Меч Сюаньсу!

Внезапная атака произвела ошеломляющее впечатление на адептов всех школ.

Выходит, Юэ Цинъюань велел Лю Цингэ отступить, лишь чтобы устроить заварушку собственными руками?! Неужто мир перевернулся?

Насколько было известно Шэнь Цинцю, с тех пор как Юэ Цинъюань занял пост главы пика Цюндин, он обнажал меч лишь дважды: один раз – на церемонии вступления в должность, а другой – в битве с наследником крови небесных демонов, отцом Ло Бинхэ.

Лезвие показалось лишь на цунь, но все внезапно осознали одну вещь.

Для того, чтобы занимать должность главы пика Цюндин, требуется нечто большее, чем приятный характер и невозмутимый нрав!

– Занять боевые позиции! – провозгласил старый глава Дворца.

Неужели вот-вот разразится сражение? На сей раз демоны даже не успели толком выйти на сцену, а люди уже готовы перебить друг друга без их помощи! Шэнь Цинцю охватило болезненное осознание неправильности происходящего. Он снял с пояса меч и швырнул его так, что Сюя вонзился в землю прямо у ног старого главы дворца Хуаньхуа.

Бросить меч врагу было равносильно сдаче в плен – тем самым он признавал готовность покориться приговору. Старый глава Дворца незамедлительно подхватил меч и велел адептам своей школы отступить.

– Шиди! – тихо произнёс Юэ Цинъюань.

– Шисюн, не говори ничего больше, – отозвался Шэнь Цинцю. – Пусть правда говорит сама за себя. Цинцю желает подчиниться и отправиться в заточение добровольно.

Этот выживший из ума глава Дворца вцепился в него мёртвой хваткой, а тут ещё сеятель на пару с Цю Хайтан – так что его заточение, считай, было делом решённым. Во всяком случае, в «Пути гордого бессмертного демона» такой эпизод присутствовал – Шэнь Цинцю думал было, что сумеет его избежать, однако, как он ни старался, его путь всё равно свернул на кривую дорожку оригинального сюжета. Единственное, что было в его силах, – это помешать двум крупнейшим школам вцепиться друг другу в глотки.

– Дальнейшее обсуждение не имеет смысла, – продолжал настаивать на своём Шэнь Цинцю. – Сейчас главное – чтобы правда восторжествовала.

Он не стал оборачиваться, чтобы не видеть выражения лица Юэ Цинъюаня, а вместо этого бросил мимолётный взгляд на Ло Бинхэ.

На его лице не отражалось ни злорадства, ни гнева. Он по-прежнему стоял недвижно, являя собой полную противоположность совершенствующимся, которые едва удерживались на ногах, зажимая уши ладонями.

После мучительно длинной паузы Юэ Цинъюань наконец убрал меч в ножны – раскинувшуюся над площадью гигантскую сеть будто сдёрнули одним стремительным движением.

Повернувшись к нему, Шэнь Цинцю отвесил глубокий поклон. Своими словами и действиями он в самом деле доставил главе школы немало беспокойства – именно этого он по-настоящему стыдился.

Цю Хайтан всё ещё всхлипывала. Проходя мимо, Цинь Ваньюэ задержалась, чтобы утешить её:

– Молодая госпожа Цю, как бы ни повернулось дело, три великие школы дадут вам исчерпывающий ответ. – Она намеренно выпустила из числа этих школ хребет Цанцюн, тем самым как нельзя яснее заявляя о своей позиции. Цю Хайтан явно была тронута, в её глазах вновь заискрились слёзы, когда она подняла голову, чтобы поблагодарить девушку, – при этом её взгляд упал на Ло Бинхэ, и она поневоле зарделась.

Шэнь Цинцю только что у всех на глазах выступил в роли шаблонного куколда[18], так почему же он не чувствовал себя ни капельки уязвлённым?

К нему подошли несколько адептов дворца Хуаньхуа под предводительством Гунъи Сяо, и в руках у них была до боли знакомая вещица.

«Привет тебе, вервие бессмертных, вот мы и снова свиделись», – мысленно помахал ручкой Шэнь Цинцю.

– Старейшина Шэнь, прошу меня простить. – В голосе Гунъи Сяо звучало искреннее сожаление. – Этот юнец будет обращаться с вами с должным почтением. Пока суд не установит истину, он не допустит, чтобы к старейшине было проявлено хотя бы малейшее неуважение.

– Весьма признателен, – только и ответил Шэнь Цинцю, кивнув ему.

Про себя же он подумал: «Какой мне прок от того, что ты один будешь обращаться со мной почтительно? Ты только взгляни на выражения лиц твоих младших братцев по дворцу Хуаньхуа – да любому из них прямо-таки не терпится сожрать меня живьём. В конце концов, во время собрания Союза бессмертных именно ваша школа претерпела наиболее тяжёлые потери, так что вполне объяснимо, что они хотят на ком-нибудь отыграться».

Стоило вервию бессмертных обхватить шею и заведённые за спину руки Шэнь Цинцю, как его тело сделалось тяжёлым и неповоротливым. Когда у него прежде случались периодические приступы из-за Неисцелимого яда, течение духовной энергии блокировалось, будто натыкаясь на препятствие, – это напоминало пульт дистанционного управления с отходящим контактом, который всё же худо-бедно работал, если потыкать в него как следует или постучать им обо что-нибудь; однако стоило вервию бессмертных стянуть его тело, как поток духовной энергии попросту замер, превратив его в обычного смертного.

Тем временем старый глава Дворца предложил:

– Что вы думаете насчёт того, чтобы устроить открытое судебное разбирательство через месяц?

– Пять дней, – отрубил Лю Цингэ.

Чем дольше пробудет в Водной тюрьме Шэнь Цинцю, тем больше страданий ему предстоит вкусить, – сознавая это, Лю Цингэ намеревался сократить время его предварительного заключения до абсолютного минимума. Само собой, старый глава Дворца не согласился:

– Боюсь, что при подобной спешке многое может быть выпущено из вида.

Переговоры всегда были специальностью монастыря Чжаохуа, так что настоятель тут же предложил компромиссный вариант:

– Как насчёт десяти дней?

– Семь, – отрезал Юэ Цинъюань. – Дальнейшее промедление немыслимо.

Со стороны это больше всего походило на сбивание цены на овощном рынке. Однако у Шэнь Цинцю были собственные соображения на этот счёт, которые он поспешил высказать:

– Нет нужды в дальнейших спорах, прошу, давайте последуем воле главы Дворца. Пусть будет месяц.

Чем дольше он будет тянуть время, тем лучше – ведь тогда гриб солнечной и лунной росы успеет подрасти ещё немного. Скосив глаза на Шан Цинхуа, Шэнь Цинцю выразительно шевельнул бровями. Собрат по несчастью тотчас откликнулся – опустил обе руки перед собой в жесте: «Без проблем, предоставь это мне!»

Вот только… Сможет ли он продержаться целый месяц во дворце Хуаньхуа, где всем заправляет Ло Бинхэ?

– Старейшина Шэнь, пожалуйста, наденьте это!

Шэнь Цинцю склонил голову, и ему закрыли глаза плотной чёрной повязкой.

На самом деле подобная предосторожность была совершенно излишней: учитывая, что полный секретов лабиринт дворца Хуаньхуа всё время изменялся, даже запиши Шэнь Цинцю свой путь на видеокамеру, ему всё равно не найти выхода.

Из-за царящей в Водной тюрьме влажности земля была скользкой, и Шэнь Цинцю с завязанными глазами оставалось лишь полагаться на милость ведущих его учеников.

– Гунъи Сяо, – окликнул он.

Следующий за ним по пятам молодой человек тут же отозвался:

– Старейшина?

– Смогу я поддерживать связь с людьми из внешнего мира в ожидании суда четырёх школ?

– Только те, у кого на поясе есть пропускной жетон дворца Хуаньхуа, смогут беспрепятственно пройти в Водную тюрьму.

Выходит, Шан Цинхуа будет не так-то просто пробиться к нему, чтобы обсудить, что нужно делать с грибом солнечной и лунной росы. Поразмыслив над этим, Шэнь Цинцю спросил:

– Как поступили с теми сеятелями?

– После сожжения их останки забрали великие мастера из монастыря Чжаохуа, чтобы прочесть над их прахом сутры и избавить их души от мучений, – обстоятельно ответил Гунъи Сяо.

Со стороны послышался недовольный голос:

– Шисюн, зачем ты ему всё это рассказываешь? Неужто он рассчитывает, что, войдя в Водную тюрьму, он сможет её покинуть?