Громкое покашливание заставило Костю резко опустить голову. Перед ним стояло двое. Невысокая, немного полноватая женщина с заколотыми на затылке чёрными волосами, смуглой кожей и тёмными раскосыми глазами. На ней был зелёный брючный костюм с белой блузкой и туфли-лодочки на невысоком каблуке, в руке она держала бордовую папку. Похоже, это была та самая Зоя Никитична, директор Тридевятого лицея, чему Костя изрядно удивился, потому что представлял её намного старше, а в действительности женщина выглядела слегка за тридцать.
Но стоящий рядом с ней человек точно не подходил на эту роль, хотя бы потому, что это был мужчина. Высокий, поджарый, с длинными, до середины уха, коричневыми волнистыми волосами, напоминающими неаккуратное гнездо, густыми бровями и озорно поблёскивающими за очками в синей оправе светло-карими глазами. На нём были кроссовки, линялые джинсы и серая водолазка под белым лабораторным халатом. Мужчина тоже был молод, заметно моложе Зои Никитичны.
– Костя? – позвала женщина, и его взгляд переметнулся на неё. Женщина улыбалась, но без искренности, как на фото для документов. – Я Зоя Никитична Садыкова, директор Тридевятого лицея. Добро пожаловать, мы очень рады приветствовать тебя здесь.
– С-спасибо. – Костя сглотнул и потупился, вспомнив, какие обстоятельства его сюда привели.
Зоя Никитична наверняка была в курсе, но на её лице читалось лишь вежливое участие.
– Ты явно устал с дороги, – продолжила она, – и чем проводить для тебя полноценную экскурсию сейчас, на усталый мозг, куда больше будет толку, если ты освоишься постепенно, при поддержке одноклассников. И, – она глянула на стоящего рядом мужчину в белом халате, – конечно же, своего классного руководителя. Костя, знакомься, это Вадим Евгеньевич Луговой, учитель биологии и химии, а также классный руководитель шестого класса. Он проводит тебя до твоей комнаты в общежитии и объяснит, что да как на первых порах. – Зоя Никитична перевела взгляд на Василия. – Василий Анатольевич? Пройдёмте в мой кабинет, у меня как раз должен был кофе свариться.
– Кофе, – блаженно выдохнул Василий. – Это было бы просто превосходство, спасибо.
Он протянул Косте дорожную сумку с вещами, но Вадим Евгеньевич быстро шагнул вперёд и взял её сам.
– Позвольте мне, – вызвался он и с тёплой улыбкой подмигнул Косте. – Ты и так едва стоишь с этим рюкзачищем. Что ты туда напихал, контрабандные приставки?
– Э-эм, нет, я… – растерянно начал Костя. На самом деле он даже не знал, что Василий туда положил, хотя по весу можно было предположить, что тот, не разбираясь, просто утрамбовал все тетради и письменные принадлежности, какие нашёл на столе и в тумбочке у Кости дома.
Сердце кольнуло от мысли об их однокомнатной квартирке и оставшейся там бабушке, не пожелавшей даже проводить внука, но Костя торопливо отогнал их в самый дальний и тёмный уголок головы.
Василий похлопал его по плечу и, когда Костя поднял на него взгляд, улыбнулся:
– Бывай, парень. Шали отныне в меру и учись хорошо.
– Василий Анатольевич, – с ноткой укоризны сказала Зоя Никитична, качая головой, и, кивнув Косте, первой направилась к коридору в правом дальнем углу вестибюля.
– До свидания, – опомнившись, сказал Костя в спину Василию. Тот, не оглядываясь, поднял правую руку.
Вадим Евгеньевич, перехватив поудобнее сумку, повернулся боком и сделал приглашающий жест влево.
– Идём, общежитие там.
Из левого угла вестибюля начинался просторный, плавно закругляющийся вправо коридор со сводчатым потолком из тёмного дерева. Потолок красиво контрастировал с васильковыми стенами и светлым паркетом с узорными вставками из более тёмных тонов. Вдоль левой стены тянулись узкие окна, тёмные, потому что выходили на юго-запад, и чтобы разогнать утренний сумрак, в коридоре через один горели настенные светильники. Между окнами стояли тумбы с бюстами. На противоположной стене висели картины, тоже в тяжёлых рамах под золото и бронзу, и Костя бы точно почувствовал себя как в музее, если бы их не разбавляли пробковые доски, утыканные рисунками, какими-то проектами, плакатами, красиво оформленными текстами с фотографиями – в общем, всем тем, что можно увидеть в любой школе.
Где-то на середине коридора справа возникла массивная деревянная дверь, обрамлённая гипсовыми пилястрами.
– Это вход в библиотеку, – пояснил Вадим Евгеньевич. – Она работает с восьми до восьми, поэтому сейчас закрыта. Есть читальный зал, но им в основном пользуются для написания рефератов и докладов, почти все книги можно брать в неограниченном количестве, главное, чтобы под конец учебного года ты все вернул. Если ты привык всё делать на компьютере, боюсь тебя разочаровать – у нас тут всё по старинке: сам листаешь книги, сам всё от руки записываешь.
У Кости никогда не было компьютера, поэтому он не особо на что-то рассчитывал, но слова учителя пробудили любопытство.
– У вас здесь нет компьютеров?
– Есть, конечно. Есть целый компьютерный класс, куда ж сейчас без информатики. Но нет интернета.
– Нет… интернета, – механически повторил Костя. Пусть он сам им не пользовался, но он не мог представить себе учебное заведение – да вообще любое учреждение, – где не было бы интернета. – Совсем нет?
– Совсем нет, – усмехнулся Вадим Евгеньевич. – Наш лес, та самая непроходимая дубрава, что наверняка тебе запомнилась, служит вдобавок помехой любым волнам. Поэтому у нас тут ничего не ловится: ни мобильная сеть, ни телевидение, ни интернет. Хорошо еще, что на провода это не распространяется, а то так бы и учились при лучинах и посылали письма голубиной почтой. – Мужчина добродушно засмеялся.
Костя невольно улыбнулся: ему нравился новый классный руководитель.
– А как же кабельное? Телевидение и интернет?
– А-а, – протянул Вадим Евгеньевич, кивая. – Разумный вопрос. Мы поднимали его несколько лет назад на педсовете и решили, что обойдёмся. В конце концов, вы сюда приезжаете, не чтобы в соцсетях сидеть и мультики смотреть. У нас есть кинозал, плюс в общих помещениях есть телевизоры, подключённые к внутренней сети со школьной кинотекой. Если очень хочется – этого более чем достаточно, чтобы занять себя во время, свободное от учёбы, спорта, музыки или какое ещё дело по душе ты у нас найдёшь. Мы стараемся дать ученикам возможность раскрыть все свои таланты, попробовать себя в разных вещах. И кстати, раз мы заговорили о сети. – Он резко остановился, немного не дойдя до конца коридора, и протянул свободную руку Косте. – Дай-ка свой телефон. Он всё равно здесь не работает.
Костя, мысленно пожав плечами, достал из кармана свою старенькую «раскладушку» и вложил в ладонь учителя, сухую, тёплую и неожиданно мозолистую.
Вадим Евгеньевич несколько секунд моргал, глядя на мобильный, затем с ностальгическим видом крякнул и сунул его в карман.
– Для связи с семьёй и друзьями у нас в учительской стоят три стационарных телефона, ими можно пользоваться в выделенные часы по выходным и вечерам в будни. За исключением чрезвычайных ситуаций. Зоя Никитична как раз сейчас должна звонить твоим родным, она передаст, что ты в полном порядке, но если ты захочешь сам…
– Нет, – выпалил Костя. В памяти всплыли слова Василия про бабушку: «Если… когда ей захочется, она с тобой свяжется». Зардевшись, он перевёл взгляд с учителя на бюст за его спиной. Это был Ломоносов – Костя узнал его по круглому лицу и забавному парику. – Нет, я… Всё нормально.
Краем глаза он увидел, как Вадим Евгеньевич медленно кивнул.
– Что ж… Раз ты так говоришь, м-да… – неловко протянул учитель.
Затем он встряхнулся и, призывно махнув, решительно зашагал дальше.
– Итак, вот мы и дошли до общежития.
Дугообразный проход заканчивался широким арочным проёмом, за которым начиналось каре с лепниной на потолках, кремово-жёлтыми стенами и отделкой из синего и серого мрамора. Сразу за аркой начиналась широкая мраморная лестница, которая закрывала обзор на коридор за ней. Но Костя предположил, что он выглядел точно так же, как и коридор, который шёл влево от входа в каре. По правую его стену тянулись панорамные окна, смотрящие во внутренний двор, где между аккуратными кустами и клумбами стояли деревянные столики и скамейки. Зайти туда можно было через закрытые сейчас двойные двери в центре коридора. В противоположной стене были двери, которые, по всей видимости, вели в жилые комнаты.
