Отчего-то вспоминаю слова Дамира: «Больше не будут». Понимаю, что он основательно с ними поговорил, когда покидал подъезд. От этой мысли становится тепло на душе. Наверное, он единственный, кто за последние три года что-то сделал для меня. Ещё Иван, но его попытка успехом не увенчалась. Ждала Дамира на следующий день, уверенная, что он обязательно придёт за благодарностью, какой бы она ему ни представлялась, но этого не случилось.

Рассматривала его мельком, отметив непривлекательную внешность, но очень пронзительный тёмный взгляд, который он то и дело смущённо отводил, когда я смотрела в упор. Крепкое спортивное телосложение, большие руки, широкие плечи и сила, исходящая от него, заставляют обратить внимание. И голос – потрясающий, вибрирующий, низкий голос, который проникает под кожу, подчиняя и заставляя вслушиваться в каждое произнесённое слово. В полумраке, сгораемая от страха и стыда, я увидела в нём бородатое чудовище, но позже, когда он сидел напротив, болтая с Дашей, передо мной предстал совершенно другой человек. Такой бы мог нас защитить, закрыв собой…

Но мужчины, как правило, шарахаются от проблем, предпочитая лёгких, не обременённых заботами девушек желательно без детей. Да и такие проблемы, как у меня, не каждый вытянет, не говоря уже о вероятности столкновения с криминальными элементами и угрозе жизни. После недолгих отношений с Ваней я пришла к выводу, что не стоит вступать в любого рода связи, чтобы люди, связанные со мной, не попали под удар. Одного инцидента, сделавшего человека инвалидом, было достаточно.

– Мама! – Дашка несётся в мои объятия.

Так происходит каждый день, потому что за восемь часов соседка успевает прочитать дочке множество нотаций, которые потом трансформируются в шокирующие фразы, извергаемые моим ребёнком в самые неподходящие моменты.

– Отвратительно себя вела, – прыскает женщина и захлопывает дверь перед моим носом.

– Мам, она врёт, – стонет дочка, – я почти всё время молчала, чтобы она не ругалась. А она всё равно ругалась, потому что я молчала.

Видимо, тишина Алевтину Михайловну раздражает так же сильно, как и незакрывающийся рот Даши. Золотой середины нет, а значит, каждый день я услышу комментарий о плохом поведении своего ребёнка.

– Я знаю, родная. Просто не груби бабушке Але и отвечай на вопросы только «да» и «нет». Этого достаточно.

– Если я с ней не разговариваю, она не разрешает мультики смотреть. А я хочу, потому что у нас телевизора нет.

– Тогда разговаривай, но спокойно, – опускаюсь перед дочкой, понимая, что услышу уже привычные жалобы.

– Тогда она ругается, что я много болтаю.

– А мультики смотреть разрешает?

– Да.

– Ну вот, значит, болтать лучше, чем молчать.

– Хорошо, – вздыхает, понимая, что завтра снова отправится к соседке.

Посматриваю в окно, отмечая, что ещё не стемнело. Детская площадка недалеко, и мы успеем немного погулять, чтобы развеяться после моего непростого дня.

– Пойдём погуляем? Сходим на площадку, может, там будут дети.

Дашка скачет и несётся к двери, чтобы натянуть кроссовки и лёгкую куртку. И пока я натягиваю джинсы, сняв единственную строгую юбку, в которой появляюсь на работе, она мнётся на пороге.

– Мам, я денюжку нашла, – протягивает мне свёрток из красных купюр.

Пересчитываю, обнаружив двести тысяч. Запредельная для меня сумма, которую я собираю за четыре месяца при условии, что выступаю в клубе каждые выходные.

– А где ты нашла?

– В кармане, – показывает на куртку и ныряет ладошкой, надеясь найти ещё.

Анализируя последние несколько дней, понимаю, что их мог оставить только Дамир. Чувствовала себя обязанной, не смея указать на выход, но он сам смекнул, что пора нас покинуть. Я даже провожать его не пошла, опасаясь разрыдаться, но видела, что он на несколько минут задержался у двери. Видимо, тогда оставил деньги в Дашиной куртке, уверенный, что там точно найду.

Оседаю на диван, перебирая хрустящие купюры и не веря, что совершенно посторонний человек с лёгкостью разбрасывается такими суммами. Почему? Он помогает всем одиноким матерям, попавшим в трудную жизненную ситуацию, или по какой-то причине выбор пал на меня? Деньги плюс телефон, продукты и домик для Даши в итоге вышли тысяч на триста пятьдесят. Он просто так потратил столько денег на людей, которых видит впервые. С какой целью? И вернётся ли, чтобы получить что-то взамен? Он даже мой номер не взял, а я не подумала записать его. Хотя он ведь знает, где я живу. Странная и непонятная ситуация… Так не бывает.

– Мам, не плачь. – Погрузившись в свои мысли, даже не заметила, как по щекам стекают слёзы, капая на мои ладони. – Денюжка – это же хорошо? – Едва заметно киваю. – Давай ещё поищем, может, где-то ещё есть?

– Нет, родная, нигде нет. Ты молодец, что нашла.

– Мам, купи мне конфеты, – мнётся, сминая пальчики. Сладости, купленные Дамиром, скоро закончатся, и Дашка выпрашивает сладости впрок. – Я же нашла много денюжек и ты можешь потратить немного?

– Обязательно куплю. Пошли.

В любой другой ситуации я бы Даше отказала, но не сейчас, когда ребёнок победоносно шагает к двери, уверенный, что порадовал маму. Ползём в парк, где дочка сразу же находит компанию и увлечённо носится с детьми. Смотрю в одну точку, снова и снова прогоняя в мыслях тот самый вечер, когда встретила Дамира. Ни одна из версий, по которой он нам помог, не приживается.

Может, он работает на тех, кто посещает мою квартиру два раза в месяц? Но они забирают, а он дал. Да и не видела я его ни разу до того злополучного вечера. Так привыкла к однообразию как в жизни, так и в собственных мыслях, что появление мужчины, который проявил заботу по отношению ко мне и Даше, встряхнуло. Неужели ещё остались люди, которые способны проникнуться сложностями незнакомых людей и помочь? Или же Дамир сделал это с какой-то целью, суть которой пока мне неясна?

Вспоминаю, как тихо он ушёл, и понимаю – не было цели. Что тогда? Как вариант жалость. Элементарная человеческая жалость, словно тебе на улице встретился маленький замученный котёнок, которого совесть не позволит оставить в беде. В тот день, прижав к себе Дашу, почти не спала, перемалывая события вечера, которые сменялись с такой скоростью, что я не успевала среагировать. И после то и дело всплывал его образ, позволяя вновь ощутить то волшебное чувство, когда в твоей жизни есть кто-то, способный позаботиться и протянуть руку помощи.

Почему я вообще об этом думаю? Было и было. Не думаю, что мужчина обрадовался бы, узнав о продаже телефона, который купил. Я даже на Дашкин домик посматривала, прикидывая, что его можно продать как уже ненужную игрушку, но вовремя поняла, что, скорее всего, он станет единственным дорогим предметом в нашей квартире. Не могу я лишить дочь той крохотной радости, которую она испытывает, выставляя фигурки. Неправильно это… Ещё неправильнее жить в таких условиях, каждый день объясняя ребёнку, что мы можем себе позволить только хлеб и кашу. Но в моём случае жить так мы будем ещё не один год.

Задумавшись, пропускаю момент, когда начинает темнеть, зову Дашу, с трудом оторвав от детей на площадке, и тащу домой. Наркоманы расступаются, пропуская нас, не обронив ни слова. Лишь косо посматривают, сдерживая комментарии и глядя в пол. Не думаю, что их терпения хватит надолго. Как только они поймут, что Дамир больше не появится, вернутся к привычному отношению и сальным шуточкам. И всё станет как прежде. Для всех нас.

Дамир

Возвращаюсь через сутки, целенаправленно еду в знакомый двор, чтобы увидеть, как Алёна выходит из подъезда и семенит к арке. На ней та же одежда с пришитыми к блузке пуговицами, и сумка, вид которой просто кричит, что её место на свалке. Соседей не видно, хотя сомневаюсь, что ребятки выползают в такую рань.

Выруливаю и тихо еду, не выпуская из вида и наблюдая, как Алёна быстро вышагивает по тротуару, переходит улицу и проходит квартал, а затем ещё пять, пока не оказывается у старого здания, больше похожего на какое-то учреждение. Она шла, хотя мимо проносились маршрутки и троллейбусы. Даже на дорогу нет денег? Вбиваю адрес в поисковик, сразу высвечивается «Детская хореографическая школа «Фуэте». Значит, преподаёт танцы или работает на любой другой должности. И всё же, мне кажется, танцует.