проскользнуть через эту медленную реку. У них не было другого выбора, ведь их единственная пища обитала только за стенами каменного гиганта, а юркнуть за ворота пустыря не давал ядовитый плющ, сжирающий всякую тварь, незаконно пытающуюся покинуть территорию. Суккубам была отведена особая роль в этой экосистеме, и они об этом знали.
Морок затаился недвижимой тенью внутри стены, зрачки его расширились, вцепившись в силуэт ближайшей твари. Голод давал о себе знать, и утолить его нужно было немедленно, ведь иначе он мог наброситься на любой другой источник, будто дикий зверь. Кот есть кот, а коты любят есть мышей, и мыши как раз водились здесь в неограниченном количестве. Какой соблазн впиться в шею нескольким из них, обездвижить, и лакомиться их кровью почти всю ночь до самого рассвета! Красный его язык непроизвольно лизнул мокрый нос, и протолкнул выделившуюся слюну вниз прожорливой глотки. Едва слышимый звук отозвался в коже стены, и суккубы, замерев на секунду, рванулись в стороны от черной тени. Появившиеся их пасти тут же обнажили зубастые глотки, испещренные рядами острых змеиных клыков. Головы, подобные бутонам, теперь походили на пасть Харибды, показавшейся из пены морской. Морок, как пружина, накопившая потенциальную энергию, вырвался из тени, молниеносным прыжком настигнув ближайшую жертву, не дав ей издать ни звука, крепкими клыками раздробив шейные позвонки и разорвав глотку. Лишь тихий хрипящий стон вырвался из пасти суккуба, и тут же стих. Не успев разделаться с одним, Морок в ту же секунду зацепил когтями передней лапы еще одно существо за тазовую кость, поймав того в прыжке, и рванув в свою сторону. Суккуб мерзко взвизгнул и извернулся в воздухе, будто змея, по инерции собираясь ужалить кошачий бок. Но кот оказался быстрее, и отпрыгнув в сторону, тут же нанес второй удар. Точный укус, и голова твари отлетела на десятки метров. Визг мог привлечь внимание стражи, поэтому кот заблаговременно перенес два тела в пасти ближе к стене, и прыжком вторгся в тело здания. Мертвые суккубы не представляли опасности для дома, поэтому реакции от него не последовало, кроме тут же растворившегося влажного пятна от растаявшего инея на стене. Кот проглотил первое тело с жадностью, утолив яростный приступ голода. Второе он смаковал еще несколько часов, время от времени предаваясь жестокой игре кошки-мышки с недвижимым телом между колонн террасы на заднем дворе кампуса. Следов от суккубов не оставалось, кровь их была подобна воде, и испарялась без остатка, что несомненно было удобным. Хотя иногда в кошачьей голове гнездилась мысль о том, чтобы принести кусочек маленькому человеку на кровать, чтобы тот мог оценить, какой ловкий и проворный у него друг. Но кот, будучи котом, все же был им не до конца, и разум оставлял кошачьи амбиции в пользу логике и прагматичности.
