После нападения одержимых на собрание Экзорцистов как отвлекающий маневр, они напали на Машу в особняке Марглены. Я пригласил Белиала к себе. Он благородный первородный демон и удерживал Ад в равновесии много веков, но, как правильно отметил, все любят власть, а тем более грешные сущности Преисподней. Белиал стойко правит в своей вотчине, но грядут перемены. Мы знакомы с ним очень давно. Один из немногочисленных друзей, который, так же, как и Вася, пытается вернуть мне любовь к жизни. Его жаркие во всех смыслах вечеринки в Адском Дворце, конечно, очень занятны, но одиночество мне все же ближе. А может быть, нужнее. И потому Бел не соврал мне, что не в курсе, что демоны вытворяют в мире людей, поскольку всеми этими одержимыми управляет другой не менее могущественный демон.

Неосознанно меня задело то, как Бел флиртовал с Машей. Я не мог его осуждать. Он демон, искуситель, это его сущность, чего он никогда не стыдился, в отличие от другой своей черты. Но, проклятье, я не мог спокойно смотреть, какими глазами Маша изучала Бела. Черт, да она была готова наброситься на него и предаться плотским утехам прямо на журнальном столике передо мной. Нужно поговорить об этом с Белиалом, и пусть он меня трижды обсмеет, я не готов отдать эту хрупкую девушку на растерзание безумной любви Дьявола. Конечно же, Маша боится меня. Еще бы, столько кошмарных слухов ходит. Она сама девчонкой бегала по моим садам, выглядывала древнего старикашку. Для нее с сестрой это была игра. Мне польстило, не спорю, как она уставилась на меня, увидев впервые. Черт, я тогда был совсем не готов к встрече с ней, правильно заметил Вася. Но я не мог дать слабину, тем более нас подслушивала Маша. Всю ночь и день проиграл в покер с Белиалом, это был финальный турнир, где я, кстати, выиграл, и за Белом теперь должок. Но тот взгляд Маши… Я бы многое отдал, чтобы она и впредь так смотрела на меня, каждую минуту моей бесконечной жизни… Может, все-таки Вася прав и мне пора опять возвращаться к жизни? Да, думаю, соглашусь с ним, не озвучив это вслух, но теперь проблема в том, что я не вижу причины вернуться, как если Маши не будет рядом. Глядя на нее, я начинаю вновь дышать полной грудью. Черт, я готов сознаться, что она мне безумно нравится как женщина, вредная, своенравная женщина. Но загвоздка, что она видит во мне только жуткого колдуна и злобного Некроманта, и это никогда не изменить, я вижу это. Но даже это все меркнет и тускнеет перед тем, что она собой представляет. Она ничего не знает о себе, о том, кто она. Но это знают все остальные. И если брать во внимание, что темная сторона сущностей миров активизировалась в охоте за ней, значит, скоро подоспеют и другие. И у нас нет времени ни на что. Поскольку она попала мне в руки, я стал вновь участником Вселенской войны. О, Великий Создатель, я не готов. Я совершенно не хочу впутываться в эту войну, как это делают мои братья и сестры. Но Маша в моем доме, и я не могу бросить ее на растерзание.

– Она тебе нравится, не правда ли, друг мой? – произнес Бел, как только Маша скрылась за дверьми.

Он закурил очередную сигарету, и янтарные глаза лукаво заблестели.

– О чем ты? Нет, конечно. Мне нужно сберечь ее, поскольку Экзорцист не выполнил свои обязанности. Да и к тому же ты сам прекрасно знаешь, кто я и кем является она.

– Ну и что? Не вижу никакой проблемы в этом. Ты привлекательный мужчина, она чертовски горячая штучка. Совершенно не вижу причин, почему бы не оценила твою бесконечно огромную кровать. – Бел выпустил кольца дыма в меня.

– Не напоминай о твоих оргиях на моих простынях, ты знаешь, что я до сих пор зол за эту чертову выходку.

– Ты привел столько нимфоманок с бала, а сам уперся со своим змеем на охоту за циклопом. Я же должен был как-то развлечь дам. Ничего другого не смог придумать. – Он невинно пожал плечами. Я закатил глаза. Иногда он бывает чертовски беспечным, этот король Ада. – Ты раньше не был таким занудой, Маркус.

– Ладно, давай вернемся к одержимым. – Я поднялся, потянувшись, расслабил все мышцы, что были в оцепенении от присутствия Маши.

– Хорошо, давай вернемся к одержимым, но учти, – он ткнул в мою сторону пальцем, – раз ты отказываешься от такого лакомого кусочка, то я планирую открыть охоту на Машу.

Гнев в одно мгновенье подскочил во мне выше всех допустимых мер. Я еле сдерживал внутренний огонь, чтобы глаза не заполыхали. Но, видимо, зрачки все же окрасились в ярко-зеленый, потому как Бел усмехнулся. Проклятый Дьявол! Дернуло же меня с ним познакомиться. Я прошагал до окна и отдернул занавески, оставив небольшую щель, чтобы посмотреть на зелень сада.

– Насчет одержимых, – серьезно продолжил он, – я уверен, что это начало войны. А если это и впрямь так, Маркус, то междоусобицы в Аду – это наименьшая моя проблема.

– Да, ты прав, в любую минуты могут вмешаться Ангелы.

– Тебе не мешало бы побывать дома и узнать, чью сторону они примут. – Бел глубоко затянулся.

Я покосился на него и нахмурился. Не был там тысячу, а может, и больше лет и не горел желанием туда вернуться.

– Там ничего и никогда не меняется, Бел. Они будут придерживаться нейтралитета.

– Там поменяется все, когда пробудится Сила Потомка. И это они знают.

– Знают, но все равно ничего не делают. – Я задумчиво смотрел в окно, и голова взрывалась от многочисленных мыслей.

– Вот этого я, проклятье, совершенно не понимаю! Вы должны уравновешивать Миры. – Бел поднялся, раздраженно отшвырнув сигареты в камин. – Что они там, черт возьми, делают? Просиживают свои особенные задницы? Или спят, смотрят кабельное, что, черт возьми?!

Лицо Дьявола от гнева зазолотилось, глаза засветились ярче солнца. Бел всегда был вспыльчив, но легко отходил от своего раздражения. В этом состоянии он напоминал мне насекомое в янтаре, и я никогда не мог сдержать улыбку. Правда, была еще другая вариация гнева Владыки Преисподней. Тот вариант не подразумевал драгоценного свечения, в том состоянии его глаза по-прежнему оставались янтарными, а вот кожа темнела, покрываясь черными прожилками, аура вокруг становилась черной, словно мгла, окутывая все тело. Вот тогда надо убираться куда подальше, ибо Дьявол разгневан и от тебя не останется даже воспоминания. Но сейчас Бел светился, как небесный светлячок, и я улыбнулся, глядя на него.

– О нет-нет, Маркус! Ты опять смеешься надо мной! Не смей, не смей этого делать! – завопил Бел, и это стало последней каплей – я заржал.

Дьявол тут же погас, поникнув плечами. Он обиженно смотрел на меня. Ну знаете, таким взглядом смотрит возлюбленная супруга на своего мужа, который не заметил ее новой стрижки. А я не мог остановиться, давненько не смеялся, а тут Адский светлячок злился возле моего камина.

– Ты мерзкий, гадкий тип, Маркус! Ты знаешь об этом?!

В эту минуту в комнату вошла Маша и замерла с подносом в руках на пороге. Она удивленно уставилась на меня. Бел же при виде девушки тут же взял себя в руки и принял вид гордого, вселяющего страх Короля Ада. Я не мог вынести взгляд карих глаз и отвернулся к окну. Черт меня возьми, при ее появлении тело вновь стало напряженным. Мне кажется, что оно отказывалось в этот момент сотрудничать с разумом, потому как я-то четко понимал: причин для такой реакции у меня нет. Когда я отвернулся, Маша ожила.

– Я принесла кофе, – произнесла она сладким голоском и, судя по легким шагам, прошла к столику.

Проклятье, я забыл, что разул ее перед сном. Ее обувь была грязной, как и моя, после того как ее вырвало после телепортации. Я отнес ее, чтобы почистить, и совсем позабыл вернуть. Что ж, по–видимому, я и впрямь гадкий тип. Повернулся, когда Бел принимал из рук девушки поднос, и – о черт! – он недвусмысленно подмигнул ей, улыбаясь одной из своих улыбочек, от которых, насколько я знаю, дамы сразу превращаются в лужу у его ног. Но не Маша. Она покраснела, но скромно опустила глаза. Чтобы избежать соприкосновения с рукой Бела, резко отпрянула назад и, споткнувшись об угол журнального столика, полетела на пол. Прекрасные глаза широко распахнулись от неожиданности. Я тут же дернулся к ней. Но Белиал в доли секунды, держа поднос в одной руке, второй подхватил Машу за талию и крепко прижал к себе. Девушка смутилась еще больше. Ее ладони прижались к крепкой груди Дьявола, и она во все глаза уставилась на своего спасителя.