Он задел меня по касательной, но я не могла слышать слова из-за шума крови в ушах. Итак, я подарила ему свою улыбку, внимание и неохотное одобрение.

Я сдерживала свое разбитое сердце почти сорок минут, вплоть до того момента, когда он встал, затем притянул меня в свои объятия, и его объятия безмолвно поблагодарили меня за то, что я была рядом с ним. Я закрыла глаза и вдохнула его знакомый запах, ища утешения, где только могла.

Онемев до мозга костей, я смотрела, как он уходит, и мне потребовалась секунда, чтобы понять, что я стояла одна в фойе намного дольше, чем нужно.

Вернувшись на землю, я поднялась по лестнице в ванную, где взяла сине-белую палочку и уставилась на девять маленьких букв, уже изменивших мою жизнь.

Беременна.

Глава 26

Вик

Я устал. Чувствовал себя изношенным до костей. Тоньше, чем слой сливочного масла на тосте во времена Великой депрессии. Я с облегчением оказался дома после долгого дня, но как только вошел внутрь, напряженное выражение лиц моих родителей заставило меня остановиться на полпути.

Атмосфера. Воздух вокруг нас. Все это было странным. И когда я проследовал в гостиную, то увидел проблему своими глазами.

Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

На секунду мои легкие сжались.

— Что ты здесь делаешь?

Мужчина просто моргнул, явно не впечатленный.

Роам сидел на одном конце дивана, безупречно одетый в черный повседневный костюм и итальянские кожаные ботинки, а Аника сидела на противоположном конце, слегка заламывая пальцы. Было видно, что ей не по себе. И Роам наблюдал за ней так, как мне не нравилось.

Не сводя глаз с моей сестры, он холодно ответил:

— Ну, это не очень вежливый способ приветствовать коллегу.

Прошу вас.

Роам не был коллегой. Он был чумой. Мор в человеческом обличье.

К сожалению, он был моей дойной коровой. Ответом на мои проблемы. Но он перешел черту.

— Что ты здесь делаешь, Роам?

И как чертов мученик, он сказал:

— Я хотел встретиться с семьей, ради помощи которой рисковал собой.

Подвергнул себя опасности?

Вот сука.

Как будто прошлой ночью я чуть не получил пулю в грудь из-за безрассудного подростка, который был одержим желанием убить себя и забрать меня с собой.

Моя челюсть сжалась.

— Если ты хочешь поговорить со мной, тебе достаточно позвонить.

— Но я этого не сделал. — Затем он посмотрел на меня, его глаза были темными, холодными и нечеловеческими. — Не так ли?

Чертов ад. У меня росло ощущение, что я совершил огромную ошибку, связавшись с этим человеком.

Мои подозрения подтвердились, когда он встал и подошел к каминной полке, взял любимые мамины безделушки, осмотрел их и сказал:

— От меня не ускользнуло, что это наше краткосрочное соглашение было задумано, чтобы принести пользу главным образом тебе, и я стремлюсь изменить условия, чтобы сделать это наше деловое соглашение немного более равноправным.

Нет мы так не договаривались. Нет нет нет.

Мои внутренности сжались от раздражения.

Саша предупреждал меня. Он меня, бл*дь, предупреждал. Но послушалась ли моя отчаявшаяся задница?

Нет.

Я знал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я уже заработал кучу дерьмовых денег на этом психе. Мне это было нужно. И в зависимости от того, в чем заключалась поправка к соглашению, мне, скорее всего, пришлось бы согласиться. Я был так близок к тому, чтобы заработать достаточно, чтобы спасти дом. У меня осталось не так уж много времени.

Если бы он хотел мою чертову душу, он мог бы ее получить.

Ублюдок загнал меня в угол. И как идиот, которым и был, я позволил это.

Осторожно, чтобы не показать своего беспокойства, мой взгляд остановился на моей матери, когда она предостерегающе покачала головой, и я спросил:

— Что тебе нужно?

Роам подавил смех, повернулся ко мне лицом и сказал:

— Кое-что, что будет стоить тебе больше, чем просто деньги.

От того, как он это сказал, у меня волосы на затылке встали дыбом. Да. «Ученики» не были людьми, с которыми можно было трахаться, и я собирался узнать это на собственном горьком опыте.

Что бы я ни думал, что он может сказать, я не ожидал, что он произнесет пустое, бесстрастное:

— Я хочу ее, — и когда он поднял руку, указывая на Анику, мой гнев взорвался.

Сделав твердый шаг вперед, я прорычал:

— Что, черт возьми, ты говоришь?

Он шутил. Он должен был шутить. В аду не было других вариантов.

Голова моей сестры резко повернулась ко мне, и страх в ее глазах заставил меня сжать кулаки.

Роам не дрогнул. На самом деле он улыбнулся медленно и лукаво и повторил:

— Я хочу ее.

Черт. Меня трясло от сдерживаемой ярости. Я изо всех сил пытался сохранить свой тон ровным.

— Ты не можешь заполучить ее.

Когда моя мать начала молниеносно говорить по-русски, отец попытался ее успокоить, а Роам посмотрел на них с леденящей душу пустотой. Его поведение не соответствовало его словам, когда он говорил прямо с моей мамой, показывая, что немного понимает по-русски.

— Нет, я не причиню ей вреда. На самом деле, пока она со мной, вы можете гарантировать, что ни у кого не будет шанса подойти достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней.

Челюсти моего отца сжались.

— Ты можешь взять что-нибудь еще. Что угодно.

Мой отец… умолял. Меня тошнило от этой мысли.

Господи. Как низко мы пали.

Медленная улыбка расползлась по губам Роама, но, как и следовало ожидать, она не достигла его глаз.

— Я больше ничего не хочу.

Он наслаждался этим.

Мама смотрела на меня широко открытыми глазами, тихо умоляя:

— Виктор. Нет.

Все было в порядке.

Я бы не сдался. Это была моя сестра. Я не собирался скармливать ее акулам. Особенно таким, кто выглядел таким же голодным, как Роам.

Моя гордость была отброшена в сторону, и мне казалось неправильным находиться в таком неестественном положении, но впервые в жизни я взмолился:

— Что-нибудь еще, Роам. Что-нибудь. Ты хочешь, чтобы я сделал пару работ бесплатно? Хочешь отметку? Сделано. Тебе нужны наркотики? У меня есть парень. Хотите легкодоступных женщин? Я знаю несколько. Я могу пойти навстречу тебе, — сказал я ему, зная, что дам ему преимущество, — но ты не можешь заполучить ее.

Я молча молился, чтобы он был достаточно мужчиной. Я должен был знать лучше.

Роам некоторое время смотрел на меня, а когда сунул руки в карманы брюк, выдохнул и откровенно заговорил.

— Что ж, это позор, потому что, — одно плечо невозмутимо приподнялось, — ты в значительной степени укрепил мою потребность обладатьею.

О Боже.

Нет.

Моя грудь болела.

Что я наделал?

Я повернулся, чтобы посмотреть на сестру, и обнаружил, что она смотрит прямо на меня.

Мы были в беде.

Глаза Роама потемнели.

— Если я не получу ее, ты не получишь работу. Спроси себя, насколько ты в отчаянии?

Отчаянный, как ад. Но не настолько отчаянный, чтобы подарить ему мою сестру.

Я уже качал головой и говорил:

— Нет. Ты не можешь заполучить ее, — когда с дальней стороны дивана Аника посмотрела на свои колени и тихо прошептала:

— Я сделаю это.

— Что? — воскликнул я с яростью, мой суровый взгляд метнулся к ней.

— Аника, нет, — сердито сказал отец, вставая.

Мать закричала:

— Нет! — И когда она посмотрела на Роама со слезами на глазах, она сложила руки в молитве и умоляла: — Пожалуйста. Не моя дочь.

Удивительно, но Роам посмотрел на изящную фигуру моей матери, и его лицо смягчилось, очень, очень незначительно, когда он ответил:

— Со мной она будет в безопасности.

Из всей лжи….

Я преодолел небольшое расстояние до своей сестры и опустился перед ней на колени.

— Аника. Не делай этого.

И когда ее глаза встретились с моими, безмятежная улыбка принятия расплылась по ее губам, когда она произнесла достаточно тихо, чтобы я мог услышать: