– А вы там учились? – внезапно пришло на ум Косте.

Василий стоял спиной к заправке, и рассеянного света фонарей вдоль дороги было недостаточно, чтобы Костя мог разглядеть выражение лица, но ему почудился блик от зубов, как если бы мужчина улыбнулся.

– Нет, я там не учился, – лишь коротко сказал Василий, не вдаваясь в подробности. И кивнул себе за спину. – Беги в туалет.

После этого Костя заснул не сразу, где-то полчаса сидел и смотрел в окно, рассеянно считая фонари. Но в конце концов его снова начало клонить в сон, и он закутался в плед.

Проснулся он, когда машина резко свернула направо, из-за чего Костю ощутимо качнуло. Открыв слезящиеся со сна глаза, он различил спинку переднего пассажирского сиденья – солнце ещё не поднялось, но темнота уже отступила.

Сев, он широко зевнул и потянулся. Василий обернулся на него, но быстро перевёл взгляд назад на дорогу.

– Ты вовремя, – сказал он слегка хрипловато. И, откашлявшись, добавил: – Мы почти на месте.

Сердце Кости быстро забилось в предвкушении, прогоняя из кровотока остатки сонливости. Он закрутил головой по сторонам и наклонился вперёд, между сиденьями, ожидая увидеть… Он и сам не знал, чего именно, но точно не лес.

Дорога – самое обычное бетонное полотно в две полосы – разрезала его по прямой и терялась из виду далеко впереди. Но самое странное, что по левую сторону от неё лес был довольно жиденький: желтеющие кроны берёз, лип и ясеней легко пропускали розовато-золотистое сияние с востока, между стволами можно было разглядеть тянущиеся до самого горизонта травянистые холмы.

Зато справа… Справа шла сплошным строем, сомкнув ряды, густая неприступная дубрава. Прогалины между старыми дубами, чью толстую кору покрывали глубокие морщины, плотно, не давая шанса пройти вглубь, заполняла молодая поросль. Она тянулась вверх прямыми струнками, ещё не успев под грузом лет и раскидистой кроны обрюзгнуть у земли. Густая листва, не спешащая сменять тёмно-зелёное, почти чёрное в утренних сумерках одеяние на яркий осенний наряд, сплеталась непроницаемым покровом, так что уже в паре метров от дороги сгущалась непроглядная тьма, которую, должно быть, и полуденные лучи не могли пронзить.

Костя невольно сглотнул.

– А-а…

Василий, заметив его реакцию, усмехнулся.

– Что, страшненько? Эх вы, городские жители. Ты хоть в лесу бывал?

– Это не лес, – с непоколебимой уверенностью заявил Костя, указав вправо. – Это непроходимая чаща, и не говорите мне, что вы хотите там гулять! Да туда же не зайдёшь, только если с бензопилой!

Василий расхохотался.

– В этом вся суть. И с бензопилой против них идти не советую, боюсь, не поймут.

– Против кого, дубов? – с подозрением сощурился Костя.

– И против них тоже, – всё так же туманно ответил Василий. – Потерпи чуть-чуть, не хочу портить тебе впечатление объяснениями… Ага, вот он! – воскликнул мужчина, указав куда-то вперёд.

Метрах в ста от них справа от дороги стоял столб около полутора метров в высоту. Обычное бревно, даже не покрашенное, без каких-либо табличек или опознавательных знаков.

Василий плавно затормозил, остановившись перед столбом, и достал из кармана ветровки телефон. Найдя в контактах чей-то номер, он поднёс мобильный к уху. Костя услышал три гудка, затем щелчок и неразборчивый женский голос.

– Зоя Никитична? – заговорил Василий. – Доброе утро! Это Портняков. Да, уже добрались, только у столба встали. Да. Понял. Хорошо, ждём.

Убирая телефон в карман, он с загадочной улыбкой бросил Косте:

– Следи за дубравой.

Костя послушно пересел ближе к окну и уставился на лесной заслон. Что-то в нём было странное, не только пугающее своей враждебной темнотой и непроходимостью, но и откровенно неправильное. Ну не могут деревья расти так густо, не убивая друг друга, а эти дубы, что старые, что молодые, сухими и хворыми никак не назвать.

Мысль Кости оборвалась на полуслове, когда лес перед ним будто разом вздохнул и всколыхнулся, как под напором невидимой волны, пришедшей откуда-то из глубокой чащи. А в следующую секунду он… исчез.

Костя моргнул, не веря своим глазам. Нет, деревья по большей части остались, но теперь это были преимущественно те же берёзы, ясени и липы, что росли по другую сторону от дороги. Почти всё дубовое войско растворилось в воздухе, словно его никогда и не было, оставив после себя самый обычный и очень даже дружелюбный на вид лес.

Костя начал поворачиваться влево, чтобы спросить Василия, что всё это значит, но так и застыл с разинутым ртом.

Взгляд упал на столб. Если раньше он стоял перед сплошной стеной из дубов, то теперь отмечал начало уходящей в лес грунтовой дороги, ровной и хорошо утрамбованной, но недостаточно широкой, чтобы на ней смогли разминуться две легковушки.

Но и это было не самое удивительное. Там, где примерно в метре от основной дороги начиналась лесополоса, боковую грунтовую дорогу перегораживали высокие ворота из чёрных прутьев, украшенные самой настоящей кованой вязью высочайшего мастерства. Железные завитушки и спирали тонким кружевом сплетались в узнаваемые мотивы: кот, сидящий на обвитой вокруг дерева цепи, старуха с крючковатым носом в ступе, юноша верхом на волке, лягушка с короной на голове, домовые, лешие… А посередине располагалась поделённая между двумя створками красивая овальная рамка, как у старинных картин в музеях, внутри которой сверкали как начищенное серебро цифры «3» и «9».

Костя так засмотрелся, что едва заметил, когда «тойота» тронулась и, свернув на грунтовую дорогу, остановилась у ворот.

Которые не спешили открываться.

Он повернулся к Василию:

– Там, наверное, домофон?

Но мужчина помотал головой и, с удручённым видом возведя глаза к небу, пробормотал:

– Если бы домофон…

Вздохнув, Василий энергично потёр щёки и, опустив окно со своей стороны, высунул голову.

– Доброе утро! – неестественно жизнерадостным тоном возвестил он, улыбаясь от уха до уха.

– С кем вы… – непонимающе начал Костя, высунувшись в проём между передними сиденьями, но, сколько бы ни смотрел, за железными воротами никого не было.

– Выше гляди, – не переставая натужно улыбаться, буркнул уголком рта Василий и указал куда-то вверх.

Костя наклонился вперёд и запрокинул голову, чтобы через лобовое стекло увидеть верх ворот. Оказалось, столбы венчали заглушки в форме человеческих черепов с горящими глазами.

Он уже хотел вслух оценить интересное дизайнерское решение, но едва не прикусил язык, подпрыгнув чуть ли не до потолка, когда черепа вдруг открыли зубастые рты и грозно пророкотали:

– Пароль!

– А-а… – страдальчески протянул Василий, пока Костя, выпучив глаза, таращился на говорящие черепушки. – Вообще-то меня Зоя Никитична ждёт…

– Мы знаем! – перебили черепа.

Костя обратил внимание, что хотя черепа и говорили в унисон, из-за чего было трудно разобрать, но голос левого звучал чуточку выше. Может, это была девочка? В смысле, женщина, судя по размерам. Не то чтобы Костя был специалистом по черепам.

– Я привёз нового ученика… – продолжил Василий.

– Мы знаем! – снова перебили они.

– Может, пропустите, я всё-таки не просто так, а по делу? – откровенно умоляющим тоном договорил Василий.

– Пароль! – не пошли у него на поводу черепа. Скорее наоборот, только прибавили громкости.

Костя с трудом оторвал от них взгляд и повернулся к Василию. Тот продолжал сидеть в неудобной вывернутой позе, высунув одно плечо и голову в окно. Улыбка на его лице слегка увяла, но уголки рта подрагивали, не оставляя попыток дотянуться до ушей.

Так прошло несколько секунд. Наконец Василий повесил голову, тряхнул ею, вздохнул и, снова подняв взгляд на черепа, громко откашлялся.

– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь! – не своим, каким-то старушечьим голосом нараспев продекламировал он, старательно не смотря на Костю. – Ворота мои широкие, отворите-ес-с-ся-а-а! – с чувством растянул и замер, затаив дыхание.