— Держи.

Брови Кары приподнялись.

— Думаешь, я этого не сделаю?

— Я знаю, что ты этого не сделаешь.

Она выхватила коробку у меня из рук, прищурилась и сказала:

— Как будто ты меня совсем не знаешь.

Она бы этого не сделала.

Но она поднесла коробку к губам.

Она бы этого не сделала.

Затем подняла ее.

О Боже, она делала это.

Она сделала огромный глоток, и я медленно, не веря своим глазам, произнесла:

— Фууу.

— Видишь? — Она вытерла рот тыльной стороной ладони и попыталась улыбнуться, но ее губы скривились. — Нет про…

Я не видела, как она поперхнулась, но когда это произошло, я расхохоталась и бросилась к ней, когда она наклонилась над раковиной и снова поперхнулась.

— У тебя все нормально?

Она скорчила гримасу и прохрипела:

— Это действительно было отвратительно. Никому не говори, что я это сделала.

Мое сердце согрелось, когда я поняла, что Кара смотрит на мой дом как на убежище. Хотя это имело смысл. Она жила здесь какое-то время, и это было хорошо. Мы редко ссорились, но если ссорились, то обычно из-за какой-нибудь глупости, например: «Ты съела мой кекс?» или «Эй, это мой свитер».

Со временем мне пришлось признать, что, хотя у меня не было кровных сестер, у меня было три, которых я выбрала. Кара была одной из них.

Подавив смех, я вылила остаток сока в раковину и спросила:

— Говорила с Алессио?

Кислое выражение ее лица сказало мне, что она это не делала.

Ее брови нахмурились, когда она протянула слово:

— Неееет. Я звоню, он не отвечает. Я пишу сообщение, он не отвечает. — Ее лицо скривилось. — Я была в таком отчаянии, что написала: «Привет, секси», а затем сразу же после этого отправила ему еще одно сообщение со словами: «Ой, не тебе. Извини».

Ух ты. Кара вытащила большие пушки.

— И он не клюнул?

Она прислонилась спиной к стойке, выглядя такой несчастной, какой я ее никогда не видела.

— Ни капельки. Что за псих.

Боже, он был упрям. Что такого было в этих мужчинах? Попросите их застрелить парня, и они едва ли будут колебаться. Попросите их признаться в своих чувствах, и они вдруг no hablo inglés (прим. пер. — перестанут говорить на английском языке).

Если мы собирались действовать жестко, нам нужна была поддержка.

— Знаешь, возможно, нам придется попросить Мину помочь с этим.

Кара вздохнула, затем нахмурилась.

— Серьезно? Вот где мы находимся? Мы должны привлечь к этому третье лицо? — Она повернулась и с глухим стуком уронила голову на стойку. То, что она сказала дальше, прозвучало приглушенно. — Почему я просто не могу понравиться парню, чтобы он полюбил меня в ответ? Тот, кто хочет дать мне два в парадный, один в шоколадный (прим. — жест описывает процесс проникновения указательного и среднего пальцев во влагалище и мизинца в анус)? Разве я много прошу?

Господь всевышний, ты ей был нужен.

Я погладила ее по волосам и проворковала.

— Он будет. Он просто напуган, потому что ты маленькая и полна мужества, а он весь обреченный и мрачный. Вы вдвоем будете как спичка в бензобаке. — Я дернула шелковистую прядь ее белокурых локонов. — Взрывоопасные.

Она подняла голову и поджала губы.

— Ты так думаешь?

— Я знаю, — заявила я, собирая ее волосы в свои руки и убирая их с ее плеч, играя с густой гривой, как всегда делала. — Пойдем поговорим с Миной. После этого мы едем в Ла Перлу. —

Я коварно ухмыльнулась. — А по дороге домой… думаю, на шоппинг.

Спустя три часа похода по магазинам и многочисленных покупок был разработан план, и хотя Мина не была в восторге от той роли, которую я попросила ее сыграть, она признала, что ее брат был упрям и нуждался в легком толчке, чтобы заставить его двигаться.

— Он разозлится. — Мина ерзала на заднем сиденье, практически постанывая от отчаяния, пока мы подъезжали к дому.

Как будто Алессио мог когда-либо злиться на свою младшую сестру. Он обожал ее. Она была солнечным светом на надгробии, где он лежал. Во многих смыслах одно ее присутствие вернуло его к жизни. Алессио Скарфо был оболочкой мужчины, пока Мина не проникла в его сердце, где и осталась.

— Он не рассердится, — равнодушно пробормотала я, но тихо добавила: — на тебя.

Потому что он всегда был зол, и, если собирался злиться на кого-то, так это на меня. Это всегда была я. И я не возражала. Наша странная семейная связь сблизила нас таким образом, что злость друг на друга была мимолетной эмоцией.

Мы быстро вспыхивали, но также быстро и остывали.

И я делала это не только для Кары. Я делала это для него. Потому что он прошел через многое, а мой старший брат был призраком из прошлого, преследовавшим его. Я не знаю, было ли это чувством вины или тем фактом, что я втайне считала его порядочным парнем, но Алессио заслуживал невероятную любовь, которую бы подарила ему Кара. Это изменило бы его, если бы он только захотел принять это.

— Я больше в этом не уверена, — осторожно сказала Кара. — Мина права. Он будет в бешенстве.

Она была серьезной?

Я моргнула.

— Я не могу поверить в то, что слышу. Особенно от тебя, мисс «брось свои трусики, повернись и жди».

— Это другое дело, — сказала она.

Я спросила раздраженно:

— Почему?

Она повернулась ко мне лицом, такая же обезумевшая, и разбила мне сердце.

— Потому что я их не любила, понятно?

В зеркало заднего вида я наблюдала, как лицо Мины изменилось от шока — ее брови приподнялись, а рот округлился. И после долгого молчания Кара откинулась на спинку пассажирского сиденья и закрыла глаза, щеки у нее слегка покраснели.

Ее страдания пожирали меня изнутри.

Я имею в виду, я должна была игнорировать это?

Нет.

В моих венах зажглась решимость. Это происходило.

Кара заполучит свое «долго и счастливо», так что, Боже, помоги мне.

— Эй. — Я протянула руку, чтобы положить ей на плечо. Кара зажмурила глаза. Я слегка встряхнула ее. — Посмотри на меня. — И когда она, наконец, открыла глаза, я сказала пять слов, которые, вероятно, разозлили ее. — Под лежачий камень вода не течет.

Она свирепо посмотрела на меня.

Я вызвала это.

— Послушай, — начала я. — Мужчины непостоянны, понимаешь? А иногда, даже если перед ними может быть блестящий, сверкающий бриллиант, они не хотят его, пока кто-то другой не сделает ставку. Итак… — Я потянулась к сумке у ее ног, подняла ее и сунула ей на колени, а затем усмехнулась, — …да начнутся торги.

Кара на мгновение задумалась. Она глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула, отстегивая ремень безопасности и бормоча:

— Он будет в бешенстве.

О, Бооожеее.

— Ну и что? По крайней мере, тогда он проявит какие-то эмоции, ради всего святого.

Голова Кары наклонилась, и одна бровь приподнялась.

— Стыдно признаться, но, кажется, в этом есть смысл.

Ну вот. Теперь все, что нам нужно было сделать, это войти внутрь и ждать.

— Видишь?

Кара подняла босую ногу на стул в столовой, а Дэви Лобо не сводил горящего взгляда с ее бедра, где дразнила белая кружевная подвязка. Ее юбка задралась почти до пояса, обнажая нижнюю часть ее задницы и черные атласные трусики, которые она носила под ней.

— Этот отличается от черного. Это проще, но… — Она задумалась. — Мне это нравится. Я не знаю. — Взгляд Дэви был прикован к ее голой ноге, а Кара профессионально изображала невинность. — Что ты думаешь, Дэви? — Ее голос стал хриплым. — Кожа или кружево?

Тут же португалец прохрипел с сильным акцентом:

— Два.

— Два? — Брови Кары нахмурились в замешательстве.

Я улыбнулась про себя. Она не говорила бегло на языке Дэви, как я.

— Он имеет в виду и то и другое.

— O sim (прим. с порт. — да). — Дэви повернулся, чтобы посмотреть на меня, кивая. — И то и другое. — Он поднял одну руку. — Один хороший. — Потом другую. — Два хороших. — Он сложил руки вместе и ухмыльнулся. — Оба.