Он будто угодил прямиком в грёбаный «Звонок»!

Схватив веер, Шэнь Цинцю резко развернулся и, не теряя времени, сиганул в окно.

Итак, Ло Бинхэ наконец сорвал внушающую трепет маску, за которой скрывался днём, и обнажил свою истинную натуру!

Стоило Шэнь Цинцю увидеть Ло Бинхэ, как ноги сами собой понесли его прочь. Многолетняя привычка к позёрству вынуждала его даже во время панического бегства оставаться образцом возвышенности и непринуждённости – легко приземлившись, он оттолкнулся одной ступнёй, чтобы устремиться прочь подобно дикому гусю.

Голос Ло Бинхэ был ясен и пронзителен, словно ледяной ветер, – казалось, его слова, смягчённые тенью холодной улыбки, льются прямиком в уши Шэнь Цинцю, невзирая на расстояние:

– Днём учитель воркует с Гунъи Сяо, а после зажигает свечи для шишу Лю, чтобы осветить ему путь в ночи. Что за глубокая привязанность, что за сердечная искренность! Отчего же тогда с этим учеником учитель держится столь отстранённо?

«Вашу ж мать! Да к тому времени, как ты закончил фразу, расстояние между нами сократилось вдвое! Подобная скорость противоречит всем законам физики!»

Решив, что в любом случае прежде всего следует позвать на помощь, Шэнь Цинцю набрал в грудь побольше воздуха и, используя даньтянь[8] для усиления голоса, во всю мощь лёгких завопил:

– Лю Цингэ!

Голос Ло Бинхэ раздался ещё ближе, но на сей раз в нём не было прежней напускной мягкости – вместо неё звучала лишь неприкрытая насмешка:

– Боюсь, что шишу Лю нынче слишком занят своим любимым делом, чтобы явиться на зов учителя. Если у учителя есть какие-то распоряжения, почему бы не препоручить их этому ученику?

«Да разве бы я осмелился?!»

Шэнь Цинцю понял, что, скорее всего, Ло Бинхэ нашёл какой-то способ задержать Лю Цингэ, а значит, рассчитывать на помощь с его стороны не стоит. Он немедленно перенёс всю имеющуюся духовную энергию в ноги, надеясь тем самым выйти на спринтерскую скорость.

Однако при этом он напрочь позабыл об одном обстоятельстве – а именно о разбушевавшемся в крови яде!

Как бы то ни было, теперь уже было слишком поздно: вся кровь в сосудах Шэнь Цинцю внезапно сгустилась, а тело сделалось тяжёлым.

В то же мгновение Ло Бинхэ схватил его за горло и с силой впечатал спиной в холодную каменную стену, отчего позвоночник взорвался болью, а голова наполнилась звоном.

Ло Бинхэ оказался чересчур близко.

Одной рукой он прижимал Шэнь Цинцю к стене. От удара затылком о камень перед глазами всё поплыло, и ему потребовалось немало времени, чтобы вновь сфокусировать зрение.

Улицу заливал лунный свет, превращая очертания фигуры Ло Бинхэ в несравненной красоты изваяние изо льда и нефрита.

Склонившись к Шэнь Цинцю, он медленно прошептал ему на ухо:

– После стольких лет разлуки вместо того, чтобы насладиться встречей на золотом ветру и яшмовой росе[9], учитель то и дело зовёт других людей. Этот ученик слегка огорчён.

Пусть в каждом его слове звучала неутолимая печаль, губы изогнулись в улыбке, а в глазах горела неприкрытая ярость. В такой момент кто угодно уличил бы его во лжи!

Горло Шэнь Цинцю будто стиснул железный обруч – кадык перекатывался с трудом, ему даже дышать стоило неимоверных усилий, а уж о том, чтобы ответить, и речи не шло.

Он всё ещё мог кое-как сложить пальцы в управляющую мечом печать, но учитывая, что поток его духовной энергии практически остановился из-за действия яда, толку от этого было бы немного: Сюя не отозвался бы даже на самую совершенную из печатей.

Тем временем пальцы Ло Бинхэ медленно сжимались, всё сильнее сдавливая горло.

И тут перед взором Шэнь Цинцю вспыхнуло гигантское диалоговое окно.

Оно совершенно не походило на то, с чем ему доводилось общаться в этом мире раньше, – предыдущие выглядели как окна Windows XP с сообщением об ошибке, однако оформление этого окна было куда более неброским, элегантным и содержательным… «К вопросу о содержании – именно на нём сейчас следует сконцентрироваться!» – всплыло в мутящемся разуме Шэнь Цинцю. Это было системное уведомление:

«И это ты называешь “небольшой проблемой”?! – поразился Шэнь Цинцю и из последних сил завопил про себя: – Тут есть “Облегчённый режим”? Скорее давай его сюда!»

Шэнь Цинцю уже задохнулся до такой степени, что в глазах позеленело. «У тебя ещё есть какой-то ключевой артефакт? Сколько баллов притворства он стоит, а ну говори!»

«Разрази меня гром! Это же единственная вещь, оставшаяся Ло Бинхэ от его приёмной матушки!» – осенило Шэнь Цинцю.

Едва прибыв в этот мир, он получил артефакт высочайшего класса – как он мог о нём забыть? Да он попрошайничал, пряча золотую миску с рисом за пазухой! Система, наконец и от твоих уведомлений есть хоть какой-то прок!

«Да-да-да!» – мысленно выкрикнул Шэнь Цинцю – казалось, его кадык вот-вот расколется на две половинки.

Шэнь Цинцю в последний момент натянул удила: «Отмена!!! Ты что, хочешь сказать, что сейчас гнев Ло Бинхэ составляет всего-то сто пунктов?! Шутить изволишь? Если сто пунктов превращают его во взбесившегося дьявола, то я не хочу даже представлять, что такое пять тысяч! Сейчас важнее всего решить, стоит ли задействовать этот бесценный артефакт, чтобы снять жалкую сотню пунктов, и навсегда потерять возможность воспользоваться им впредь…» Несмотря на то, что его жизнь висела на волоске, Шэнь Цинцю требовалось хоть немного времени, чтобы совладать с душевными метаниями и неизбежными сожалениями!

Однако, если и дальше так пойдёт, его либо задушат, либо раздавят ему гортань.

В то самое мгновение, когда Шэнь Цинцю, взяв волю в кулак и стиснув зубы, уже решился было применить артефакт для спасения своей жизни, захват на его горле внезапно ослаб.

Поскольку убежать он по-прежнему не мог, всё, что ему оставалось, – это попытаться сохранить лицо. Шэнь Цинцю едва держался на ногах, так что ему пришлось опереться о стену, чтобы не рухнуть на колени.

Ученик, который только что едва не удавил его голыми руками, с улыбкой поддержал его – по лицу Ло Бинхэ разлилась та же искренняя радость, как в былые времена, когда он помогал учителю выйти из повозки или подносил ему закуски. Это настолько сбило Шэнь Цинцю с толку, что он даже не попытался вырваться. Всё, о чём он мог думать, – это что от столь безупречных манер у него нынче волосы встают дыбом.

– Отчего учитель так быстро убежал? – со вздохом спросил Ло Бинхэ. – Этот ученик едва смог его догнать.

«Расскажи это кому-нибудь другому! – возмутился про себя Шэнь Цинцю. – Кто всё это время следовал за мной по пятам, играя в кошки-мышки, и при этом умудрялся сохранять абсолютно ровное дыхание и неколебимое спокойствие?»

Какое-то время Шэнь Цинцю задыхался, не в силах издать ни звука.

– А тебе дерзости не занимать, – наконец прохрипел он. – Явился в мир людей, совершенно не скрываясь… Не боишься, что все узнают, кто ты на самом деле такой?

Глаза Ло Бинхэ вспыхнули:

– Учитель боится за этого ученика или из-за него?

Шэнь Цинцю такой ответ показался весьма двусмысленным: какая, скажите на милость, разница между этим «за него» и «из-за него»?